подниматься по лестнице. Главное — скорость. Только схватившись левой рукой за самую верхнюю ступеньку, правой достал меч из ножен. Следом за мной взбирался Гилберт. Я осторожно глянул в просвет между заостренными зубьями частокола. Там было пусто. Тогда я быстро встал на верхнюю ступеньку, оперся двумя руками на заостренные концы бревен частокола и перебросил через него свое тело. В полете заметил на деревянной галерее, которая изнутри приделана к частоколу, несколько трупов с длинными валлийскими стрелами в голове, и несколько человек живых, которые стояли левее и правее того места, где я перелезал. Мое появление застало их врасплох. Я побежал к тем, что были слева. Гилберт нападет на тех, что справа, и будет прикрывать подступы к лестнице, пока не залезет следующий член нашего отряда. Тогда Гилберт побежит мне на помощь, а вновь прибывший будет прикрывать подъем следующего, и так далее. А я, на бегу вдевая руку в ремни щита, напал на лучника и несколько копейщиков. Они все были без щитов. Галерея шириной метра полтора, на двух человек в ряд, причем будут немного мешать друг другу. Мне же никто не мешал. Я срубил лучника, затем отбил копье и отсек руку, которая его держала. Затем принял на щит удар топора и раскроил голову его владельцу. Топор так и остался торчать в щите, отчего тот заметно потяжелел. Видимо, вид у меня был жуткий, потому что остальные защитники побежали к башне и дальше.
В переходе башни на уровне галереи стояли три лучника, стреляли через узкие бойницы в тех, кто толкал таран к воротам. Ближний принял меня за своего. Следующий попытался выстрелить в меня, но не успел, а третьего срубил подоспевший Гилберт. По деревянной лестнице поднялись на верхнюю площадку башни. Там были одиннадцать человек. Семеро выцеливали из луков, а остальные готовились сбросить на таран большой валун, синевато-серый, килограмм тридцать весом. Я рубанул ближнего лучника и еще одного. Только тогда защитники поняли, что до них добрался враг.
— А-а-а!.. — дико завопил один из тех, кто собирался скинуть валун, молодой мужик с выпученными глазами, одетый в блио и шерстяные штаны, как будто вышел на прогулку, а не воевать.
Он потянулся к короткому копью, которое было прислонено к ограждению, но я ударом сверху вниз налево снес его голову вместе с правой верхней часть туловища, потом тремя быстрыми ударами зарубил трех лучников, которые забились в угол площадки и пытались отбиваться луками. Гилберт посек мечом остальных защитников города. Они почти не сопротивлялись. Только один перемахнул через ограждение и спрыгнул на галерею. Через несколько минут на верхней площадке башни были пять человек. Один остался лежать на галерее, убитый арбалетной стрелой. Откуда она прилетела — поди теперь разберись. Два оруженосца стояли у лестницы и ждали, когда поднимутся Умфра и Джон. Вслед за валлийцами взбирались пехотинцы, которые перед этим толкали таран. Их отправляли направо, к другой башне.
Я разрезал на одном из убитых одежду, сорвал с него сероватую, запачканную кровь рубаху, проколол ее коротким копьем, чтобы получился белый флаг, который и закрепил на переднем зубце башни — нападающие должны узнать, что башня захвачена. Внизу громко и радостно заорали. Их крик расходился в обе стороны. Все больше воинов из нашей армии видели мое «знамя» и понимали, что город практически захвачен, поэтому и орали от радости, что победили и остались живы. Увидели мое «знамя» и горожане. Я заметил, как по улице побежали люди с детьми и узлами в дальний конец города, к замку. Вслед за ними мчались городские солдаты, несколько минут назад защищавшие частокол и башни. Нападающие теперь без помех забирались по лестницам в город.
Когда на площадку башни прибыли все четверо оруженосцев, мы спустились вниз, на улицу у ворот. Здесь уже не было ни одного вустерца.
— Ну, что, пора приступать к грабежу?! — произнес я, улыбаясь.
Тело мое наполняла радостная легкость. Хотелось заорать во всю глотку. Вместо меня это сделал Томас. Остальные посмотрели на него со снисходительной улыбкой.
А потом мы дружно побежали по пустой улице, выискивая самый богатый дом. Мы миновали центральную площадь, и я наметанным глазом определил купеческий дом, у которого были на втором этаже два окна из кусков разноцветного стекла.
— Берем этот, — решил я.
Никто не возражал. Да и времени перебирать не было. За нами по улице бежала толпа осаждавших, которые тоже хотели получить добычу пожирнее.
Мы вышибли дверь во двор, дубовую, окованную железом. Умфра и Джон убили двух крупных псов, похожих на лаек и остались охранять вход от других любителей наживы. Дом был двухэтажный, П-образной формы. Первый этаж занимали два складских помещения. В одном лежали слитки олова, свинца и бронза и отрезы шерстяного сукна, видимо, местного производства. Во втором стояли десятка два бочек с вином. Дальше шел амбар с деревянными ларями, полными зерна и муки. Потом была кладовка с висевшими на крюках копчеными окороками и корзинами, заполненными разными фруктами и овощами. С ней соседствовала конюшня, в которой стояли жеребец и три кобылы. Следующими были хлев с коровой и двумя свиньями и птичник с курами и гусями. На второй этаж вела деревянная лестница. На требование открыть никто не отозвался, поэтому и эту дверь вышибли. Попали в большой холл, в котором напротив входной двери у стены был высокий камин. Свет в помещение попадал через узкое окно, закругленное вверху, со свинцовой рамой, в которую были вставлены куски разноцветного стекла, красного, желтого, зеленого, синего и бесцветного. В холле стояли два стула с высокими резными спинами, отчего я сразу вспомнил замок Ранульфа де Жернона, два стола на козлах, четыре лавки и три больших ларя. В первом лежала посуда, серебряная, бронзовая и стеклянная. Во втором — одежда и обувь, мужская и женская. В третьей — меха лисы, куницы и бобра и большая медвежья шкура. Хозяев в доме не оказалось.
К левому и правому концу холла примыкали по комнате. В той, что имела окно с разноцветными стеклами, находилась большая кровать под балдахином из темно-красной материи. По обе стороны окна стояли по короткой скамейке с резными спинками, а между ними — маленький столик с круглой столешницей. На столе находилась лакированная, темно-красная шкатулка с нитками разных цветов, иголками, костяными крючками и спицами. В углу стоял резной сундучок, покрытый золотистым лаком, в котором лежала в шелковом чехле Библия с обложкой из толстой кожи и страницами из тонкого пергамента. Текст написан красными чернилами на латыни и без пробелов. Буквицы большие, с замысловатым узором. Имелось несколько иллюстраций, в основном кровавых. Ужастики всегда в моде. В другой комнате были две широкие деревянные кровати, накрытые дешевыми одеялами. Возле кроватей стояли две служанки, пожилые женщины, одетые бедненько. Одна что-то бормотала, наверное, молилась. Брать в этой комнате было нечего, поэтому в нее даже не заходили.
Всё имущество, за исключением вина и металлов, было сложено в середину холла. Оставшиеся в живых пять рыцарей сели за стол, налили вина в оловянные стаканы и принялись оценивать имущество. К моему удивлению, оценили и Библию, причем по цене полутора кобыл. Каждый рыцарь получал один пай, оруженосец — половину. Итого выходило семь паев. Основным призом для рыцарей считался жеребец, которого оценили в две кобылы. Такая у них была единица измерения. Меня жеребец не интересовал, потому что был он скорее парадным, чем боевым. Дешевле всего оценили металлы, которые мне были нужны. Начали с жеребца. Рыцари посмотрели на меня, предлагая, как командиру, взять лучшее.
— Я тяжеловат для жеребца. Да и вы тоже. Разве что Томаса выдержит. Пусть юный рыцарь и возьмет, если хочет, — предложил я.
— Конечно, хочу! — радостно крикнул Томас.
— Тогда больше тебе ничего не достанется, — предупредил Гилберт.
— А мне больше ничего и не надо! — согласился Томас.
Рыцари взяли по кобыле, а я металлы и медвежью шкуру. Потом один взял за своего оруженосца часть мехов, а я за Умфру и Джона — остальные. Далее за полтора пая отдали Библии, а оставшуюся посуду, меха, ткани, одежду и обувь поделили на пять с половиной паев.
— У нас еще есть вино, — напомнил я. — Надолго мы здесь не задержимся, так что бочки две-три нам на всех хватит. Что с остальным делать?
— Можно продать нашим маркитантам, — предложил рыцарь по имени Тибо и прозвищу Кривой, потому что через лоб и левую щеку проходил шрам от удара мечом, отчего левый глаз казался прищуренным.
— Поговори с ними, — предложил я.
— Сейчас схожу за своим конем и заодно поговорю, — согласился он.
Вместе с рыцарем Тибо я отправил и Джона, чтобы привез сюда кибитку с Нуддом и привел наших
