обозрение? Мог ли он ожидать, что то, что должно было служить его вечному прославлению, послужит его вечному бесчестию? Как призрачны и обманчивы культы народов и как прочна вера Израиля!
Возле мумии я напомнил своим друзьям про связи многотысячелетней давности между Древним Египтом и Израилем. В греческом зале – про отношения между Древней Грецией и Израилем, в римском – между Израилем и Древним Римом.
Татьяна внимательно слушала, но вопросов не задавала. Обращалась только к Андрею, а вскоре вдруг заторопилась и, простившись со всеми, куда-то ушла.
– А почему здесь нет древнееврейского зала? – удивилась Сарит. – Ведь на нас вроде бы все было завязано?
– Наверно, потому, что вы не только древние, но и современные, – ответил Андрей. – К вашим древностям никто не способен отнестись бесстрастно.
– Зато вся наша страна – это большой зал всех этих культур, – сказал я.
Мы с Сарит пообещали Андрею показать ему в Израиле места, где раскопано до двадцати слоев разных эпох с соответствующими памятниками, включая памятники Древнего Египета, Ассирии, Греции, Римской империи, Византии и так далее.
Сарит подолгу и молча стояла возле картин. Кроме того, снаружи начался беспросветный дождь, так что в общей сложности мы провели в музее четыре часа и спохватились только, когда Андрей напомнил, что Семен с Катей собирались сегодня зайти попрощаться.
Обратно мы шли, перескакивая через блестевшие на солнце лужи и вдыхая особенный весенний запах дождя.
В киоске перед самым входом в метро Сарит увидела какие-то блузки.
– Ой, в Израиле таких не бывает. Надо купить! – радостно закричала она и стала выбирать подходящую.
Я было полез за деньгами, но осекся.
– Тьфу-ты, у меня же нет ничего! Я сегодня все свои доллары одному парню отдал.
– Какому еще парню? – грозно взглянул на меня Андрей.
Я рассказал про трагедию молодого человека с бульварного кольца, у которого умер брат и которому срочно понадобились деньги, чтобы улететь на похороны.
Андрей смотрел на меня со все возрастающим удивлением.
– Ты что, до сих пор не понял, что это мошенник?!
– Исключено! – спокойно сказал я. – Такое разыграть нельзя. Он у меня никаких денег не просил. Я сам предложил.
– Ты его просто опередил на пятнадцать секунд!
– Ты его не видел, Андрей, и поэтому так говоришь.
– Он тебе сказал, что сам он не местный?
– «Не местный?» – повторил я, медленно соображая... – Да, сказал…
– Он сказал, что приехал в Москву на заработки, но работу никак не найдет?
– Сказал.
– И еще он сказал тебе, что брат его погиб неожиданно и что он золотой парень, и прослезился?
– В общем-то, да.
Андрей с сожалением смотрел на меня.
- Ну, не знаю... – смутился я под его взглядом. – Может быть, и в самом деле мошенник.
Сарит молчала.
– Не может быть, а точно! У вас в Израиле что, таких не бывает?
– Попрошайки встречаются. Просит кто-нибудь пять шекелей «на проезд», а глаза у самого такие стеклянные, что сразу видно, что он никуда ехать не собирается. Но чтобы посреди улицы разыграть серьезную драматическую сцену! Нет, таких смоктуновских у нас в Израиле не встретишь. Скверно получилось. Можно было бы эти сто долларов умнее употребить!
Когда мы наконец добрались до дома, Семен и Катя уже стояли у подъезда.
– Мы тут не меньше десяти минут ждем твоего бронепоезда, – пожаловался Семен. – Впускай уже пассажиров.
– Если честно, то твоя кухня, Андрей, мне больше воздушный шар напоминает, чем бронепоезд, – заметила Катя, проскальзывая в парадную дверь.
– Воздушный шар? – удивился Андрей. – Почему воздушный шар?
– Достоевский где-то пишет про воздушный шар, на котором два отвлеченных существа встречаются, чтобы высказывать правду. Мне кажется, это именно то, чем вы с Семой на твоей кухне обычно занимаетесь.
– Почему на кухне? Мы с Семой везде этим занимаемся.
– Тогда тем более это воздушный шар. Где бы вы ни встретились – это будет семинар двух отвлеченных существ на воздушном шаре.
– В этом что-то есть! – рассмеялся Семен, остановившись посреди лестницы и перегородив всем путь. – Помнишь, Андрюш, мы с тобой однажды по весне ушли с лекции и побрели куда глаза глядят, обсуждая русский характер.
– Бесхарактерность, скорее. Ты доказывал, что это татарское иго сломило русский народ, а я все списывал на православие, на византийскую ментальность.
– Потом, помнишь, разговор как-то прервался, мы осмотрелись и видим, что сидим в зале ожидания Казанского вокзала! Как мы там оказались? Уму непостижимо.
– А вы по дороге случайно чего не выпили? – поинтересовалась Катя.
– Говорят же тебе, мы ничего не замечали вокруг. Считай, что нас просто перенесло с места на место на воздушном шаре.
Мы вошли в квартиру и накрыли на стол, нарезав селедки и соорудив совместными усилиями тот же роскошный зеленый салат, что и в прошлый раз.
Семен (видимо, по Катиному настоянию) вместо водки извлек шампанское и настоящий шоколадный торт.
– Ну что ж, от всего сердца желаем вам поскорее уладить все с бывшим мужем! – подняла тост Катя.
На шампанском знака кашрута, разумеется, не было, пить я его не мог, но чокнулся со всеми от чистого сердца.
– Вот, вот, – поддержал ее Андрей. – Смотри, Ури, не дай Пинхасу себя обдурить. Сделка крупная. Скажи ему: «Невесту вперед!»
– Да, ты прав, я как-то про это не подумал. Так ведь можно остаться и без невесты, и без рукописи.
– Кстати, о рукописи... ты уж там постарайся при случае еще что-нибудь переснять.
– Сделаю все, что в моих силах, но, честно говоря, не очень верю, что такая возможность представится…
- Но ты уж постарайся. В этой рукописи могут содержаться очень интересные вещи.
- Никто не сомневается, что интересные, но, подумай сам...
- Понимаешь, – перебил меня Андрей, – я вдруг понял, что Сарит была права.
– В чем?
– А в том, что в моей рукописи речь идет о «другом Иисусе», который в отличие от Иисуса первого был распят на праздник Кущей! – Андрей произнес это как-то торжественно и победно обвел присутствующих взглядом.
– Это что еще за другой Иисус? Мы еще не слышали про эту новость, – сказал Семен и весело мне подмигнул.
– Этой новости почти две тысячи лет, – не сдавался Андрей. – Представь себе, я вдруг сообразил, что Евангелия могут рассказывать именно о двух Иисусах: об одном – распятом на Пасху, и о другом – распятом
