наверх. Она на четвереньках поползла по проходу, отодвигая с дороги обломки кирпича и сгребая в сторону кучки замшелого строительного мусора. Судя по покосившемуся потолку, вентиляционная шахта едва не обрушилась во время бомбардировки, но всё же выдержала, и с тех пор здесь никого не было, даже мелких представителей мутафауны. Толстый слой земляной пыли не нес на себе никаких следов или отпечатков. Добравшись до поворота, Виолетта осветила уходящий влево коридор. Он оказался довольно длинным и имел несколько боковых ответвлений. Она поползла к ближайшему из них, но оно оказалось обвалившимся и полностью засыпанным обломками кирпичной кладки и грунтом. Виолетта попыталась осмотреть остальные ответвления, но они также оказались заваленными, а сам тоннель закончился железной заслонкой, не имеющей ни рукояток, ни замков, сплошная ровная поверхность. Она толкнула рукой железную стену, но та не поддалась. Тогда Виолетта уперлась в неё плечом и надавила сильнее, но результат оказался тем же. Похоже, заслонка либо приварена, либо завалена обломками изнутри, как это произошло с боковыми ответвлениями шахты. На всякий случай она перевернулась на спину и изо всех сил ударила в металлическую поверхность ногами. Ушибленная почка отозвалась резкой болью, и Виолетта вскрикнула, обмякнув на пыльном полу. Несколько секунд ей пришлось потратить на то, чтобы отдышаться. Стоит возвращаться, нельзя заставлять военных себя ждать, там, наверху, сейчас каждый солдат на счету.
— Доктор Савицкая? — голос в эфире звучал сильно и отчетливо. — Это Репей! Док, где вы?
Видимо, один из бойцов уже спустился за ней. Надо спешить. Пытаясь перевернуться на живот, Виолетта оттолкнулась ногами от заслонки, как вдруг раздался оглушительный хлопок, и её со скоростью ветра сорвало с места и швырнуло в темноту. Она промчалась несколько метров, врезалась во что-то твердое и потеряла сознание.
— Док? Жить собираешься? — яркий свет больно бил по глазам через закрытые веки. — Давай, просыпайся сама, картриджа с нашатырем всё равно нет! — похоже, Ершов подкрался к её постели и громко говорил ей прямо в ухо. Странно, как его пропустили в жилые сектора. И разве голос инвазивного в «наморднике» не должен звучать глухо?
— Ерш, надо снять с неё гермошлем и пошлепать по щекам, — глубокомысленно изрёк кто-то ещё во второе ухо, под негромкий смех остальных. Они что, окружили её кровать, что ли?
— Хочешь сделать её своей сестренкой? — веселился Ершов. — В «намордниках» между вами определенно будет некое сходство.
— Почему же сестренкой? — возмутился тот. — Ерш, ты только представь: такая красивая баба в нашем убогом секторе для инвазивных недочеловеков!
— Не жалко тебе её? — поинтересовался Ершов тоном, не оставляющим сомнений в том, что лично ему её уж точно абсолютно не жалко. — Всё ж спасла нас! По крайней мере, на время.
— Ладно, убедил, — с видом раскаявшегося актера сообщил голос. — Тогда свети дальше. И не тряси её больше, все мозги вытряхнешь! И без того непонятно, что у неё с головой.
Виолетта захотела возмутиться и заявить, что в отличие от некоторых, как раз с её головой всё в порядке, она открыла глаза и вдохнула, чтобы произнести гневную отповедь, но с удивлением не обнаружила вокруг собственных апартаментов. Вместо кровати она лежала на покрытом густым слоем золы полу, внутри закопченного помещения с обожженными стенами, облаченная в скафандр. Зато солдаты штурмового взвода во главе с Ершовым, склонившиеся над ней, действительно окружали её со всех сторон.
— Где я? — выдохнула Виолетта, обводя взглядом утопающее в темноте помещение, прорезаемое одиноким лучом электрического света. Кажется, военные поставили на пол фонарь и направили его вверх. — Что… произошло?
— Вы свалились в вентиляционную шахту, док, — напомнил Ершов. — Потом поползли путешествовать и высадили противопожарную заслонку. Вас затянуло внутрь и слегка приложило головой о твердую поверхность. Как самочувствие, кстати?
— Как будто с размаху ударилась об пол головой, — болезненно зажмурилась Виолетта. — Будьте добры, не светите в глаза… больно. — Фонарь погас. — Спасибо… Голова болит, но, думаю, выживу.
— Это обнадеживает, — подытожил Ершов и помог ей сесть, прислонив спиной к чему-то относительно нетвердому. — У вас осталась вода в картридже? Вам надо сделать несколько глотков.
— Кажется, да, — она нащупала крышку управления пищевым блоком. Крышка оказалась помята и отказывалась открываться. Кто-то из солдат вынул из укрепленных на груди ножен нож и отогнул замятую защелку. Виолетта надавила на рычажок управления, выдвигая ко рту трубку пищеблока, и высосала из картриджа оставшуюся воду. — Как я здесь оказалась? Что это за место?
— Подземный ангар МЧС, судя по всему, — инвазивный лейтенант достал из-за спины автомат и, включив тактический фонарь, осветил покрытые копотью стены. Только сейчас Виолетта поняла, что скафандры штурмового взвода не имеют нашлемных фонарей. — Того спасательного центра, о строительстве которого вы рассказывали, надо полагать. Видимо, когда его строили, от лигов уже не было отбоя, и оказалось проще зарыть ангар под землю, чем дразнить им недееспособных уродцев. Их тянет ко всему летающему, словно стреляные гильзы к магниту! Когда город начали бомбить, вон в том углу начался пожар, — луч фонаря высветил обугленные остатки каких-то бочек. — Наверное, масло стояло или ещё что… Потом строения наверху сложились, и всё, что могло рухнуть, рухнуло. Ангар выдержал, но его закупорило. Огонь выжег весь кислород и потух. Тут образовалось разреженное пространство, и когда вы выбили заслонку, вас втянуло сюда перепадом давления.
Он выключил фонарь и усмехнулся:
— Как только Репей всё это выяснил, мы влезли в этот ангар очень быстро. Завалили шахту в двух местах и теперь прячемся здесь от уродцев.
— Нюхачи нас не найдут? — Виолетта вспомнила заунывный крик и содрогнулась. — По запаху?
— Нюхачи? — зло усмехнулся Ершов. — Это вряд ли! Мы там, наверху, рассыпали реагент, разъедающий носовые пазухи. Наше собственное изобретение, — здоровяк кивком головы указал на расположившихся вокруг бойцов штурмового взвода. — Так сказать, посильный вклад инвазивных в дело выживания самих инвазивных! Носатикам сейчас придется очень некомфортно. Нюхать они после этого не захотят ещё часов пять-шесть. Лиги пройдут мимо нашего укрытия и будут топать дальше в полной уверенности, что зажимают нас в тиски. Но потом, когда оба отряда встретятся, они поймут, что их обманули, и привлекут к поискам следопытов. Вот эти-то нас точно найдут. Так что у нас только один выход: пропустить над собой идущих с севера уродцев, выбраться отсюда и двигаться на север, как планировали. Там, между горой и рекой, закрепимся на узкой дороге и будем искать что-нибудь, на чем можно плыть по реке…
С поверхности донесся глухой звук взрыва, и из пересекающих потолок трещин вниз посыпалась пыль и строительное крошево.
— Сорвали растяжку! — хищно оскалился один из штурмовиков. — Теперь в шахту точно не полезут, побоятся ловушек. Будут искать нас среди развалин.
— Может быть, тогда нам лучше отсидеться тут? — с надеждой посмотрела на Ершова Виолетта. — Раз лиги не станут сюда спускаться?
— Рано или поздно следопыты распутают наши следы, — покачал головой инвазивный лейтенант. — Они не сделали этого сразу лишь потому, что рассчитывали взять нас нахрапом. И если б вы, док, столь удачно не провалились в эту сокровищницу, так бы и вышло. Но потом уродцы разберутся, в чем дело. Мы тут в каменном мешке, если они зароют шахту, нас ждёт смерть от жажды. Им даже не придется лезть под пули. Так что ждем ещё пять минут и выходим.
— В сокровищницу? — Виолетта слабо улыбнулась, устраиваясь поудобнее, чтобы отдающая болью почка не касалась опоры. — Вы хотели сказать «если б я не провалилась в сокровище»?
— На сокровище вы сейчас опираетесь, — хмыкнул Ершов, кивая куда-то вверх. — В другое время мы бы тут уже прыгали от радости.
Виолетта подняла голову и вгляделась в утопающие в полутьме очертания чего-то большого, накрытого грязным брезентом, густо засыпанным пылью и битой штукатуркой.
— Это что, вертолет?! — она не поверила своим глазам. — Целый?! Не может быть!
— Он и есть, — подтвердил Ершов. — Лопасти винтов сложены, а так вроде совсем целый. Отлично
