В тазу плещется вода – Вот последнее нам счастье – Для помывки ног Пустой, грозный зал, Нищему, который всех Где, прижавшись к голяку, Больше одинок. Все ему сказал; Кругла таза камбала! Где, обнявши голытьбу, Тонка брови нить! Соль с-под век лия, Будет ноги ему мыть. Ты благословишь судьбу, Воду эту – пить. Где твоя семья – Будет лытки синие Эта девка с медным тазом, Пылко целовать, ряжена в мешок, Будто ниткой жемчуга Этот старик с кривым глазом, Их перевивать. с башкою как стог, И в тазах, дырявых мисках, Эта страшная старуха, Ящиках разбитых, что сушеный гриб, В зеленых бутылях, Этот голый пацаненок, В решетах и ситах чей – тюремный всхлип; Волокут на столы, Этот, весь в веригах накрест, Валят на дощатые от мороза синь, Хлеб из масляной мглы, То ли вор в законе, выкрест, Потроха распятые! то ль – у церкви стынь, Крючья пальцев дрожат! Эта мать – в тряпье завернут Ноздри раздуваются! неисходный крик! – Рот – раз в тыщу лет Ее руки – птичьи лапки, С бутылью сливается! Ее волчий лик; Этот пир – он для нас. Эта нищая на рынке, В ушах ветер свищет. коей я даю В тысяче – летье раз – В ту, с ошурками, корзинку, Наедайся, нищий. Деньгу – жизнь мою; Ты все руку тянул?! И рубаки, и гуляки, Улыбался криво?! Трутни всех трущоб, Масла брызг – между скул. Чьи тела положат в раки, Попируй, счастливый. Чей святится лоб, – Чуни из тряпья стегал?! Вся отреплая армада, Щиколку – в опорки?!.. Весь голодный мир, Жизнь в моленье сжигал Что из горла выпил яду, О замшелой корке?! Что прожжен до дыр, – Жег клопиный матрац И любить с великой силой Высохшей спиною?!.. Будешь, сор и жмых, Попируй в миру лишь раз Только нищих – до могилы, Ночью ледяною! Ибо Царство – Их. ТРОИЦА Я вижу их в той комнате холодной, За той квадратной льдиною стола: Художник, вусмерть пьяный, и голодный Натурщик, – а меж них и я была. Натурщик был в тельняшке. А художник, С потрескавшейся верхнею губой, И в реабилитации – острожник, Во лживом мире был самим собой. Брал сельдь руками. Песню пел. И смелость Имел – щедра босяцкая братва – Все раздавать, что за душой имелось: Сожженный смех и жесткие слова. Натурщик мрачно, будто под прицелом, Сурово, скупо, молча пил и ел, Как будто был один на свете белом – Вне голода и насыщенья тел. Свеча в консервной банке оплывала И капала на рассеченный лук. И я, и я меж ними побывала. И я глядела в жилы желтых рук. И я глядела в желваки на скулах. И скатерть я в косички заплела… Морозным ветром из-под двери дуло. Дрожал пиджак на ветхой спинке стула. Звезда в окно глядела белым дулом. …И я – дите – в ногах у них уснула. …И я меж них в сем мире побыла. ЛЮБОВНИКИ НА СНЕГУ
