— Говорят, все дело в одном рыжем мальчике-человеке. Это благодаря ему все-таки состоится праздничный обед, завершающий Фестиваль.
— Неужели так говорят?
Филипп посмотрел на собравшихся дьяволов и демонов, заметив, что большинство из них поглядывают на него или кивают в его сторону, когда думают, что он не видит. Они говорили о нем? Они уже знали, что произошло?
— Да, так говорят, — заявил Драная Борода. — Но ты, конечно, ничего об этом не знаешь?
— Не-ет, — ответил Филипп и перевел разговор на другую тему, спросив, кто проходит через ворота в Ад этой ночью.
— Никто, — ответил демон. — Этой ночью впускать никого не будут. Пусть ждут у входа. Наверное, они не против такого поворота событий. Люди редко стремятся сюда. Эта единственная ночь, когда у грешников выходной. Даже кнуту нужен отдых. Зато, когда обед кончится, всем им придется вдвое хуже. Нельзя же полностью остановить все только потому, что…
Драная Борода продолжал разглагольствовать, но его слова проскальзывали мимо ушей Филиппа.
В зал вошла Сатина. Она стояла рядом с матерью и явно кого-то искала, оглядывая зал. На ней было длинное черное платье, а волосы на голове были уложены в красивую прическу. Девушка была хороша, как летняя ночь.
Отца Сатины нигде не было видно, и Филиппа это обрадовало. Он еще помнил, как рассердился на него Чернорог за то, что он обидел его дочь.
Сатина заметила Филиппа и помахала ему рукой. Он помахал в ответ.
Драная Борода тоже заметил Сатину, криво усмехнулся и сказал:
— Беги, Филипп! Продолжим разговор в другой раз.
Филипп подошел к Сатине.
— Привет! — сказал он и поздоровался с матерью: — Привет, Демеона!
Демеона ласково улыбнулась.
— Привет, Филипп. — Она подняла взгляд на кого-то позади Филиппа. — Посмотри сюда, моя радость, это Филипп!
— И правда, это он, — прозвучал грохочущий голос, и у Филиппа по спине побежали мурашки.
Он резко повернулся и испуганно взглянул на отца Сатины, державшего в огромных руках три бокала. Один он протянул жене, другой дочери.
— Пожалуйста. А это тебе, Филипп…
Огромный демон фыркнул так, что столб черного дыма вырвался из его ноздрей. Он сделал шаг и возвысился над Филиппом как вулкан.
«О, боже, — подумал Филипп, чувствуя, как слабеют ноги. — Он еще не знает, что мы с Сатиной помирились. Он по-прежнему сердится на меня».
— П-подождите, — жалобно сказал он и замахал руками. — Сатина и я уже…
— Папа! Перестань! Ты обещал, что не будешь дразнить его!
Суровое выражение лица Чернорога мгновенно изменилось на добродушное и приветливое.
— Да мне это и в голову не приходило, — сказал он и лукаво улыбнулся, протягивая Филиппу бокал. — Тебе ведь тоже надо выпить за встречу?
Филипп протянул дрожащую руку и взял бокал. Он был уверен, что все в радиусе двадцати метров слышали, как бешено бьется его сердце.
— Милый мой, да как же тебе не стыдно! — повысила голос Демеона.
— А что? — Чернорог невинно пожал плечами. — Я ничего не сделал. Только предложил мальчику выпить. Это ведь не преступление? Кстати говоря, Филипп, как тебе нравится платье Сатины? Она очень переживала. И все время спрашивала…
— Папа! — воскликнула Сатина, зардевшись.
Чернорог всплеснул руками:
— Ну, а теперь-то что не так?
— А теперь мы пойдем, — сказала Демеона и подхватила супруга под руку, — вон туда, где стоят Ворчливый Коготь и его жена, надо с ними поговорить.
Она увела мужа, и Филипп незаметно облегченно вздохнул Сатина сделала то же самое.
— В какой-то момент я решил, что твой отец разорвет меня пополам.
— Он пошутил. Он знает, что мы снова друзья. Я им рассказала.
— Что рассказала?
— Не все. Я подумала, что так будет лучше. Мама, понимаешь… Она не умеет держать язык за зубами. Сплетни — это добродетель в Подземном мире.
— Ты кому-нибудь говорила, что обед в Замке состоится благодаря мне?
Сатина пожала плечами:
— Может, я и сказала что-то в этом роде.
Филипп огляделся вокруг. Несколько дьяволов, наблюдавших за ним исподтишка, быстро отвернулись. Теперь было понятно, откуда пошли эти разговоры.
— Но вот что странно, — сказал он. — У меня какое-то странное ощущение.
— Насчет чего?
— Концы с концами не сходятся.
— Что ты имеешь в виду? — Сатина наморщила лоб. — Что еще не сходится?
Филипп покачал головой и пожал плечами.
— Не знаю. Мне кажется, что-то не так. Я говорю о вчерашнем происшествии. Мне кое-что непонятно. Знаешь, это как будто играешь в какую-нибудь игру, считая, что знаешь правила. Но постепенно чувствуешь, что что-то идет не так. А когда прочтешь правила, выясняется, что ты играл не по ним.
— Ничего не понимаю, — сказала Сатина.
— Не понимаешь? — сказал Филипп. — Я тоже. Но такое у меня ощущение.
Сатина впилась в него взглядом. И Филипп пожалел, что сказал это.
Он выставил себя дураком. К тому же Азиэль признался, и они спасли Люцифера. Все было так, как надо.
Но откуда у него это ощущение?
Когда кое-кто вошел в праздничный зал, Филипп забыл обо всем на свете.
— Вот черт! — воскликнул он. — Что он тут делает?
Сатина проследила за его взглядом.
— Не может быть!
У дверей стоял Азиэль. Его взгляд был беспокоен, хвост был спрятан между ног. Рядом с ним замерла дама с пронзительным неприятным взглядом. Ее светлые волосы обрамляли — ни много, ни мало — четыре черных рога.
— Это его мать? — спросил Филипп.
— Да. Неприятный вид, правда?
— Да, — сказал он и подумал, что это самое большее
— У Азиэля нет отца. И никогда не было.
«У меня тоже», — подумал Филипп и спросил;
— Он умер?
Сатина покачала головой.
— Дьяволы бессмертны. Никто не знает, кто его отец. Азиэль, я думаю, тоже.
— Мне казалось, что Люцифер собирался заняться им, — сказал Филипп. — Бросить его в тюрьму или что-то вроде…
Сатина не успела ответить, потому что зазвучали фанфары и говор в праздничном зале стих.
Все взгляды устремились на высокую кроваво-красную дверь с двумя створками, около которой стоял старый лысый демон.
— Дамы и господа! — крикнул демон хриплым голосом. — Властитель Тьмы и Устроитель
