Гляди, какая стынет синь по околотку – Кровавый Марс в седом окне… хвощи мороза… Ну, помяни. Ну, увеличь ночную дозу… За всех, кого любила ты в гробах мерзлотных! Буфет играет витражом, ножом голодным. Дыряв халат. Принять бы яд. Уйти, не мучась. Три Парки за окном стоят и вьюгу сучат. Не ссучилась. Не предала. Блажени, ради… Седые пряди через лоб. Седые пряди. ПРОЩАНИЕ ВОЗЛЮБЛЕННЫХ В ладонь тебя целую – чтоб сияла!.. А в губы – чтобы никогда… никто… На общежитское слепое одеяло От холода положено пальто. На плитке стынет чайник обгорелый. Кинотеатр в окне – страшней тюрьмы. И два нагих, два полудетских тела – В ночном нутре, в седом жерле зимы. О Господи! – не приведи проститься – Вот так, за жалких полчаса До поезда, – когда глядят не лица, А плачуще – глазами – небеса… Когда вся жизнь – авоською, горбушкой, Двумя билетами в беснующийся зал, Газетным оловом, больничною подушкой, Где под наркозом – все сказал… Но дай, любимый, дай живое тело, Живые руки и живую грудь. Беда проехала. И время просвистело. И выживем мы как-нибудь. Мы выживем – в подземных перелазах, Отчаянных очередях, Мы выживем – на прокопченных базах, Кладбищенских дождях, Мы выживем – по всем табачным клубам, Где крутят то кино!.. Мы выживем – да потому, что любим. …Нам это лишь — дано. БАЯНИСТ ПОД ЗЕМЛЕЙ Белые копья снегов в одичалую грудь Навылет летят. Льдом обрастает, как мохом, мой каторжный путь! Стоит мой звенящий наряд Колом во рдяных морозах! Хозяин собак Не выгонит, пьян, – Я же иду по ночам в лихолетье и мрак: Туда, где баян. Скользок и гадок украшенный кафелем мир Подземных дворцов. Вот сталактиты светильников выжгли до дыр Газеты в руках у птенцов. Вот закрывается локтем несчастная мать, На грязном граните – кормя… Мир, дорогой, я тебя престаю понимать, – Поймешь ли ты мя?! Тихо влачусь под землей по широким мостам – Гранит режет взор, Мрамор кроваво-мясной, кружевной, тут и там, Мономах-лабрадор! Господи, – то ли Карелия, то ли Урал, А то ли Эдем, – Только, Исусе, Ты не под землей умирал – Где свет звездный: всем!.. Руки ковшами, долбленками тянут из тьмы Мальцы, старики… В шапках на мраморе – меди мальки… Это мы – Наши щеки, зрачки! Мы, это мы – это мой перекошенный рот У чеченки с мешком… Вдруг из-за царской скульптуры – как песня хлестнет Крутым кипятком! Баянист, гололобый, беззубый, кепчонку надвинь – Сыграй мне, сыграй: “На сопках Маньчжурии” резкую, гордую синь, Потерянный Рай.
