Она свела брови и в смущении закусила губу. Бедняжка, она пережила шок.
— Скажи мне, куда он тебя ранил, Джулия?
Она на мгновение задумалась, приходя в себя.
— Ох, моя рука! — тихо простонала она.
Это было неожиданно.
— Рука? Он выстрелил тебе в руку?
Она покачала головой, морщась от боли:
— Нет! Ты сидишь на ней.
Растмур поспешно встал, а она погладила свою руку, сжимая и разжимая пальцы.
— Боже, — пробормотал он, беря ее пальцы и нежно целуя их, — мне так жаль.
— Со мной все в порядке. Но как ты? Ты ранен, Энтони?
— Со мной все хорошо. Боже, если ты жива, то со мной все в порядке.
Она улыбнулась ему. Ее улыбка и в самом деле выглядела уверенной. Растмур притянул Джулию к себе и заключил в объятия. Он больше никогда ее не потеряет.
Странно, но в следующее мгновение он услышал смех Сент-Клемента. Разве он не понимает, что его дочь могла умереть? Растмур не видел никаких причин для смеха.
— Пистолет был не заряжен, — сказал Сент-Клемент. — Он предназначался для спектаклей. Он и в самом деле громко гремит, но пуль в нем нет. Фицджелдер никогда не причинил бы никому вреда. Идиот.
Сент-Клемент пнул того, о ком говорил. Фицджелдер, поваленный на пол, принялся было изрыгать проклятия, но Д'Аршо быстро заставил его замолчать, пригрозив ножом.
— Слава Богу, — произнес Растмур, замечая, как в углу его мать склонилась над продолжающей задавать вопросы Пенелопой, — пистолет не был заряжен!
— Тот — нет, а этот — заряжен, — произнес новый голос с порога.
Черт бы побрал все это. Линдли. У него в руках был пистолет, и он, скорее всего, правда был заряжен.
А еще его голову украшала шишка размером с гусиное яйцо. И это не сулило ничего хорошего.
Глава 22
Джулия села, радуясь, что Растмур рядом. Найдя взглядом отца, она поняла, что не может понять по его лицу, что он чувствует. Это означало, что он не знает, что задумал Линдли.
— Если хотите, можете его убить, — сказал тот ДАршо, — но я бы на вашем месте отвел его к людям, у которых и в самом деле есть возможность достать ценную информацию. Я уверен, что мистер Фицджелдер все еще скрывает несколько секретов, которые мои друзья найдут весьма интересными.
О Боже, Джулия догадалась, о чем он говорит. Фицджелдера будут пытать, чтобы он рассказал все об отце… и предыдущем лорде Растмуре.
— Нет! — крикнула она, поднимаясь. — Пожалуйста, отпустите его. Пусть он оставит страну, или отправьте его куда захотите, только не отводите к вашим… друзьям!
Линдли приподнял бровь:
— Что ж, мисс Сент-Клемент, я ценю вашу сострадательность, но она заходит слишком далеко, вы не находите? Этот человек только что пытался убить вас.
Растмур склонялся к тому, чтобы с ним согласиться.
— Джулия, думаю, что в этом случае властям виднее, — мягко произнес он.
Она едва не бросилась на него. Разве он не понимает, что это будет значить для него и для чести его семьи? Она выразительно распахнула глаза, надеясь, что Энтони поймет. Она решила говорить с ним тоном, которым обычно говорят с очень маленькими и непонятливыми детьми.
— Но, Энтони, дорогой, только подумай, они захотят, чтобы он рассказал им все! Все, что знает об этом деле со шпионами.
Вот теперь он понял.
— Да, я понимаю, о чем ты, — согласился он и повернулся к Линдли: — В самом деле, Линдли, этот человек мой кузен. Тебе не кажется, что на этот раз для меня ты можешь сделать исключение? В конце концов, война окончена. Я сомневаюсь, что сейчас Фицджелдер представляет угрозу Короне.
Но мрачное выражение лица Линдли не изменилось.
— К несчастью, он все еще представляет угрозу. Впрочем, вам не следует беспокоиться, мисс Сент- Клемент. Моим друзьям известно все о вашей семье. Могу заверить вас, что она не является их целью.
— Но как же Растму…
Она спохватилась и оборвала себя на полуслове.
— Что вы хотели сказать, мисс Сент-Клемент?
Растмур вздохнул, понимая, что придется рассказать.
Черт, она оставила ему не слишком большой выбор, не так ли? Она попыталась остановить его.
— Я имела в виду бедного кузена Растмура, разумеется, — быстро проговорила Джулия. — У него и так непростая жизнь, и мы бы не хотели…
— Нет, Джулия, — прервал ее Растмур. — Больше никакой лжи. Ее и без этого слишком много. — Она хотела было снова заговорить, но он храбро продолжил: — Фицджелдер как-то заявил, что у него есть доказательства, что мой отец был вовлечен во французский заговор против нашего короля.
Растмур выглядел таким уверенным, когда произносил эти проклятые слова. Джулии была ненавистна мысль о том, что за этим последует, но все же она не могла не признать, что выглядел он крайне привлекательно. Только подумать — человек с титулом не боится пойти на скандал. Как это на него похоже!
Линдли нахмурился, услышав слова Растмура, и повернулся к Фицджелдеру:
— О чем он? Черт возьми, Фицджелдер, есть ли предел твоей лжи?
— Это не ложь, — сказал Фицджелдер. — Доказательства в медальоне.
— Каком медальоне?
— В том, который подменили, кретин! — ответил Фицджелдер. Д'Аршо ослабил хватку, чтобы речь негодяя стала более членораздельной. — Ведь ты знаешь, где он, не так ли?
— Как будто ты заслуживаешь ответа на этот вопрос.
— Ты знаешь! Теперь я вижу. Ты уже нашел медальон и полон решимости защитить старину Растмура. Ведь именно так вы и делаете, чертовы джентльмены. Вам по душе справедливость, только когда она играет вам на руку.
— Лучше молись, чтобы я не воздал тебе по справедливости, Фицджелдер! Боже, тебе и в самом деле нужно молиться, чтобы мы нашли этот пропавший медальон, — сказал Линдли.
— Так это все и правда из-за того глупого медальона? — вдруг прощебетала Пенелопа из своего угла. — Того, который Фици попросил меня подарить ему?
— Да, Пенелопа, — ответил Растмур, — из-за того самого. Из-за тебя довольно много неприятностей, как видишь. Этот медальон имел большое значение, а кто-то его подменил.
Джулии стало почти жаль девочку, которая казалась теперь такой тихой среди всех этих бедствий. Как только она поймет, какие страдания причинила Растмуру, то будет чувствовать себя крайне виноватой. И брат вряд ли простит ее.
— Да, я знаю, — ответила она, по-видимому, все еще ничего не понимая.
— Нет, ты не понимаешь! В этом медальоне кое-что было.
— Я знаю, — повторила она.
— И кто-то подменил его. И теперь мы не знаем, где настоящий!
Растмур становился все нетерпеливее.
— Но я-то знаю.
— Нет, не знаешь, Пенелопа! — Он почти кричал на нее. — Кажется, ты вообще не понимаешь, что
