карабкались следом. У Джекрама были полные руки одежды, которая извивалась и трепыхалась, как живая. Наверху рос кустарник высотой по колено — опасная штука в темноте. Спотыкаясь, они лезли через заросли, пока не достигли густого подлеска. Там сержант снова схватил обеих за воротники и толкнул в кусты. Отсюда крики и вопли в лагере звучали гораздо тише.
— Не шуметь, парни, — прошептал Джекрам. — Здесь кругом патрули.
— Они нас найдут, — сказала Полли. Маникль тяжело дышала.
— А вот и нет, — ответил сержант. — Во-первых, они сразу побегут на крик, это же есте… ну вот, так и есть.
Полли услышала вдалеке вопли.
— Ну и дураки. Вместо того чтобы охранять границу лагеря, бегут на шум. И более того, на свет, так что к черту ночное зрение. Будь я их сержантом, ух и дерку бы я им устроил. Пошли.
Он встал и помог Маникль подняться.
— Ты в порядке?
— Какая гадость, сержант! Одна из них взяла меня за… за носки!
— Да уж конечно, тебе это внове, — заметил Джекрам. — Однако вы отлично справились, парни. А теперь идем тихо и аккуратно, и никаких разговоров, пока я не разрешу, поняли?
Они лезли через заросли еще минут десять, обходя лагерь по краю. Они слышали патрули и видели солдат на верхушках холмов, когда взошла луна, но тут до Полли дошло: каким бы громким ни был переполох, он составлял лишь часть неимоверной разноголосицы военного лагеря. Стоявшие поодаль патрули скорее всего даже не слышали криков — или просто не искали неприятностей.
Полли услышала, как Джекрам в темноте глубоко вздохнул.
— Ладно, мы отошли достаточно. Отличная работа, ребята. Теперь вы настоящие Сырцееды.
— Гарри валялся там без сознания, — вспомнила Полли. — Вы его ударили?
— Я, положим, толстяк, — сказал Джекрам. — Все думают, что толстяки не умеют драться. Толстяки такие смешные ребята! Так вот, люди ошибаются. Я врезал Гарри по горлу.
— Сержант! — в ужасе воскликнула Маникль.
— Что? Что такого? Он бросился на меня с дубинкой!
— С какой стати, сержант? — спросила Полли.
— А ты быстро соображаешь. Ладно, ладно, признаю, я тихонько угомонил мадам, но ведь я-то знал, что она подсунула мне стакан с сонными каплями, черт возьми.
— Вы ударили женщину, сержант? — уточнила Полли.
— Да! Может быть, когда она проснется в одном корсете, то в следующий раз задумается, прежде чем тырить денежки у бедного пьяного толстяка, который заглянул на огонек, — прорычал Джекрам. — Если бы она сделала, чего хотела, я бы сейчас валялся в канаве без подштанников и с адской головной болью. А если бы вы сдуру пожаловались офицеру, она бы поклялась всеми святыми, что я приперся без гроша, пьяный и начал буянить. И полковнику было бы плевать: сержант должен быть идиотом, чтобы вот так попасться. Уж я-то знаю. Я за вами присматриваю, ребята… — В темноте что-то звякнуло. — Ну и несколько лишних долларов не помешают.
— Сержант, неужели вы ее обокрали? — спросила Полли.
— Ну да. А заодно прихватил полную охапку шмоток.
— И хорошо, — энергично заявила Маникль. — Это дурное место.
— В любом случае я в основном забрал свое же, — сказал Джекрам. — Сегодня, кажется, дела шли плоховато.
— Но это же плата за разврат! — сказала Полли и тут же почувствовала себя полной дурой.
— Нет, — возразил Джекрам. — Раньше это была плата за разврат, а теперь — деньги, добытые обыкновенной кражей. Жизнь становится намного проще, если называть вещи своими именами.
Полли радовалась, что ни у кого нет зеркальца. Лучшее, что можно было сказать о добытой одежде, — так это что она прикрывала наготу. Но ведь шла война, и у людей редко появлялись обновки. И все-таки отряд чувствовал себя неловко, непонятно почему. Они посмотрели друг на друга при свете морозного утра и смущенно захихикали. Ничего себе, подумала Полли. Только посмотрите, мы нарядились женщинами!
Как странно, именно Игорина выглядела как положено. Забрав ранец, она скрылась среди развалин. В течение десяти минут отряд прислушивался к разнообразным «ой» и «ох», а потом Игорина вернулась — с густыми волосами длиной до плеч. Лицо у нее стало правильной формы, привычные шишки и бугры исчезли, а швы на лбу съежились и исчезли прямо на глазах у изумленной Полли.
— Тебе не больно? — спросила она.
— Немножко жжет, — признала Игорина. — Но главное — сноровка. Ну и особое снадобье, конечно.
— А почему у тебя теперь на щеке шрам? — спросила Холтер. — И ты убрала не все швы…
Игорина скромно опустила глаза. Она даже перешила одно из платьев, присборив юбку, и походила на молодую служанку из пивного погребка. При взгляде на нее так и хотелось попросить свежий кренделек.
— Нужно что-нибудь оставить, — сказала Игорина. — Иначе ты вроде как предаешь свой клан. И потом, по-моему, швы — это даже красиво…
— Ладно, ладно, — перебила Холтер. — Но не забывай немного шепелявить. Конечно, я не права, но теперь ты выглядишь… ну, не знаю… ты выглядишь очень странно.
— Стройся! — приказал Джекрам. Он отошел на шаг и осмотрел их с наигранным презрением.
— В жизни не видывал таких шала… то есть прачек, — сказал он. — Желаю удачи — она, черт возьми, вам понадобится. Со своей стороны могу обещать, что по эту сторону стен кое-кто будет ждать вашего возвращения. Рядовой Перкс, ты теперь капрал, хоть и без жалованья. Надеюсь, во время нашего… путешествия ты кое-чему научился. Наступить и отступить — вот что вы должны сделать. Пожалуйста, никаких героических последних стычек. Если не знаешь, что делать, — бей по шарам и удирай. Если вы напугаете их так же, как и меня, — вообще никаких проблем не будет.
— Вы уверены, что не хотите с нами, сержант? — спросила Холтер, с трудом удерживая смех.
— Нет, парень. Юбку ты на меня не напялишь. Каждому свое. Где-то нужно поставить точку, вот я ее и ставлю. Грехов у меня полно, но уж что-что, а свои цвета Джекрам не прячет. Я старый солдат. Я дерусь, как положено солдату, в строю, на поле боя. И потом, если я попрусь в крепость в юбке, то рискую не узнать, чем все закончится.
— Герцогиня говорит, что сержанта Д-д-джекрама ждет иная дорога, — сказала Уолти.
— Ты, ей-богу, пугаешь меня до чертиков, рядовой Гум, — заметил Джекрам, поправив пояс на экваторе, — но, пожалуй, ты прав. Пока вы будете внутри, я тихонько прокрадусь к нашим. И если не сумею устроить небольшую отвлекающую атаку, то я не сержант Джекрам. Но я таки сержант Джекрам, поэтому можете не беспокоиться. Х-ха, да в нашей армии полно парней, которые кое-чем мне обязаны… — он хмыкнул, — …ну или просто не рискнут отказать. Полно лихих ребят, которые не прочь рассказать внукам, что дрались рядом с Джекрамом. Ну, так я им дам шанс побывать в настоящем бою.
— Сержант, штурмовать главные ворота — самоубийство, — напомнила Полли.
Джекрам похлопал себя по животу.
— Видишь? — спросил он. — Это вроде как моя личная броня. Как-то один тип всадил мне в пузо меч по самую рукоятку и страшно удивился, когда я ему врезал. И потом, вы, парни, наверняка так нашумите, что стражники отвлекутся. Положитесь на меня, а я на вас. Армейское правило. Вы подадите сигнал. Любой сигнал. Мне больше ничего не нужно.
— Герцогиня говорит, ваша дорога ведет дальше, — сказала Уолти.
— Правда? — весело сказал Джекрам. — И куда же? Надеюсь, в какой-нибудь славный кабак.
— Герцогиня говорит, она ведет в город Скритц, — продолжала Уолти. Она говорила тихо, а остальные смеялись — не столько словам Джекрама, сколько разрядки ради. Но Полли ее услышала.
Джекрам молодец, ох какой молодец, подумала она. Мимолетное выражение ужаса сошло с его лица за долю секунды.
— Скритц? Чего там хорошего? — спросил он. — Скучный город.
