— Де Пути… — начал писать он и запнулся.
— Давай напишу, — предложил я и протянул руку к грифелю.
От удивления чиновник отдал мне грифель. Я быстро дописал, опустив мягкий знак, название города, в котором родился и который в 1139 году был крепостью, и вернул грифель. Если бы заговорил пергамент, чиновник бы меньше удивился: рыцарь, умеющий писать, в двенадцатом веке был большой редкостью.
— Человек, не лишенный образования, — улыбнувшись, сказал граф Глостерский на латыни.
— Знание — сила, — улыбнувшись, произнес на латыни и я.
Как я заметил, все остальные, включая чиновника, не понимали нас.
Граф в третий раз кивнул головой, соглашаясь со мной и давая понять, что пора бы зайти следующему.
Вскоре после его отъезда приехал возок, запряженный лошадью, и нам выдали на день на человека по караваю хлеба, три куска мяса, куску сыра и литру вина. Раздачу контролировал рыцарь Рауль, который вместе с остальными рыцарями Вильгельма де Румара жил в его шатре. Сам лорд гостил в замке графа Глостерского. Я получил питание на двоих, поскольку второго оруженосца и слугу Нудда придется содержать самому. Точнее, получили на нас Джон и Умфра, которых Рауль знал, как моих оруженосцев.
25
Под знамя графа Глостерского собралось около семисот рыцарей и тысячи две сержантов и пехотинцев. Через пять дней, после молебна, устроенного прямо в поле, которое проводил, судя по тиаре, епископ, вся эта толпа двинулась на север, откуда мы пришли. Цель — город Вустер, который принадлежал фавориту короля Стефана старшему из братьев-близнецов (интересно, на сколько минут он старше?!) Галерану де Бомону, графу Вустеру и графу де Мёлан, и остальные владения этого типа в графстве Вустер. Галеран получил титул графа и собственность в Вустершире в приданное за дочкой короля Стефана, с которой обручился, но не успел пожениться, потому что через год девочка умерла в возрасте шести лет. И еще рассказывают, что именно из-за братьев де Бомон и началась гражданская война. Не очень умело они вертели королем. Или слишком часто. Это они натравили короля на епископа Роджера Солсберийского, после чего Стефан потерял поддержку церкви и началась гражданская война.
Отряд Вильгельма де Румара, и я в том числе, в первый день следовал в авангарде. Потом нас оставили в покое. Мы тащились вместе со своим обозом где-то в середине. Опять шел дождь. Дорогу разбили окончательно. Колеса кибитки утопали в грязи сантиметров на двадцать. Кобылы сильно уставали, а за ночь не успевали отдохнуть и наесться, потому что лошадей было слишком много, а корма слишком мало. Я подкармливал своих лошадей овсом, два мешка которого купил еще в Честере. Движемся очень медленно, в день проходим не более двадцати пяти километров. К счастью, на третий день мы въехали на территорию Вустершира — и началась другая жизнь.
Обоз под охраной пехоты продолжил двигаться на Вустер, а наш отряд, следуя примеру других, свернул на дорогу, уходящую вбок. Вела она к деревне, огражденной невысоким тыном. От деревни к лесу убегали крестьяне. На холме рядом с ней находился манор — каменно-деревянное двухэтажное здание с деревянными одноэтажными служебными помещениями. Ворота были закрыты. Укрепленное здание никого не интересовало. Все рванули к деревне. Принадлежала ли она Галерану де Бомону или его вассалам или нет — это никого не интересовало. Ворота в тыне были нараспашку. Наверное, чтобы потом их не ремонтировать. В деревне было две улицы, десятка четыре домов. Умфра и Джон ворвались в нее раньше меня и заняли дом, который посчитали богатым. Маленькая деревянная лачуга с соломенной крышей. Во дворе пусто, хотя в курятнике кто-то кудахчет. Из дома вышла женщина лет сорока пяти. Выражение лица отсутствующее. Она словно бы не видит, как Умфра выносит из курятника петуха и пяток кур со свернутыми головами, а Джон выкатывает из дома бочку с ячменем. Часть зерна оруженосец отсыпает в деревянное ведро и ставит перед Буцефалом, который начинает с громким хрустом есть ячмень. По несколько горстей зерна Джон высыпает прямо на землю перед своим конем и Умфры, который привязывает мертвых кур за лапы к седлу. Я этому не учил своих оруженосцев. Скорее всего, их проинструктировал дядька Томаса. Они сейчас грабят другой дом. Джон наполняет зерном мешок и крепит его на своем жеребце позади седла. Из дома выходит Умфра, выносит топор, отрез грубой ткани, кусок свиного окорока и зеленовато-оранжевую тыкву. Следом за ним из дома выходят мальчик и девочка лет пяти и трех, одетые только в грязные и помятые рубашонки. Девочка сосет палец и с интересом смотрит, как Умфра пытается завязать добычу в отрез ткани, но она все время развязывается. Наверное, это внуки женщины. Их мать прячется в лесу вместе с мужем и старшими детьми. И, уверен, зерно мы забрали не последнее. Деревенские узнали, что идет войско, и припрятали самое ценное. А может, успокаиваю свою совесть. Хотя все равно их бы ограбили, причем похлеще. В соседнем дворе рыдает женщина. Если бы насиловали, орала по-другому. Значит, кого-то убили. Джон высыпает зерно, которое не влезло в мешок, перед лошадьми и идет в хлев. Во двор слетелись воробьи. Они осторожно воруют зерно у лошадей.
— Дай мне окорок, — говорю я Умфре.
Оруженосец дает мне кость, на которой еще осталось с килограмм копченого мяса. После этого ему наконец-то удается завязать добычу в узел. Крепит его к седлу.
Я отрезаю кусок окорока. Он не жирный и приятный на вкус, даже без хлеба идет хорошо. Отрезаю еще два куска и жестом подзываю детей. Они боятся отходить от бабушки. Женщина догадалась, зачем я подзываю, и подтолкнула мальчика ко мне. Тот прошлепал грязными босыми ногами по мокрой земле, остановился рядом с лошадью, смотрит на нее внимательно. Кажется, что Буцефал его интересует больше, чем еда. Но, получив кусок окорока, сразу впивается в него зубами и бегом возвращается к бабушке. Та подталкивает ко мне внучку. Девочка, получив еду, сперва возвращается к бабушке и только потом начинает есть.
Из хлева выходит Джон с большой охапкой сена, связанной веревкой. Крепят ее вдвоем на круп жеребца Умфры. Они собираются еще что-нибудь найти, но я даю им окорок и говорю:
— Хватит. Оставьте что-нибудь на следующий раз.
Лошади успевают съесть почти все зерно, когда по деревне разносится приказ возвращаться. Мы выезжаем со двора, и я успеваю заметить, как женщина становится на колени и начинает собирать зерна, недоеденные лошадьми и воробьями.
26
Вустер стоит на берегу реки Северн. Размером с Честер. Защищен широким рвом с водой и валом с частоколом поверху и несколькими башнями. Каменные только надворотные башни. Поражала степень деградации защитных сооружений за пятьсот с лишним лет. В шестом веке в Византии город такого размера был бы окружен каменной стеной метров восемь высотой и метров пять шириной. Каждая башня была бы надежнее, чем все сооружения этого города. Впрочем, нападающие тоже не отличались широким набором осадных орудий. Я не видел вообще никаких. Правда, стоило нам обосноваться, как со всех сторон послышался стук топоров. Я тоже отправил своих оруженосцев в лес, чтобы нарубили деревьев на лестницу.
На следующий день пехота начала засыпать ров в нескольких местах. Сперва бросали ветки, небольшие деревца и камни. Во рву было течение, которое уносило большую часть брошенного. Затем начали носить корзины, сплетенные из ивовых прутьев и натрамбованные землей, причем бросали сразу по несколько штук в одно место. Из-за частокола по пехоте постреливали лучники, но не очень активно. Видимо, берегли стрелы, чтобы достойно встретить штурм. Или не верили, что штурм будет. Вчера с ними пытались договориться. Пока отказываются сдаваться.
— Не могут они сразу сдаться! Зачем, тогда, спрашивается, граф Галеран их содержит?! — ехидным тоном произнес Вильгельм де Румар, когда я после обеда зашел к нему по его приглашению. В шатре стояли две железные жаровни, благодаря которым внутри чуть теплее, чем снаружи. — Они посопротивляются для
