хозяйством и заготовили рыбы. Подозреваю, что через несколько лет там будет деревня. Если, конечно, какие-нибудь залетные кочевники случайно не наткнутся на мою факторию. Кто там следующий должен прискакать в эти края? Угры, вроде бы? Я продал рыбу в Константинополе и купил в Ираклии оливкового масла для херсонского гарнизона. Война войной, а откат все равно нужен.
Затем я съездил на медный рудник. Отвез туда продуктов на полгода. Хисарн обжился на руднике, построил длинный готский дом с отдельными конюшней, сеновалом, кладовыми. Заодно подправил стены и возвел возле ворот башню, на которой несли службу двое часовых. Еще двое встретили нас на подходе, там же, где был пост утигуров. Я забрал медь и золото и поспешил домой.
Византийские войска прибыли на десяти транспортных кораблях. На каждом по нумерии, то есть, всего около четырех тысяч человек. Вместе с херсонским гарнизоном, добровольцами, готской пехотой и аланской конницей будет около шести тысяч. И еще пять дромонов для пресечения снабжения осажденного города с моря.
Первого мая армада кораблей двинулась к Пантикапею (Боспору). На каждом из моих судов было по сто солдат в трюме и на палубе и припасы в твиндеке. Когда проходили место, где я выпал с яхты, появилось предчувствие, что опять случится что-нибудь невероятное. Меня переполнило странное чувство — смесь восторга, как при долгожданной победе, и тошноты, какая бывает, когда сильно испугаюсь. Увы, чуда не случилось…
Высадили десант в том месте, где, насколько я помню, будет судостроительный завод «Океан». А может, ошибаюсь. Я часто бывал в Керчи в бытность курсантом и молодым штурманом. Иногда кажется, что узнаю место, в которое попал в шестом веке, а потом, что вроде бы и нет. Даже гора Митридат в первый мой визит в Пантикапей показалась знакомой и незнакомой одновременно. Наверное, потому, что она застроена домами и ограждена высокими стенами.
Тюрки нам не мешали. Они закрылись в городе, со стен наблюдая за высадкой. Им не позавидуешь: помощи ждать неоткуда, потому что гражданская война — самая безумная и жестокая из войн — у них пока не кончилась.
Мне было поручено вместе в дромонами пресекать снабжение города по морю. Я поставил оба свои судна на якорь напротив порта, ошвартовав их лагом. Место здесь тихое, ни течений, ни штормов, глубины маленькие, даже затонуть толком не сможешь. Почти весь день я купался, загорал и тренировался с Сафраком. В последнее время начал делать заметные успехи. Уже был не тот новичок, с которым гепид разделывался одной левой. Теперь и я мог фехтовать, держа меч не только в правой руке, но и в левой, и даже по мечу в обеих.
На пятую ночь меня разбудил Вигила:
— Кто-то плывет на лодке от крепости.
Было безветренная темная ночь нового лунного месяца. Не видать ни зги, зато слышно хорошо. Гребли почти на нас. Не меньше двух пар весел.
Когда они приблизились к шхуне, я приказал Вигиле:
— Зажигай факел.
Чужая шлюпка плыла метрах в двадцати впереди и слева от нас. Виден был только темный силуэт. Сколько на ней человек — не различишь.
— Плывите к нам или будем стрелять! — крикнул я.
— Не стреляйте, мы — ромеи! — донеслось со шлюпки.
В лодке плыли трое мужчин, женщина и семеро детей. Все оказались греками. Мужчины в возрасте от двадцати до тридцати. Женщине было лет двадцать пять, а детям от трех до шести-семи.
— Тюрки никого не выпускают из крепости, — рассказали беглецы. — Нас на веревках спустили со стены наши родственники. Лодка всего одна, только мы поместились. Завтра нас будут ждать те, кто тоже хочет убежать.
— Разве на стенах нет охраны? — спросил я.
— Есть, но со стороны моря они охраняют только днем, а ночью лишь изредка пройдут, посмотрят — и всё, — рассказали они.
Утром я вместе с беглецами высадился на берег.
Византийцы окружили город валом, на вершине которого установили осадные орудия, в основном баллисты и онагры. Первые были внушительных размеров, метали камни до двух-трех талантов (52–78 килограмм). Когда камень из такой попадал в стену, в ней сразу появлялась глубокая вмятина, от которой разбегались кривые трещины, отчего напоминала паука, а если попадал в зубец, то его сносило напрочь вместе с людьми, которые за него прятались. Прикрывшись щитами, солдаты в нескольких местах заваливали ров. Возле проходов через ров сооружали из дерева три передвижные башни на высоких сплошных колесах. Одну уже оббивали сырыми бычьими шкурами шерстью внутрь.
Дукс стратилат Евпатерий жил в большом белом шатре на возвышенности, с которой хорошо просматривалась крепость. Мне он обрадовался. Наверное, скучно было сидеть и ждать, когда закончат подготовку к штурму. Его серый немой помощник сразу налил нам вина в те самые стеклянные зеленые стаканы, из которых пили в цитадели в Херсоне.
— Завтра пойдем на штурм, — сказал он с ноткой хвастовства, точно был уверен на сто процентов в успехе мероприятия. — Как говорят перебежчики, в городе всего тысячи две тюрок и их пособников. Местные жители помогать им не будут. Так что успех гарантирован!
— Две башни до завтра не успеют доделать, — усомнился я.
— Без них обойдемся! — уверенно произнес дукс.
— К чему такая спешка?! — удивился я.
Евпатерий сразу растерял половину уверенности и после паузы произнес:
— Император отказался платить… помощь аварам.
Этой фразой он мне напомнил Путина, который тоже называл помощью дань чеченцам.
— Они напали на Иллирию большими силами. — продолжил дукс. — Из Константинополя потребовали поскорее освободить Боспор и перекинуть туда войска.
— Из-за спешки в Иллирию попадет гораздо меньше солдат, — возразил я.
— Ничего не могу поделать: приказ! — сказал в свое оправдание дукс стратилат. — Не думаю, что они будут долго сопротивляться. Кочевники не умеют ни захватывать, ни защищать города.
— Как знать… — усомнился я. — Этим некуда бежать и не от кого ждать помощи, будут биться до последнего.
— Мы все равно захватим город, — тупо повторил дукс.
— Захватим, — согласился я, — но меньше потерям людей, если сделаем это не завтра днем, а сегодня ночью.
— Они ночью следят внимательно, — сообщил Евпатерий. — Внезапно напасть не получится.
Я не согласился с ним:
— Внимательно следят со стороны суши, но не со стороны моря. Они ведь сухопутный народ, даже плавать не умеют. Для них море — не то место, откуда можно нападать.
И я рассказал ему, что сообщили приплывшие на лодке греки. Примерно через час у нас был готов план ночной операции.
59
Ночью в торговую гавань вошли обе мои шхуны и несколько лодок с десантом. «Альбатрос-4» под моим управлением шел первым. На корме у нас горел фонарь, три стороны которого были закрыты, огонь видели только те, кто плыл позади нас. На палубе лежали три лестницы длинной метров по десять каждая. Ошвартовались тихо, насколько это было возможно. Первыми сошли три десятка старых опытных солдат и один из ночных перебежчиков. Они взяли все три лестницы и бесшумно растворились в темноте.
— Можно мне с ними? — попросился Сафрак.
— Со мной пойдешь, — ответил я.
Если там засада, то чем меньше людей попадет в нее, тем лучше.
