которое часто проявляют безумцы. Однако прежде чем Герли успела прийти к какому-либо опасному выводу, я решился на неожиданное откровение:
— Томми мертв, Мисси.
Мисси вздрогнула, словно пораженная новостью. Прежде чем я успел добавить, что всего два часа назад видел его тело, Аттик отвесил мне громоподобный удар по голове: лучший из всех до сей поры, с такой силой, что у меня хрустнули шейные позвонки, и на полотенце пролилась желчь, стоявшая в горле.
— Какая гадость, — возмутилась миссис Ренквист. — Тедди!
Тедди подскочил и с фамильярной ухмылкой бросился заменять полотенце у меня на коленях. Голова моя наполнилась скрежетом тормозов и брачными криками павлинов. Как я понял, Тедди готов был оскопить меня, но напрасно он так неосторожно приблизился к контуженому ветерану. Я поднял колено и опрокинул его пинком в промежность. Тедди упал на пол, зажав руками мошонку. Он ударился головой об угол помоста, отчего раны на лице открылись и он издал вопль.
Я откашлялся и сплюнул немного желчи в его сторону.
— Это за Джона Пленти, ты, кастрированный осел.
Аттик не успел проломить мне голову, что он, конечно, собирался сделать, как Тедди опомнился. Он поднялся на колени и, взвыв ошпаренным котом, разбил хрустальную чашу о мои колени. Теперь завизжали и миссис Ренквист, и Мисси; и я, должно быть, тоже заорал.
Я зацепил носком одного ботинка затылок Тедди и наступил каблуком другого на рану, как если бы его глазница была тлеющим окурком. Тедди не стал терпеть этого молча. Но, должно быть, миссис Ренквист перекричала его, потому что Аттик, чьи уши были настроены на волну приказов своей госпожи, опустил рукоять пистолета не на мою голову, а на его, и с Тедди можно было попрощаться. Как движение кисти предается волна за волной по двадцати футам веревки, так тяжелый удар погнал стоячую волну через все туловище Тедди. Он вытянулся на ковре во всю длину, пуская носом кровавые пузыри, как перегревшийся на жаре пес.
Вопли Тедди умолкли, и мы все перевели дух.
Кроме Мисси. Она не упустила случая направить свой челн в нужную сторону.
— Если Томми мертв, — сказала она сквозь слезы и стиснутые зубы, — я знаю, где перстень.
Миссис Ренквист, перенацелившая полный отвращения взгляд с Тедди на меня, теперь с задумчивым интересом повернулась к Мисси.
— Говори, милая, — ободрила она с почти приятной снисходительностью. — Мы ждем.
— Вы знаете, где его тело? — нервно спросила Мисси.
Миссис Ренквист глянула на Аттика, который явственно кивнул.
— Да, знаем.
Она подумала еще и перевела взгляд ко мне.
— Или знали.
«Очень мило, Мисси», — подумал я и сказал:
— Вы и сейчас знаете, хотя, — добавил я настолько зловеще, насколько позволяло благоразумие, — инспектор Бодич не замедлит его обнаружить.
Я оглянулся на Мисси.
— Он в любой момент может опознать мертвеца с Семидесятого причала, что приведет его к бригадиру Томми.
Миссис Ренквист взглянула на Мисси:
— Семидесятый причал?
Мисси, как видно застигнутая врасплох, повернулась к ней со словами:
— Нам нельзя терять времени.
Она набрала в грудь воздуха:
— Я прошу о милости.
Ее милость величественно выпрямилась.
— Всего лишь малость, — поспешно добавила Мисси. — Это, в сущности, не более как восстановление справедливости.
Мы все знали, о чем она попросит. Или думали, что знаем. Но миссис Ренквист пожелала, чтобы Мисси произнесла это вслух.
Мисси собралась с духом.
— Я в любом случае скажу вам, где перстень. Вы это знаете. Но Дэнни… — произнесла она и скользнула по мне взглядом из-под ресниц, как школьница, признающая свой провал перед ученическим собранием, и, надо признать, она выглядела убедительно. — Дэнни… близкий друг, в прошлом, как вы знаете, он хорошо послужил нам обеим. Я была очень тесно связана с ним в последнее время. Мы долго обсуждали нынешнее положение. Я могу вас заверить, что он почти ничего не знает. Его привела сюда цепь несчастных случайностей. Если бы Джеральд своей паникой не заставил Рени…
— Мы не произносим имени этого двуличного предателя, — резко прервала ее миссис Ренквист.
Вместо того чтобы заметить, что это звучит, как осколок былого величия, Мисси коротко и покорно кивнула и поспешно вернулась к своей просьбе.
— Да, конечно. Но даже теперь, уверяю вас, он все еще ничего не знает. По нашей же глупости прошу вас, дайте мне закончить — он делал ошибку за ошибкой до самой последней, которую совершил, ввалившись сюда. Почему он должен расплачиваться за наши промахи? Если бы Томми не подослал к нему тех трех придурков…
— Да, — задумчиво согласилась миссис Ренквист. — Они были ничтожествами. Совершенно некомпетентными.
— Согласна, — покорно подтвердила Мисси, — но трудно было решить, что делать, когда Томми на каждом шагу вмешивался…
— Да-да, — нетерпеливо перебила миссис Ренквист.
Заметив, что сигарета погасла, она поднесла кончик к огоньку свечи.
— Ваша милость, — сказала Мисси, словно готовясь к последнему прыжку, — если вы сочтете возможным освободить моего друга, я представлю обычное ручательство за его… поведение.
Обычное ручательство? Я мог бы заодно снизить немного расценки на рамы. Но в кои-то веки я удержал рот на замке.
Комната погрузилась в молчание, пока миссис Ренквист курила. Потом голосом огорченной матери она обратилась ко мне:
— Дэниел, ты понимаешь, что Мелисса ручается за твою жизнь своей собственной? Ты понимаешь, что ты в свою очередь должен поручиться за нее своей? Ты понимаешь, что это взаимное поручительство являет собой не менее как венчание кровью?
Я, должно быть, замялся. Безусловно, у меня в горле стоял вкус крови. В конечном счете, однако, я отозвался с таким почтением, словно обращался к самой Гере. А что еще мне оставалось? Не отказываться же от бедняжки?
— Понимаю, — произнес я самым торжественным тоном.
Ренквист трижды коротко затянулась и откинулась на троне.
— Решено, — глухо произнесла она, не выпустив и струйки дыма.
После новой паузы, в продолжение которой, как я догадывался, она балансировала на самой грани сознания, она деликатно ткнула наполовину выкуренной сигаретой в устье пепельницы, изображавшей беззвучно рычащую химеру.
— А теперь, дитя мое, — она вернула потухший окурок в жестяную коробку, — где перстень?
Мисси заговорила самым нейтральным тоном, какого я никогда от нее не слышал, словно повторяя наизусть неприятный урок.
— Джеральд сговаривался не с Рени, а с Томми. Если бы любого из них поймали или серьезно скомпрометировали, если бы любой из них оказался не в состоянии надежно скрыть перстень, он должен был…
Мисси запнулась. Ее бесстрастие дало трещину.
— Он должен был… понимаете… проглотить кольцо.
