ГРАД-ПРЯНИК Ох, Град-Пряник, я дошла к тебе, дошла. Перед телом белым расступилась мгла: Паровозы загудели славу мне, Даль еловая раскинулась в огне! И сквозь лузганья вокзальных всех семян, Через визги, через песню под баян, Через все скрещенья православных рельс, Через месяц мусульманский, через крест То ли римский, то ль мальтийский, Боже, то ль – Через всю тебя, слезы Байкальской боль!.. – Через гулы самолетов над башкой, Чрез объятия, черненные тоской – Через пепел Родин, выжженных дотла – Ох, Град-Пряник, золотые купола, Стены-радуги искристые твои! Деревянные сараи – на любви, Будто храмы на Крови! и пристаней Вдоль по Ангаре – не сосчитать огней! А зеленая ангарская вода Глазом ведьминым сверкает изо льда. А в Казармах Красных не сочту солдат. Окна льдистые очьми в ночи горят. И на пряничных наличниках резных – Куржака узоры в иглах золотых, А на проводах сидящий воробей – Лишь мороз взорвется!.. – канет меж ветвей… Ох, Град-Пряник, – а далече, между скал, Меж мехов тайги – лежит Бурхан-Байкал, Сабля синяя, монгольский белый нож – Косу зимнюю отрежет – не уйдешь… Синий глаз глядит в отверженный зенит: Марсом рыбка-голомянка в нем летит, Омуль – Месяцем плывет или звездой – В нежной радужке, под индиго-водой!.. Да нерпенок – круглоглазый, ввысь усы – Брюхо греет среди ледяной красы, Ибо Солнце так торосы дико жжет, Что до дна Байкала льется желтый мед!.. Ох, Град-Пряник!.. Я дошла: тебе мой стон. С Крестовоздвиженской церкви – зимний звон. Лязг трамваев. Голубиный громкий грай. Может, Град мой, ты и есть – Господень Рай?! Я работницей в любой горячий цех Твой – пойду! – лишь из груди сорвется смех, Поварихою – под сводами казарм, Повитухою – тут волю дам слезам… А на пряничных, резных твоих стенах Нарисую краской масляной в сердцах Горемычную, простую жизнь свою: Всех зверей в лесах, кого кормлю-пою, Всех детей, которых я не родила, Все дома мои, сожженные дотла, Все созвездья – коромыслом на плечах – Как объятия в несбывшихся ночах, Как мужских – на миг блеснувших – тяжких рук За спиной во тьме всходящий Лунный круг, То зерцало Оборотной Стороны, Где смолою – до рожденья – стыли сны… ГРАД БИРЮЗОВОГО БУДДЫ Цзанг-донн… Цзанг-донн… Из морозных похорон – Хвост павлина. Ночь сапфира. Видящее Око Мира – До ядра Земли дыра, Во льду нерпичья нора… Упаду на колени… Милый, бедный мой Будда. В Иволгинском дацане, дура, вымолю чуда – Поседелая баба!.. успокоиться где бы!.. – Снег по-старомонгольски вниз посыплется с неба… Ах, мой гладенький Будда, из нефрита сработан, – Ты сними дождевик мой, оботри мои боты От грязюки, налипшей на солярковых трактах, Излечи от осенней – дождевой – катаракты!.. Ты любовник был чей-то, царский сын Гаутама… Я погибла, мальчишка, я скажу тебе прямо. Я в болоте судьбинном знала кочки и броды, Да мужик придорожный глянул в душу с испода. А мужик-то – эх, Будда!.. – жердь, юродивый олух, Площадной он художник – не учился он в школах: Расписует он ложки, шьет для лам гладко-бритых Ярко-алые куртки! мастерит из нефрита Толстобрюхие нэцкэ, чечевичные четки – Да на рынке в морозы с ними пляшет чечетку: Раскупайте, сибирцы, Гоби высохший пряник, Продаю за снежинку… за табак да за стланик…
