— Ну, гепидская собака, — заорал лангобард, — сейчас ты мне за все заплатишь!
Он опять сильно ударил, но спата скользнула по щиту. Сафрак сразу зашел за его правую руку. Еще удар отбитый клинком — еще заход за руку. Гепид редко отбивал удары мечом, старался принимать на щит, чему и меня учил. Без щита можно сражаться, а вот со сломанным мечом наверняка проиграешь. В ответ Сафрак только замахивался, демонстрировал намерение, но больше не бил в ответ. Лангобард перестал ругаться и бестолку махать мечом. Оба бойца неторопливо кружили по площадке, выжидая, когда противник допустит ошибку. Один удар может решить исход поединка. Когда Сафрак оказался спиной к нашей трибуне, Матесвент вдруг опустил меч и что-то сказал, показав головой в нашу сторону. Гепид не повелся. Поняв, что хитрость не удалась, Матесвент прыжком приблизился к Сафраку и занес спату над его головой. Но не ударил, а завел ее вправо для удара и сам повернулся немного вправо, ожидая, что противник как обычно отшагнет туда. Гепид на этот раз шагнул влево, оказавшись почти за спиной лангобарда, и ударил быстро и сильно сверху и под углом вправо по левой ключице противника. Клинок со звоном разрубил кольчугу. Насколько глубоко он вошел в тело я не заметил. Наверное, не очень глубоко, потому что лангобард не собирался сдаваться. Резко повернувшись к гепиду левым боком и закрывшись высоко поднятым щитом, но замер, ожидая продолжения атаки. Мне не видна была рана, зато мог наблюдать, как всё тяжелее становится щит лангобарда — он медленно опускался. Матесвент попытался придержать, поправить щит правой рукой, в которой держал меч. Сафрак сразу, коротким, резким ударом отсек эту руку ниже локтя, она упала на каменные плиты вместе со спатой. Щит лангобарда быстро пошел вниз, открывая заострившееся лицо с тонкими губами, искривленными теперь гримасой боли. Он не успел объявить о сдаче, потому что Сафрак воткнул спату Матесвенту в горло, во впадину ниже адамового яблока и повернул вправо-влево, будто расковыривая рану, и что-то тихо сказал. Не думаю, что лангобард его слышал. С закрытыми глазами и выпуская красные слюни, он медленно оседал на плиты. Когда Сафрак выдернул меч из его горла, Матесвент сразу рухнул на задницу, а потом свалился на правый бок, на брызжущий кровью обрубок руки. Уверен, что отсечение правой руки являлось обязательной часть этого поединка.
Я вдруг понял, что ору на чисто русском языке и сугубо русские выражения. Меня переполняла такая безумная радость победы, будто это я завалил грозного лангобарда. И услышал, как орут остальные зрители. За исключением офицера и его подхалимов, которые встали, намериваясь уйти, но грек что-то сказал им. Слов я не разобрал, но заметил, как начала багроветь физиономия офицера.
— Кажется, намечаются проблемы с выигрышем, — сказал я Хисарну и Евтариху. — Будьте наготове.
Подойдя к старому греку, который играл в гляделки с офицером, потребовал:
— Мои деньги и выигрыш.
Оба как бы очнулись и уставились на меня, словно не могли понять, кто посмел нарушить их игру?
— Да-да, сейчас получишь, — сказал грек, очнувшийся первым. — Подожди немного там, — показал он на место, где я сидел, — нам надо переговорить.
— Не ожидал, что вы такие несерьезные люди! — упрекнул я, поняв, что офицер не внес деньги.
— Получишь ты свои деньги! — резко кинул мне старый грек и опять уставился на офицера.
Я отошел, чтобы не мешать их интимной беседе. Смотрел, как Сафрак стягивает с убитого окровавленные кольчугу, стеганку и сапожки. Душа удовлетворена, теперь время позаботиться и о материальном.
Старый грек после тихой, но яростной ругани о чем-то договорились с офицером. Достав из лакированного сундучка клочок пергамента, грек что-то написал на нем, а офицер заверил оттиском своего перстня-печатки. Представляю, под какие сумасшедшие проценты офицеру были одолжены деньги. После этого ему со свитой разрешили уйти.
— Подойди, — подозвал меня грек. Он сел рядом с сундучком, спрятал туда долговую расписку офицера, затем достал мой мешочек и еще один, чуть поменьше. Значит, предполагал и такое развитие событий, а концерт перед офицером был разыгран, чтобы содрать с него побольше. — Это твои, а здесь девяносто выигранных.
— А зрительские?
— Да-да, — сразу ответил он и начал отсчитывать мне серебряные монеты.
В это время я проверил оба мешочка. Всё правильно, если не считать, что несколько монет из его мешочка были малость обрезаны.
— У тебя очень хороший гладиатор, — сказал он после того, как полностью рассчитались. — Я могу через несколько дней устроить еще один бой.
— Через несколько дней нас не будет в Константинополе, — сообщил я.
— Но когда-нибудь вернетесь, не правда ли? Приходите ко мне в любое время, — предложил он.
— Обязательно! — пообещал я, надеясь, что мы больше никогда не встретимся.
Сафрак закончил мародерствовать. Кольчугу и шлем отдал Евтариху, как плату за дельные советы, остальное взял себе. Я отсчитал ему двадцать номисм, чем сильно порадовал. Мне кажется, только получив деньги, гепид осознал, что выиграл поединок.
45
До конца навигации я мотался по своему «золотому четырехугольнику». Этот маршрут, действительно, оказался очень прибыльным. Двумя шхунами за навигацию я отбил расходы на первую. В конце лета заказал Эвклиду еще одну по тому же проекту, что и «Альбатрос-2». В конце навигации сделал рейс на соляные промыслы, скупил там остатки соли и продал Гоару десять комплектов конской брони.
— В такой броне никакие стрелы не страшны! — по достоинству оценил алан персидскую работу. — Возьму по комплекту себе и старшему сыну, а костяную отдам второму сыну. Он все равно пока будет в задних рядах.
— Твоему второму лет тринадцать. Не рано ли ему воевать?! — удивился я.
— Я начал в его возрасте, — возразил Гоар. — Нам скоро понадобится каждый воин.
— А что случилось? — поинтересовался я.
— Утигуры (племенная группа булгар) напирают, захватывают наши земли. Было уже несколько мелких стычек, — рассказал Гоар. — Думаю, весной они сильнее нажмут. Если не отгоним их, придется уходить на косу, где жили гунны.
— Там вам будет спокойно, — согласился я.
— Но там не ходят караваны, и нет соляных промыслов.
То есть, останутся без важных источников дохода.
— Насколько сильны утигуры? — спросил я.
— Сами по себе не очень сильные, мы их раньше били вместе с боспорцами. Первый мой поход был на них, — ответил алан. — Но они теперь вассалы турок, опираются на их силу.
— Тюрки сейчас пошли на юг, с лазами воюют и персами, — поделился я новостями, которые слышал в Константинополе и Херсоне.
— Это хорошо, — пришел к выводу Гоар. — Может, утигуры побоятся нападать одни, оставят нас в покое.
— А почему бы нам не напасть на них первыми? — задал я вопрос и по лицу алана понял, что именно в это русло он и направлял меня. — Тогда мы будем выбирать время и место боя, а это может оказаться важным преимуществом.
— Наступают холода, не успеем, — ответил он.
— Я имею в виду весной, — сказал я.
— До весны надо дожить, — дипломатично произнес Гоар.
— Надеюсь, доживем, — сказал я. — Как только в начале весны освобожусь, сможем наведаться к сигуранцам.
— Если нападем на какой-нибудь род, другие обязательно придут на помощь, — предупредил алан.
