стороны оббита железом. Решетка, которая опускалась перед ней, сейчас была в поднятом положении. За дверью караульное помещение с деревянными двухъярусными нарами и винтовая каменная лестница. Мы поднялись по ней на второй этаж, открыли еще толстую дубовую дверь, обитую железом, и попали в высокий, метров шесть, холл второго этажа, который был размером метров двенадцать на десять. Сразу бросался в глаза большой камин, возле которого лежали метровые, не расколотые чурки, а несколько таких горело в топке. В конце холла были еще два камина, поменьше, в которых варили и жарили, судя по запаху, мясо, и оттуда доносился аромат печеного хлеба. Там использовались чурки покороче и расколотые на четыре части. По обе стороны от большого камина и точно такие же напротив, зеркально, были арки, ведущие в ниши с окнами без стекол или какого-либо другого просвечивающегося материала. На полу под окнами стоял деревянные щитки, которыми, наверное, закрывали эти окна. По холлу гулял сквозняк. Впрочем, благодаря жару из камина, холодно не было. По обе стороны каждого окна сделаны скамейки. Перед нишами был поворот в темные комнаты, завешенные плотной материей. То, что я принял снаружи за два этажа, оказалось одним, просто внутри холла на высоте метра три проходила деревянная галерея. Она шла вдоль таких же арок, как внизу, которые вели к нишам с окнами и темным комнатам. Из мебели были только четыре стола на козлах, составленные в линию, восемь лавок возле них, большой сундук у стены напротив камина и много колышков, вбитых в стену над ним на разной высоте. На нескольких колышках висели мечи в ножнах и два щита. Рядом стояли прислоненные к стене короткие копья. За ближним столом сидели несколько солдат. Двое играли в кости, а остальные давали правильные советы. Рядом с ними на столе валялись объедки, а от столешницы воняло прокисшим вином. Пол выстелен тростником, грязным и размочаленным. Возле камина лежали две собаки среднего размера, похожие на обычных дворняг двадцать первого века. Играющие и их советчики не обратили на нас никакого внимания. Зато на галерею вышел плотный усатый мужчина в кольчуге, посмотрел на Рауля и меня и крикнул солдатам:
— Эй, лодыри, делом займитесь!
Солдаты оторвались от игры и взяли у Рауля меч, который тот отстегнул от ремня. Мы с Умфрой тоже отдали свои. Про кинжал никто ничего не сказал. Один солдат проверил, что в свертке. Затем наши мечи были повешены на колышки рядом с другими.
Рауль повел нас в угол, расположенный по диагонали от входной двери, где находилась другая винтовая лестница, ведущая и вверх, и вниз, наверное, в цокольный, глухой этаж.
Выше располагался точно такой же холл с галереей. Значит, этажей в донжоне всего четыре. Здесь было почище, не так воняло, а окна застеклены маленькими кусочками разноцветного стекла. Хотя сквознячок присутствовал. Пол выстелен соломенными циновками. Столы и лавки стояли у стен. На лавках сидели несколько рыцарей и о чем-то лениво болтали. В центре холла, напротив камина, на стульях с высокими резными спинками сидели перед шахматной доской на высоких козлах двое — Вильгельм де Румар, лорд Болингброк, и спиной к нам — мужчина с выбритым на готский манер затылком, одетый в красное с золотом парчовое блио. Рауль остановился метрах в двух от играющих. Я тоже, только сместился немного в сторону, чтобы видеть доску. Она была белая, расчерченная красными линиями на квадраты. Фигурки белого и красного цвета сделаны из слоновой кости. У них тут свое отношение к цветам. Самым крутым считается красный, а белый — это отсутствие цвета. Поэтому и противопоставляют красный белому. Сделаны фигурки в виде воинов. Король — самая высокая, сантиметров десять. Конь — рыцарь на коне. Пешки — солдаты-копейщики. Некоторые фигуры ходили не так, как в двадцать первом веке: ферзь, копирующий внешним видом короля, но ниже и без короны, двигался только по диагонали и всего на одну клетку, превратившись из самой грозной фигуры в еще одну, «кривую», пешку, а слон в образе вооруженного епископа (нонсенс для двадцать первого века!) прыгал по диагонали через другие фигуры, но всего на две клетки через две. Король мог в любом месте сделать рокировку с ладьей, которая представляла из себя поединок двух рыцарей. Вильгельм ходил быстро, не думая, и почти каждый ход, свой и противника, сопровождал возгласом, радостным или огорченным. Его единоутробный брат долго думал и передвигал фигуры осторожно, будто все еще сомневался в правильности выбранного хода. Он и выиграл.
— Тебе опять повезло! — пренебрежительно сказал лорд Болингброк, встал и крикнул: — Вина!
Затем уставился на меня, вспоминая, наверное, где раньше видел.
— Серый в яблоках конь не разонравился? — помог я.
— А-а! — вспомнил он и сказал единоутробному брату: — Это у него я купил коня, с которого свалился позавчера на охоте.
Ранульф де Жернон, граф Честерский, встал и повернулся к нам лицом. Был он среднего роста и сложения. Лицо чисто выбритое, невыразительное, я бы даже сказал, с усталостью от власти. Глаза голубые и немного прищуренные. Не удивлюсь, если у него близорукость. Он тоже окинул меня оценивающим взглядом, обратив внимание на подбитый мехом плащ, сюрко из дорогой материи, рукоятку кинжала из слоновой кости, золотой перстень с александритом, сапоги из тонкой кожи.
— Это он продает кольчугу, — сказал рыцарь Руль.
— Покажи, — произнес граф Честерский.
Я кивком головы показал Умфре на стол рядом с нами. Юноша положил на него сверток, развернул, взял кольчугу и показал ее. Надраенный до золотого блеска крест на черном фоне произвел впечатление.
— Вот это да! — воскликнул Вильгельм де Румар.
— Крест и каемки из бронзовых колец, плетение двойное, — прорекламировал я.
Граф Ранульф подошел к Умфре, осторожно дотронулся до креста. Видимо, сильно верующий человек, хотя на фанатика не похож.
— Новая, ее везли в подарок или на продажу, — добавил я.
— Если тебе не нравится, я ее возьму, — сказал лорд Болингброк графу Честерскому.
— Нравится. — произнес тот и спросил меня: — Сколько ты за нее хочешь?
Я добавил к рыночной цене еще десять процентов, чтобы графу не досталась дешевая вещь, и уверил:
— Больше ни у кого такой не будет.
— Надеюсь, — вяло произнес Ранульф де Жернон и кивнул появившемуся словно из неоткуда тому самому эконому, который расплачивался со мной в прошлый раз.
Эконом ушел в дальний угол холла, где начиналась винтовая лестница на галерею.
— Где ты достаешь такие красивые вещи?! — поинтересовался де Румар.
— В Ирландии, — ответил я.
— Надо было мне отправиться с тобой в поход! — шутливо произнес лорд Болингброк.
— Большой у тебя отряд? — спросил граф Честерский.
— Десять лучников, — ответил я и, увидев его удивленный взгляд, придумал афоризм: — Маленькими бывают полководцы, а не армии.
Ранульф де Жернон оценил легкой улыбкой мои слова и поинтересовался:
— Откуда ты родом?
— Из Киевской Руси, но предок мой был викингом, норманном Рюриком, — присочинил я, потому что уверен, что норманны считают настоящими воинами только норманнов, а поскольку являюсь сероглазым блондином, в эту версию нетрудно поверить.
— А как здесь оказался? — поинтересовался граф Честерский.
— Жена умерла, дети выросли, князь мой ни с кем не воевал. Мне стало скучно. Решил поискать счастья на чужбине. Наверное, норманнские крови взыграли. Разделил феод между сыновьями и отправился с тремя своими рыцарями, старыми друзьями, на службу в Византию. Но корабль попал в шторм, и я один спасся, выплыл на берег неподалеку отсюда. Видимо, богу угодно, чтобы я искал счастье здесь, — закончил я полуправдивое сочинение и перекрестился на католический манер, чтобы произвести благоприятное впечатление на верующего человека.
Надеюсь, они не сильны в географии, не знают, что берег Чешира не совсем по пути.
— Большой был феод? — задал вопрос Вильгельм де Румар.
— Я должен был по зову князя прибыть с одиннадцатью рыцарями, — ответил я. — Если не ошибаюсь, по вашему это двенадцать маноров.
— Точно, — подтвердил лорд Болингброк.
