Рубаха – в клочья?!.. – осталась кожа Да крестик меж ребер – души дороже… Бегу к Тебе – по России сирой, Где вороном штопаны черные дыры, Где голод на голоде восседает, А плетью злаченою погоняет! Ты весь – бирюза меж моих ладоней. Сгорела я за Тобой в погоне. И вот Ты у ног, унизан дождями, Как будто халдейскими – Бог!.. – перстнями… А я и не знаю – что делать девке? Забыла русские все припевки. Лежишь, в мехах дымов – подо мною?! – Валюсь Тебе в ноги – сковородою – Где в стынь – расстегаи, блины, форели! Где реки – в бараньих шкурах метелей! А елки!.. а зубья кровавых башен!.. Париж, наш призрак велик и страшен, Наш призрак – выткан по плащанице Снегов – кровоточащей багряницей: На рельсах, скрепленных звездой падучей, Мужик – лоб во проволоке колючей… И ноги льдяны! И руки льдяны! Не счесть рябин в хороводе пьяных! А над затылком – доска пылает: “ЗЕМЛЯ, ТВОЙ ЦАРЬ ТЕБЕ ВСЕ ПРОЩАЕТ…” И я, Париж, у Креста стояла. И я завертывала в одеяло Легчайшее – кости да кожа – тело. А пламя волос во пурге летело. А Ты… – из мерзлот, где сутемь да слякоть, Я так мечтала, сгорбясь, заплакать Над жгучей жемчужиною Твоею, Над перстнем – розовым скарабеем – На сморщенной лапе старухи-Европы, Над кружевом – в прорези грязной робы Наемного века!.. над яркой бутылкой Купола Сакре-Кер! …над могилкой Той маркитантки, кормившей с ложки Солдат в императорской, злой окрошке – О, где там парижский, а где там русский, – Лишь взор – от слез – по-татарски – узкий… И ветошь – к ране, и кружку – в зубы… Париж! неужели Тебе не люба – Я: руки – в масле, я: скулы – в соли: Чертополох на Твоем подоле! Пылинка, осколок полярной друзы – Я здесь, прорвавшая века шлюзы Размахом сердца, сверканьем тела… Я так предстать пред Тобой хотела, Как мать калеки – пред Чудотворной! Мы, люди, – у Бога в горсти лишь зерна: Во вьюге брошена, проросла я Сюда, где Мария Стюарт – молодая, Где мчится Шопен, в кулаке сжимая Ключи от музыки, где немая Шарманщица плачет перед Ван-Гогом, А он ее угощает грогом И в зимнюю шапку кладет монету! И прочь – с холстами – по белу свету! А Ты горишь за спиной – кострищем, Мой принц, Париж, что взыскуем нищим… Я в Нотр-Дам залечу синицей. Златым мазком мелькну в колеснице Беззвучного Лувра: картиной – крикну!.. Зазябшей чайкой к воде приникну: Лицо, и шея, и подбородок – В Тебе, изумруд мой и зимородок, Фонарь мой – во мраке родных острогов, Оборвыш мой – у престола Бога: Гаврош – с гранатой – под левой мышкой… Париж. Я с Тобой. Не реви, мальчишка. Шарманщик играет близ карусели.
