— Как там тебя зовут?..
— Капрал Перкс, сэр! — Полли отсалютовала.
Она увидела, как на лице генерала появилось выражение снисходительной благожелательности. Если она назовет меня «дорогушей», я выругаюсь, честное слово, подумала Полли.
— Послушай, дорогуша…
— Я вам не дорогуша, сэр… или мэм! — отрезала Полли. Перед ее мысленным взором «Герцогиня» сгорела дотла, прежняя жизнь вылетела в окно, превратившись в прах, а сама она неслась, как пушечное ядро. Слишком быстро, слишком высоко и не в состоянии остановиться.
— Я солдат, генерал. Я завербовалась. И поцеловала Герцогиню. Сомневаюсь, что генералы обращаются к солдатам «дорогуша».
Фракк кашлянула. Улыбка не сошла с ее лица, хотя стала сдержаннее.
— А рядовые не разговаривают таким тоном с генералами, юная леди. Поэтому забудем эту оговорку.
— Здесь, в этом зале, я не знаю, о чем позабыть, а что помнить, — сказала Полли. — Но мне так кажется, что если вы еще генерал, то я еще капрал, сэр. Не скажу за остальных, но я стою на своем, генерал, потому что поцеловала Герцогиню, а она знала, кто я такая… и не отвернулась.
— Отлично сказано, Перкс, — одобрил Джекрам.
Полли продолжала:
— Сэр, два дня назад я бы забрала брата и отправилась домой, полагая, что дело сделано. Я просто хотела безопасности. Но теперь я понимаю, что никакой безопасности не будет, покуда длится… вся эта глупость. Поэтому я останусь здесь и поучаствую. Я попытаюсь сделать так, чтобы глупости поубавилось. Я хочу остаться собой, а не Оливером. Я поцеловала Герцогиню. Как и остальные. И вы не можете это отрицать. Вы не можете сказать, что мой поцелуй не считается, потому что это наше с ней дело…
— Вы все поцеловали Герцогиню, — произнес голос.
И по залу прокатилось эхо.
— Думаете, это ничего не значит? Думаете, это был просто поцелуй?
Шепот, как прибой, докатился до стен, отхлынул и стал громче, обретя множество оттенков.
Уолти встала. Отряд застыл как вкопанный, когда она, шатаясь, прошла мимо. Ее глаза были устремлены на Полли.
— Как приятно вновь обрести тело, — произнесла она. — Вновь дышать. Дышать — это так чудесно…
Нечто новое появилось в лице Уолти. Черты остались прежними, носик был таким же острым и красным, щеки такими же впалыми… но что-то неуловимо изменилось. Она подняла руку и пошевелила пальцами.
— Итак… — произнесла она. Эхо на сей раз не отозвалось, но голос зазвучал сильнее и глубже, и он был красив, хотя никто и никогда не назвал бы красивым голос Уолти.
Она повернулась к Джекраму, который рухнул на колени и поспешно сдернул кивер.
— Сержант Джекрам, я вижу, вы меня узнали. Ради меня вы шагали по пояс в крови. Наверное, мы должны были что-нибудь сделать для вас, но, по крайней мере, ваши грехи — это грехи солдата, и притом не самые тяжкие. Отныне вы старший сержант, и более подходящего человека на эту должность я не видела никогда. Вам нет равных в ловкости, хитрости и мелких правонарушениях, сержант Джекрам. Вы отлично справитесь.
Джекрам, не поднимая глаз, поднес руку к лицу.
— Я недостоин, ваша светлость, — проговорил он.
— Конечно, достойны, — Герцогиня оглянулась. — Где моя армия?.. Ага.
Больше не было никакого эха. Уолти не дрожала, не прятала глаза. Она встала прямо перед генералом, который смотрел на нее разинув рот.
— Генерал Фракк, вы должны оказать мне одну последнюю услугу.
Генерал сердито взглянул на нее.
— Кто ты, черт возьми, такая?
— Вы еще спрашиваете?.. Джекрам, как всегда, соображает быстрее вас. Вы меня знаете. Я Герцогиня Аннаговия.
— Но вы же… — начал кто-то из офицеров, но Фракк вскинула руку.
— Этот голос… мне знаком, — сказала она шепотом.
— Да. Вы помните тот бал? Я тоже помню. Почти сорок лет назад. Вы были самым юным капитаном в армии. Мы танцевали, хоть мне и не хватало гибкости. Я спросила, давно ли вы получили капитанский чин, и вы ответили…
— Три дня назад… — прошептала Фракк, закрыв глаза.
— А потом мы ели сладкие подушечки и пили коктейль, который, кажется, назывался…
— «Слезы ангела», — сказала Фракк. — У меня сохранилось меню, ваша светлость. И бальная книжечка.
— Да. И когда генерал Скаффер вас уводил, он сказал: «Будет что рассказать внукам, мой мальчик». Но вы были… так преданны, что не обзавелись внуками… Вы стали
— Я вижу героев, — продолжала Герцогиня, глядя на замерших офицеров. — Все вы отдали мне… многое. Но я требую большего. Куда большего. Есть ли среди вас хоть один, кто не готов умереть за меня в бою? — Уолти повернулась и обвела взглядом все лица. — Нет. Вижу, что нет. И я хочу, чтобы вы сделали то, что, по мнению невежд, проще всего. Постарайтесь
— Что вы хотите от меня, мэм? — выговорила Фракк.
— Позовите остальных офицеров. Заключите перемирие. Это бедное дитя, давшее мне приют, поведет вас. Я слаба, но я могу управлять мелочами. Например, мыслями. Я оставлю ей… что-нибудь. Блеск глаз или знакомые нотки в голосе. Идите за ней. Вторжение должно состояться.
— Разумеется! Но как…
— Вторгнитесь в Борогравию! Во имя здравого рассудка — пришло время вернуться домой! Близится зима, скот не кормлен, старики умирают от холода, женщины плачут, страна гибнет. Боритесь с Нугганом, потому что теперь он ничто — одно лишь ядовитое эхо вашего невежества, мелочности, преступной глупости! Найдите себе достойного бога. И… отпустите меня. Хватит молиться и просить, хватит воздевать руки, которые могли бы дать вам все, о чем вы просите, будь у вас решимость и сила! Кем я была? При жизни — просто глупой женщиной. Но вы верили, что я наблюдаю за вами и слушаю… и я должна была слушать, хотя и знала, что ничем не смогу помочь… О, если бы люди не были столь беспечны в своей вере! Итак, ступайте. Захватите тот край, который вы не сумели завоевать до сих пор. И эти женщины вам помогут. Гордитесь ими. А чтобы вы не попытались исказить смысл моих слов… чтобы не усомнились… позвольте мне на прощание вернуть ваш дар. Помните. Я целую вас.
Все как один — или как одна — неуверенно поднесли руку к левой щеке.
Уолти беззвучно упала на пол.
Фракк заговорила первой:
