Он сунул черпак в котелок с баландой. Там, прикрытое несколькими дюймами кипящей воды, плавало распавшееся на лохмотья серое мясо.
— Сойдет для руперта, — сказал он и взял грязную миску.
— Он хочет есть то же, что и мы, — заметила Полли.
— А, он из таких, — немилосердно отозвался Шкаллот. — Да, иные руперты, что помоложе, требуют наше варево, если начитаются дурацких книжек. Хотят с нами подружиться, сукины дети… — Он ловко сплюнул в промежуток между котелками. — Погоди, вот пусть он попробует то, что мы едим.
— Но если мы едим жаркое с луком…
— Нет, не едим. Именно из-за таких, как он, — отрезал капрал, наливая серую жижу в миску. — Злобенские солдаты получают самое малое фунт говядины и фунт муки в день, а еще жирную свинину, масло и полфунта гороха. А порой даже фунт патоки. А мы едим черствый хлеб и то, что наворуем. Руперт будет жрать баланду и радоваться.
— Ни свежих овощей, ни фруктов, — пожаловался Зыркий. — Суровая диета, капрал.
— Ну, когда начнется бой, меньше всего ты будешь думать о несварении желудка, — сказал Шкаллот. Он убрал с полки какое-то тряпье и достал пыльную бутылку.
— Руперт и этого не получит, — заметил он. — Я ее выудил из вещей офицера, который проезжал здесь последним. Но с вами я поделюсь, потому что вы славные парни. — Он с легкостью отбил горлышко бутылки о край очага. — Всего-навсего херес, но надраться можно.
— Спасибо, капрал, — сказал Зыркий и щедро полил жаркое.
— Эй, не трать попусту хорошую выпивку! — потребовал капрал, хватаясь за бутылку.
— Наоборот, мясо будет еще вкуснее! — возразил Зыркий, пытаясь отобрать херес. — Ну…
Половина спиртного выплеснулась в огонь, пока две руки перетягивали бутылку. Но вовсе не из-за этого у Полли возникло такое ощущение, что в голову ей воткнули железный штырь. Она оглянулась на остальных — никто, кажется, не заметил…
Маладикт подмигнул, едва заметным кивком указал на дальний угол и отошел первым. Полли последовала за ним.
Маладикт всегда находил, к чему прислониться. Расслабленно устроившись в тени и посмотрев на стропила, вампир сказал:
— Должен заметить, что мужчина, который умеет готовить, не становится от этого менее мужественным. Но мужчина, который вместо брани говорит «елочки»? Ты когда-нибудь слышала, чтобы парни так выражались? Нет. Ручаюсь.
Значит, это ты дал мне носки, подумала Полли. Не сомневаюсь, что ты знаешь мою тайну. А как насчет Дылды? Может быть, Зыркий слишком хорошо воспитан… но одного взгляда на всезнающую улыбку Маладикта было достаточно, чтобы Полли удержала язык за зубами. И потом, если внимательно посмотреть на Зыркого с мыслью о том, что, возможно, это девушка, становилось ясно, что так оно и есть. Мужчина ни за что не скажет «елочки!». Значит, в отряде три девушки…
— И насчет Дылды я тоже почти уверен, — сказал Маладикт.
— И что ты намерен делать? — спросила Полли.
— Делать? А зачем мне что-то делать? — поинтересовался тот. — Между прочим, я — вампир, который официально притворяется не вампиром. Я уж точно не вправе утверждать, что всякий обязан играть теми картами, которые ему сдали. Поэтому удачи… рядовому Маниклю. Но ты, пожалуй, при случае отведи его в сторонку и кое-что объясни. Э… по-мужски.
Полли кивнула, попытавшись изобразить понимание.
— Я лучше пойду и отнесу лейтенанту баланду, — сказала она. — И… черт возьми, я забыл про стирку.
— Я бы об этом не беспокоился, старик, — ответил Маладикт с улыбкой. — Если дела так пойдут и дальше, окажется, что Игорь — переодетая прачка.
В конце концов Полли сама взялась за стирку. Она сомневалась, что сумеет второй раз улизнуть от Молли, да и белья было не так уж много. Она развесила стиранное перед ярко пылающим огнем.
Конина оказалась на удивление сносной — но еще удивительнее была реакция Блуза. Во-первых, он надел парадную форму. Полли и не подозревала, что можно надеть особый костюм лишь для того, чтобы сесть и поужинать в одиночестве. Блуз проглотил баланду и отправил денщика за новой порцией. Мясо уварилось добела, сверху плавала пена. Новобранцы гадали, как жилось бедняге раньше, если солдатская баланда пришлась ему по вкусу.
— Я о нем мало что знаю, — признал Шкаллот, когда на него посыпались вопросы. — Он здесь уже две недели. Так и рвется на войну. Привез с собой целую тележку книг. По-моему, типичный руперт. Все они только и ждали своей очереди, когда Борогравия ругалась с соседями. Сержант, который тут проезжал, сказал, что Блуз вообще никакой не солдат — просто штабной хиляк, который ловко умеет считать.
— Прекрасно, — сказал Маладикт, который варил кофе, сидя у огня. Маленькая кофеварка булькала и шипела.
— По-моему, он плохо видит без очков, — заметила Полли. — Зато очень вежливый.
— Значит, недавно в офицерах, — заявил Шкаллот. — Настоящие офицеры, они такие: «Эй, ты! Лопни твои глаза!» Кстати, вашего сержанта, старика Джекрама, я знаю. Он везде побывал. Кто не знает старого Джекрама? Он был с нами, когда нас замело под Ибблештарном.
— И скольких он съел? — под общий смех поинтересовался Маладикт. Ужин удался на славу, и вина осталось по стакану на каждого.
— Скажем так, вернулся он оттуда не тоньше, чем был, — ответил капрал.
— А Страппи? — спросила Полли.
— Я его тоже раньше не видел, — сказал Шкаллот. — Злобный мелкий сукин сын. Небось политический. Куда он делся, почему бросил вас тут? Нашел уютный уголок в трактире?
— Надеюсь, он не б-будет нашим командиром, — сказал Уолти Гум.
— Он? А с какой стати?
Полли пересказала события вечера. К ее удивлению, Шкаллот рассмеялся.
— Они снова пытаются избавиться от старика Джекрама! Вот умора. Помяни мое слово, десятка гавейнов и рупертов не хватит, чтобы выдворить Джекрама из родной армии. Его дважды судили военным судом, и оба раза он вышел сухим из воды. Вы знаете, что он спас жизнь генералу Фракку? Он везде побывал, все про всех знает, и связей у него больше, чем у меня, — а у меня неплохие знакомства, парни. Если Джекрам завтра решит отправиться с вами, он так и сделает, и никакой хилый руперт ему не помеха.
— А почему же такой человек ездит вербовщиком? — быстро спросил Маладикт.
— В Злобении ему разрубили ногу, рана загноилась, и Джекрам, старый хрен, укусил костоправа, который хотел на нее взглянуть, — ответил Шкаллот. — Он сам ее очистил с помощью меда и личинок, потом выпил пинту бренди, зашил рану и неделю провалялся в горячке. Говорят, генерал Фракк разыскал его и приехал, когда Джекрам был еще слишком слаб, чтобы спорить. Генерал велел ему год ездить вербовщиком и не стал слушать возражений. Даже сам Фракк не рискнул бы вручить Джекраму отставку, ведь однажды сержант протащил его на спине четырнадцать миль по вражеской территории…
Дверь распахнулась, и вошел сержант Джекрам, сунув обе руки за пояс.
— Не вставайте, парни, — сказал он, когда новобранцы виновато оглянулись. — Привет, Три Куска. Приятно видеть тебя почти целым и здоровым, ловкий ты плут. А где капрал Страппи?
— Я его весь вечер не видел, сержант, — ответил Маладикт.
— Он не заходил сюда с вами?
— Нет, сержант. Мы думали, он у вас.
На лице Джекрама не дрогнул ни один мускул.
— Понятно, — сказал он. — Слышали, что сказал лейтенант? Лодка отходит в полночь. В среду на рассвете нам нужно быть в низовьях Кнека. Постарайтесь поспать. Завтра будет долгий день, если повезет.
Он развернулся и вышел. Вой ветра прервался, когда дверь закрылась. «
