— Значит, будешь готовить во дворе. Очаг перенесут туда и сделают над ним навес, — предложил я.
Дона подумала и решила, что пока не надо, попробует готовить в камине.
Мы с ней не ссоримся. В двенадцатом веке у валлийцев баба имеет голос только в том случае, если в доме нет мужчины. Но, чем реже я вижу Дону, тем больше получаю удовольствия от жизни. Да и достали меня дым, теснота и невозможность побыть одному. К тому же, надо позаботиться о будущем ребенке. Живот у Фион все больше. Она ходит со счастливой улыбкой и почти всё время жует. И не одна такая. Мои ребята научились не только убивать, но и восполнять население планеты.
В ближайшую пятницу погнали две сотни овец в Честер на продажу. Двигались короткой дорогой, вдоль устья реки Ди. Я ехал впереди на Буцефале. За мной — Умфра и Джон на жеребцах. Они теперь мои оруженосцы. Следом за ними и замыкающей ехали по кибитке, изготовленные для меня Гетеном с использованием трофейных колес и войлока. Купеческие кибитки были с бортами, сплетенными из лозы, а я рассказал, как надо сделать из дерева, с возможностью разобрать их при надобности. Боковые и задний борта были высокие, а последний еще и открывающийся. В кибитках везли на продажу соленую треску в бочках. Между кибитками брела отара овец, за которой присматривают шесть человек и четыре собаки, такие же коротконогие и с вытянутым туловищем, как и живущая в моем дворе. Привезенные из Ирландии щенки уже переросли мачеху, но еще не повзрослели. Двигались мы почти без задержек. Останавливаться не было желания, потому что лил нудный и холодный осенний дождь. Несколько раз я пересаживался в кибитку, а на моем коне скакал кто-нибудь из погонщиков овец. Как они гордились! Добраться до Честера успели до наступления темноты. Кибитки поставили под стенами города на рыночной площади, неподалеку от северных ворот, а овец на ночь отогнали на пастбище на правом берегу возле болот.
Хотя суббота была не ярмарочная, продавцов и покупателей хватало. Овец разбирали, как горячие пирожки. Я даже немного поднял цену. Треска тоже неплохо продавалась. Все готовились к войне. По слухам, несколько дней назад на английский берег высадились императрица Матильда и ее сводный брат Роберт Глостерский, внебрачный сын короля Генриха. Сейчас находятся в Эранделе. До этого война шла в Нормандии. Король Стефан там проиграл и отступил в Англию. Победители последовали за ним.
Я выставил на продажу и кольчугу с крестом и шоссы. Они висели под войлочным тентом в задней части кибитки, повернутой к покупателям. Почти все останавливались, долго любовались ею. Самые смелые даже трогали, убеждаясь, что плетение двойное. Обязательно спрашивали цену. Наверное, чтобы рассказать знакомым, какую дорогую вещь продавали на рынке. Я хотел было написать ценник, но вспомнил, что большая часть населения не умеет ни читать, ни считать. Поэтому оставил Умфру отвечать на этот вопрос и заодно продавать треску, а сам пошел на край рынка, где Джон руководил реализацией овец. Их подгоняли партиями, по мере надобности. Спрос был такой, что я приказал пригнать сразу всех. Оставалось продать десятка два, когда прибежал посыльный от Умфры с сообщением, что появился покупатель, которого не смутила цена на кольчугу.
Это был мой старый знакомый рыцарь, вассал графа. Он приехал на коне в сопровождении двух слуг. Увидев меня, поздоровался и сказал:
— Я так и подумал, что это ты продаешь.
— А что, другие не привозят в Честер такой хороший товар? — удивился я.
— Привозят, но продают не на рынке, а сразу несут в замок, — сообщил он.
— Прости, пока не знаю все ваши правила! — шутливо произнес я.
— Граф хочет посмотреть на кольчугу, — сообщил рыцарь.
— Желание графа — закон для бедного рыцаря! — согласился я и приказал Умфре: — Приведи двух лошадей, поедем в замок.
Пока он ходил, я достал из кибитки плащ, подбитый белкой, надел его, скрепив на плече круглой серебряной фибулой. Во-первых, накрапывал дождь; а во-вторых, встречают здесь по одежке. Под плащом поверх кольчуги было сюрко. Новые штаны заканчивались носками — такая здесь мода. Я заказал портному из Беркенхеда штаны, сказав, что буду носить их под высокие сапоги, даже не подозревая, что возможен такой забавный вариант. Впрочем, они не хуже штанов и носков по отдельности. Разве что стирать придется чаще. Так ведь не мне. Сапоги были из тонкой кожи с тисненым орнаментом, византийские. Здесь такие еще не умеют делать.
Затем представился рыцарю:
— Меня зовут Александр.
— Рауль, — ответил он после заминки, как будто не сразу вспомнил свое имя.
— Если я делаю что-то не так или не то спрашиваю, то только по незнанию местных порядков, — сказал я. — Буду благодарен, если ты меня поправишь.
— Пока нечего поправлять, — произнес он таким тоном, будто хотел извиниться за свой хмурый вид и тон.
— Я слышал, императрица Мод приплыла в Англию, — сменил я тему разговора. — Это правда?
— Да, — ответил он.
— И воде бы граф Честерский поддерживает ее, — продолжил я.
— Граф никого не поддерживает, — сказал Рауль и уточнил: — Пока никого.
— Императрице нужны рыцари? — поинтересовался я.
— Думаю, что да, — ответил он.
— Сколько она платит? — спросил я.
— Как обычно: рыцарю — шесть пенсов день, сержанту — три, пехотинцу — полтора, — сообщил рыцарь Рауль. — Обещает наградить отличившихся манорами, которые отберет у изменников.
В это время приехал Умфра, ведя на поводу Буцефала. Рыцарь Рауль внимательно осмотрел моих коней. Оба жеребца были что надо. Не такие, конечно, дорогие, как серый в яблоках, но тоже стоили немалых денег. Я передал кольчугу и шоссы, завернутые в ткань, своему оруженосцу и сел на коня. Слуги Рауля пропустили меня, чтобы ехал рядом с рыцарем, но Умфру отжали. Пришлось ему плестись в хвосте.
— Хороший конь, — сказал Рауль.
Я догадался, что он хотел бы узнать, где я взял такого, поэтому сообщил:
— В Ирландии их отбил. И серого в яблоках тоже.
— В Ирландии попадаются приличные кони, — произнес рыцарь.
Дождь помыл город, поэтому на улицах не так сильно воняло. Горожане жались к домам, уступая нам дорогу. Мастера на вторых этажах приостанавливали работу и провожали нас взглядом.
Подъемный мост, соединяющий замок с городом, имел наклон в сторону последнего. Подкованные копыта моих коней громко застучали по дубовым доскам. У коня рыцаря Рауля были подкованы только задние копыта, а лошади его слуг были лишены такой привилегии. Ограждение по бокам моста имелось, но довольно низкое, не более полуметра. А лететь вниз метров десять, если не больше. Дорога через надворотную башню тоже была наклонная. Ворот в башне двое, а между ними железная решетка.
Рядом с донжоном располагалось три каменно-деревянных двухэтажных здания. На первом этаже одного, самого длинного, находилась конюшня, хлев и курятник, а на втором сеновал. Во втором здании на первом этаже была большая кузница, в которой работали человек шесть. Второй этаж, видимо, был жилой. В третьем здании первый этаж вроде бы использовался под склад, а на втором жили или работали люди. По двору слонялись несколько солдат.
Донжон был, как я подумал, шестиэтажный. Стены отвесные, никаких украшений. Первый этаж глухой и высотой метра четыре. На втором этаже имелись окна, закругленные сверху, но узкие, больше похожие на бойницы. На верхних этажах окна были широкие. Слева к донжону примыкала пристройка в виде башни высотой в два этажа. В башне была дверь. К двери вела широкая каменная лестница из семи ступенек, на которых сидели трое солдат, положив рядом с собой короткие копья, а напротив них, спиной к воротам, стояли двое с такими же копьями в руках. На всех железные шлемы, но доспехи кожаные. Заметив нас, быстро встали и расступились.
Мы слезли с коней. Слуги, сопровождавшие рыцаря Рауля, повели его коня в конюшню. Умфра привязал моего и своего к деревянной коновязи, которая располагалась справа от лестницы, а потом со свертком в руке поднялся вместе с нами по каменной лестнице с щербатыми ступеньками.
Дверь в донжон была мощная, из дубовых досок толщиной сантиметров пятнадцать и с внешней
