подкрепленных частями СС и полиции. Часть партизан смогла прорваться в Минскую и Вил ейскую области, но многие погибли. По данным штаба 3-й немецкой танковой армии, только в период с 11 апреля по 15 мая 1944 года потери партизан составили 14 288 человек убитыми и пленными.
Общее же число участников советского партизанского движения можно оценить примерно в 0,5 миллиона человек.
Партизанам устанавливался в Москве план, сколько они должны совершить диверсий на железной дороге или нападений на вражеские гарнизоны. При сравнении с немецкими документами выяснилось, что донесения партизан о числе пущенных под откос эшелонов были порой завышены в 5–6 раз. Согласно директивам из Москвы, партизаны отчитывались числом подорванных рельсов, которые немцы легко восстанавливали, в том числе за счет дорог, которые они не использовали. Если бы партизаны сосредоточились на подрыве стратегически важных мостов и уничтожении паровозов, эффект был бы значительно большим. В реальности ни одну крупную оперативную перевозку вермахта на Востоке партизанам сорвать не удалось.
Миф военных преступлений вермахта и СС на оккупированной советской территории
Главный миф, связанный с военными преступлениями вермахта и войск СС на территории СССР, заключается в утверждении, будто германские солдаты были освобождены от всякой ответственности за преступления против гражданского населения на оккупированной советской территории и поэтому совершали большое количество немотивированных преступлений — грабежей, изнасилований и беспричинных убийств.
Действительно, перед вторжением в СССР, 13 мая 1941 года, была издана директива начальника штаба ОКВ фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, согласно которой «возбуждение преследования за действия, совершенные военнослужащими и обслуживающим персоналом по отношению к враждебным гражданским лицам, не является обязательным даже в тех случаях, когда эти действия одновременно составляют воинское преступление или проступок». Тем самым открывался простор для любых преступлений против гражданского населения, поскольку последнее всегда можно было обвинить во враждебном отношении к немецким солдатам. Также эта директива предоставляла германским офицерам по своему усмотрению решать вопрос о расстреле гражданских лиц, заподозренных во враждебных намерениях. Однако подобная безнаказанность разлагающе действовала на войска. Главнокомандующий ОКХ фельдмаршал Вальтер фон Браухич при рассылке в войска приложил к приказу инструкцию, позволяющую не применять этот приказ в том случае, если он создает опасность подрыва дисциплины. Командующие группами армий и армиями вынуждены были вскоре после начала боевых действий издать приказы, вводящие подсудность военным судам за преступления против мирного населения. Всего в германском военном архиве во Фрайбурге сохранилось около 80 тыс. уголовных дел, возбужденных против германских военнослужащих на Востоке. Это были как дела о дезертирстве, так и преступления против мирного населения. Как правило, за преступления против мирных жителей солдат и офицеров вермахта не расстреливали, а заключали в тюрьму или отправляли в штрафные части.
6 июня 1941 года О КВ издало распоряжение, согласно которому советские политические комиссары не признавались военнопленными: «Политические комиссары — инициаторы варварских азиатских методов ведения войны. Поэтому против них следует немедленно и без всяких задержек действовать со всей беспощадностью. Если же они оказывают вооруженное сопротивление, следует немедленно устранять их силой оружия… Их надлежит немедленно, то есть прямо на поле боя, отделять от всех остальных военнопленных. Это необходимо, чтобы лишить их всякой возможности оказывать влияние на взятых в плен солдат. Комиссары в качестве солдат не признаются; никакая международно-правовая защита к ним не применяется. После произведенной сортировки их надлежит уничтожить… Политических комиссаров, которые не виновны ни в каких вражеских действиях или только подозреваются в них, первоначально не уничтожать. Только в ходе дальнейшего продвижения в глубь страны может быть решен вопрос о том, следует ли их оставить на месте или же передать в руки зондеркоманд. Следует стремиться, чтобы те производили следствие сами. При решении вопроса „о виновности или невиновности“ в принципе личное впечатление имеет значение большее, чем, по всей вероятности, недоказуемый состав преступления».
Таким образом, судьба советских политработников отдавалась на усмотрение взявших их в плен немецких командиров. Комиссаров могли расстрелять, отправить в лагерь или передать в руки зондеркоманд СД, где комиссаров в большинстве случаев ждала гибель. «Приказ о комиссарах» действовал до весны 1942 года. Однако многие командующие армиями и группами армий отказались его выполнять с самого начала. Сколько политработников было расстреляно в рамках выполнения «приказа о комиссарах», до сих пор неизвестно.
Чрезвычайная государственная комиссия «по установлению и расследованию злодеяний немецко- фашистских захватчиков и их сообщников» в период с июня 1941 года и по декабрь 1944 года составила 54 784 акта о зверствах в отношении мирного населения на оккупированных советских территориях. Среди этих преступлений следует упомянуть «использование гражданского населения в ходе военных действий, насильственную мобилизацию мирного населения, расстрелы мирных жителей и уничтожение их жилищ, изнасилования, охоту за людьми — невольниками для германской промышленности». Стоит также оговориться, что многие преступления описаны только со слов свидетелей, которые были склонны их преувеличивать, а некоторые показания самих военнослужащих кажутся продиктованными допрашивавшими и судившими их сотрудниками СМЕРШа и военных трибуналов. Например, на заседании военного трибунала 374-й стрелковой Любанской дивизии 29 ноября 1944 года обер-ефрейтор 4-й авиа- полевой дивизии Лe-Курте будто бы показал: «В свободное от работы время, ради своего интереса, занимался расстрелом военнопленных бойцов Красной Армии и мирных граждан… В ноябре 1942 года я принимал участие в расстреле 92 граждан. С апреля я принимал участие в расстреле 55 человек советских граждан, я их расстрелял… Кроме этого, я еще участвовал в карательных экспедициях, где занимался поджогом домов. Всего мной было сожжено более 30 домов в разных деревнях. Я в составе карательной экспедиции приходил в деревню, заходил в дома и предупреждал население, чтобы из домов никто не выходил, дома будем жечь. Я поджигал дома, а если кто пытался спастись из домов, никто не выпускался из дома, я их загонял обратно в дом или расстреливал. Таким образом, мною было сожжено более 30 домов и 70 человек мирного населения, в основном старики, женщины, дети…» Абсолютно непонятно, зачем военнопленный признается в расстрелах, которые не входили в его обязанности как фотографа при комендатуре аэродромного обеспечения, если никто не уличал его в участии в конкретных расстрелах. А уж рассказ о том, что подсудимый предупреждал крестьян, чтобы они не смели выбегать из домов, когда их будут жечь, выглядит плодом больной фантазии следователей. Тем не менее протокол суда над Ле-Курте был принят в качестве доказательств обвинения Нюрнбергским трибуналом. Не больше доверия вызывают и показания пленного обер-ефрейтора 2-й роты 9-й танковой дивизии Арно Швагера: «При отступлении из Курска… мы получили приказ все оставляемые нами пункты сжигать. Если городское население отказывалось оставлять свои дома, то таких жителей запирали и сжигали вместе с домами…»
В то же время не вызывает сомнений, что солдаты вермахта и СС, а также бойцы полицейских карательных подразделений, в том числе сформированных из местных коллаборационистов, совершили множество военных преступлений, выразившихся в расстрелах десятков тысяч заложников в ответ на действия партизан, а также в убийствах мирного населения в ходе проведения карательных операций против партизан. В директиве Кейтеля от 16 декабря 1942 года о борьбе против «бандитов» (т. е. партизан) говорилось: «Войска… имеют право и обязаны в этой борьбе применять без ограничений любые средства против также женщин и детей, если их использование ведет к успеху».
Кроме того, в рамках «окончательного решения еврейского вопроса» на оккупированной советской территории айнзатцгруппами СД (службы безопасности) было уничтожено до 1,5 млн местных евреев и еще около 0,5 млн евреев, привезенных на оккупированную советскую территорию из Западной Европы. В операциях по депортации евреев в гетто и их уничтожению, что представляло собой преступления против человечества, айнзатцгруппам помогали вермахт и войска СС, а также местные полицейские
