прикроем, если что, – добавил я и махнул рукой лучникам: начинайте.
С обеих сторон в пехотинцев полетели стрелы. Кто-то успел их увидеть и закрылся щитом или упал на землю, кто-то нет и упал мертвым или раненным. Кони под всеми тремя рыцарями были убиты. Один из них, экипированный получше, наверное, командир, успел соскочить с падающего жеребца и попытался организовать контрудар, но его никто не слушал. Копейщики, как стадо испуганных баранов сперва ломанулись назад, потом побежали вперед, но строй их быстро редел, пока последние несколько человек не упали одновременно, получив в спину по несколько стрел. На дороге остались стоять трое рыцарей. Они образовали треугольник, прикрывшись щитами и приготовив мечи. Выглядели грозно. Особенно, если учесть, что стрела из длинного лука прошибет насквозь и щит и того, кто его держит. Метрах в ста пятидесяти впереди них наши оруженосцы разворачивали телеги с баллистами. Двое возниц валялись мертвыми, а третий улепетывал по дороге. За ним гнался на коне Симон. Да, из мальчишки получится рыцарь: достаточно глуп. Если доживет до посвящения. Впрочем, никто не собирался его атаковать. Ехавшие впереди возки резко ускорили ход. Кнуты так и хлестали по лошадиным крупам.
Я вместе с девятью своими рыцарями выехал на дорогу. Направился к трем, стоявшим на дороге врагам. Оружие мы не доставали. «Кольчужники» очень трепетно относятся к своим жизням, зря ими не рискуют. Увидев рыцарей, они, догадываюсь, облегчено вздохнули и сразу сдались в плен.
– Кто старший? – спросил я, глядя на того, которого принял за командира.
Это был мужчина лет двадцати семи с густой темно-русой бородой, которую на левой щеке наискось разделял красный шрам шириной не меньше сантиметра и длиной три-четыре. Шлем у него был маленький, без наушников и нащечников, зато кольчуга длинная и с рукавицами, а на ногах шоссы. Каплевидный щит был недавно перекрашен. Не знаю, какой был раньше фон и какой нанесли сверху, но получился серо- буро-малиновый. От умбона расходились перекладины креста, которые, как догадываюсь, должны были быть золотыми, но получились цвета детской неожиданности.
– Я старший, – ответил он и представился: – Рыцарь Марк. – Поглядев на мой сюрко, спросил: – А ты Византиец?
– Угадал, – ответил я с усмешкой.
– Граф Вильгельм так и сказал утром, что без тебя там не обошлось, – попытался польстить мне рыцарь Марк.
– Граф Кентский – умный человек, – согласился я. – Сколько он за вас заплатит?
– Не знаю, – ответил Марк. – Фунтов тридцать за троих.
– А пятьдесят? – спросил я.
– Это вряд ли, – уверенно ответил рыцарь.
Что ж, тогда попробуем получить с короля Стефана.
– Тибо, возьми Жана и Ллейшона и скачи к королю, – приказал я. – Скажешь, что у меня в плену три рыцаря, и я готов обменять каждого на щитовые деньги за королевские лены за год. Итого получится три года.
Тибо Кривой в сопровождении двух оруженосцев поскакал выполнять мой приказ, а мы остались наблюдать, как мои лучники шмонают жмуриков и добивают раненных. Человек двадцать оказались живыми. Их разоружили и раздели до штанов и рубах и заставили перетаскивать трупы в ложбину неподалеку от дороги. У меня странная любовь наводить чистоту и порядок на поле боя. У трех рыцарей тоже забрали оружие и доспехи. Они стояли рядом с нами и без эмоций смотрели на бывших своих подчиненных, живых и мертвых. Такова война: кто-то побеждает и забирает добычу, кому-то уже ничего не надо, а кому-то придется начинать сначала.
– Граф, тебе не нужны рыцари? – спросил Марк.
– Я всего лишь барон, – ответил ему, – и предпочитаю нанимать только тех, кого знаю хорошо, или тех, кого порекомендуют мне люди, которым я верю.
– Все правильно, – сказал он, – но если вдруг…
– Всякое может быть, – согласился я. – Где тебя найти?
– Даже и не знаю, где и когда буду, – ответил он. – Кинешь клич, что нужны рыцари, и мы сами тебя найдем. Говорят, удача поцеловала тебя в темечко.
Я впервые слышал такое выражение. Не знаю точно, что значит поцелуй удачи именно в темечко, но, скорее всего, что-то связанное с умом, сообразительностью, а может, хитростью. Ведь монахи, у которых выбрито темя, числятся здесь жуткими пройдохами.
Со стороны Линкольна появился отряд из десяти всадников. Наверное, разведка. Они остановились, увидев моих людей, а потом заметили меня. Во главе отряда скакал Вильгельм де Румар, граф Линкольнский. Он был в купленной у меня кольчуге с крестом на груди и на купленном у меня арабском жеребце. Конь этот не предназначен для боя. Зато удирать на нем хорошо. Вряд ли кто догонит.
– Опять ты опередил меня! – шутливо обиделся граф Линкольнский. – Я собирался ударить в хвост королю Стефану, а хвоста-то и нет больше!
– Еще туловище осталось, – подначил я.
– На туловище у меня силенок маловато, – честно признался Вильгельм де Румар. – Далеко они ушли?
– Вроде бы далеко, – ответил я. – Послал разведку, скоро узнаем.
– Опять мы ему надрали задницу! – не удержавшись, радостно похвастался граф Линкольнский. Он заметил баллисты и спросил: – Ты кому сейчас служил – мне или Ранульфу?
От моего ответа зависело, кто получит треть трофеев.
– Мне без разницы, – ответил я.
– Если мне, то можешь считать, что отслужил всё, – предложил граф Вильгельм.
– Согласен, – без колебаний сказал я.
– Мне как раз нужна большая баллиста, – признался он. – Давно хотел поставить на замковой башне, чтобы боялись ко мне близко подойти.
А я давно хотел поставить на каждую башню по небольшой баллисте. Ладно, ограничимся двумя башнями, которые на берегу реки Беркет.
– И оружие не помешает, – продолжил граф. – Вы в лагере лондонцев много взяли?
– Не очень, – ответил я. – Мы же в темноте работали, много чего упустили.
– Мои там собрали неплохо, – признался Вильгельм де Румар. – Ладно, будет считать, что за лагерь лондонцев мы квиты. Отдашь треть из захваченного здесь.
Он посмотрел и на трех пленных рыцарей. С них доля сеньору не полагалась, все шло захватившему. Если бы были знатные, мог бы выкупить или обменять. Но эти явно не были достойны графского внимания.
Тибо вернулся с согласием короля Стефана на обмен. Кто бы сомневался?! Короли жутко не любят раздавать наличные, зато легко расстаются с будущими налогами, пошлинами и прочей собственностью, в данный момент виртуальной. Сопроводить пленных к королю я послал десяток сержантов.
Оруженосцам Жану и Ллейшону сказал:
– Вы хорошо проявили себя сегодня. Станьте на левое колено. – Я достал саблю из ножен, ударил клинком плашмя по плечу сперва Жана, потом Ллейшона, произнося долгожданную для них фразу: – Встань, рыцарь!
При этом меня абсолютно не мучила совесть, что сам я рыцарем не являюсь, поскольку не был посвящен. Впрочем, те, кто ввел этот обряд, тоже ведь сами не проходили обряд посвящения.
23
Ранульфу де Жернону, графу Честерскому, я пока был не нужен. Он отвалил нам наградные: пятьдесят фунтов – мне и сто – моему отряду. И разрешил проводить еженедельную ярмарку в Беркенхеде. Вообще-то, давать такое разрешение может только король, но Честерская марка – территория с особым статусом, поскольку является приграничной, где почти постоянно идет война. Граф Честерский теоретически подчиняется королю, а на практике является полновластным правителем. Тем более, во
