в честь друг друга. Вместе пьянели.
Мне казалось, что 1996 год открывает удивительные перспективы. Особенно с такой предпосылкой, как Кэтрин. Неограниченные перспективы.
— Я не могу обещать, что женюсь на тебе, — сказал я ей после рождества.
— Жениться! — воскликнула она негодующе. — Да кому то нужно! Уж конечно, не мне. У меня нет ни малейшего желания быть связанной с кем?либо законными узами, в том числе и с присутствующими. Я люблю независимость. И не ставлю совей целью потерять ее.
Так я и нашел себе пару.
Прошло семь месяцев после нашей первой встречи, а я все еще был очарован этой умной женщиной. Кажется, очарован ею и сейчас.
Я медленно шел к шато, вырисовывающемся впереди каменной громадой. В это февральское утро он словно светился. Белесый солнечный свет отражался от его многочисленных окон. Гребни крыши из серой черепицы и башни казались темными пятнами на подернутом дымкой голубоватом небе.
Остановившись, я посмотрел на шато, возвышающийся над обширными зелеными лужайками, садом и широкой каменной террасой.
Отсюда в любое время дня открывается самый великолепный вид на это прекрасное здание XVIII века. Сейчас над лужайками поднимался туман, и, освещенный мягким утренним светом, шато являл собой захватывающее зрелище.
Я испытывал удовольствие от того, что он принадлежит мне.
Я взглянул на часы. Почти девять. Время идти завтракать с Кэтрин.
Я нашел ее в библиотеке. Она работала там с семи утра.
— Какой ты славный, — сказала она, поднимая голову, когда я вошел. — Несешь мне завтрак, не иначе. Балуешь меня.
— Завтра будет твоя очередь. — Я поставил большой деревянный поднос на кофейный столик у камина и сел.
Она тут же присела рядом. Мы пили кофе с молоком из больших чашек и поедали теплые свеженькие булочки с маслом и домашним малиновым варением.
— Джек, это убийственно.
— Ты говоришь это каждый день.
— Три минуты на губах, да полгода на боках, — пробормотала она, качая головой. — Я завтра же перехожу на диету.
— Ты мне нравишься такая, как есть.
— Я толстею, живя здесь, Джек.
— Хочешь уехать?
— Нет, конечно же нет, глупый, — повторяла она, смеясь. — Это место неотразимо.
— А я думал, что это я неотразим.
— Ты тоже. Ты и шато. Джек, я нашла тут в одной старой книге очень интересные вещи. Кажется, я поняла, откуда пошло название — шато д'Коз.
Я навострил уши. Подался вперед. Насторожился. Происхождение этого названия всегда озадачивало Себастьяна. Оливье Маршан не мог ответить на этот вопрос. Также как никто из старых работников, трудившихся здесь годами. Документы вряд ли сохранились. Это была тайна.
— Говори же, — сказал я. — Рассказывай, Кэтрин.
— Книга очень старая. В ней есть изображения около тридцати человек, прославившихся в XV, XVI и XVII веках. Написание имен в те времена было причудливым…
— Что ты имеешь в виду под «причудливым»? — прервал я.
— Например, Рабле пишется Rables. Бекингем, герцог, пишется Boucquin can. Королева Испании — la Reine Despaigne, вместо D'Espagne. А королева Шотландии — правильно будет la Reine d'Ecosse — дается как la Rene de Cose. Поэтому, я думаю, что д'Коз, название шато, это переиначенное Де Косс и как?то связано с Шотландией.
Я уставился на нее.
— Это интересно. Странное совпадение. Если только ты не ошибаешься. Ведь Малкольм Лайон Лок, основатель династии, был шотландцем. А нет ли там чего?нибудь о моем шато?
— Нет. Совсем ничего. Я уже сказала, в этой книге, в основном, репродукции портретов разных… ну, скажем, знаменитостей. Писатель Рабле, герцог Бекингем, Мария Шотландская и так далее. И конечно, я сразу же обратила внимание на написание этого последнего имени.
— Копай дальше. Может, найдешь что?нибудь еще, что связано с Шотландией. А вдруг Мария жила здесь?
Кэтрин покачала головой.
— Сомнительно. Мария жила, в основном, в долине Луары, где она росла. А став женой дофина Франции, поселилась в легендарном Шенонсо, где жил король. Там жили Генрих II, его фаворитка Диана де Пуатье, жена Катерина Медичи и сын Франсуа II. В то время ее обычно называли petite Reinett d'Ecosse, маленькая королева Шотландии. Грустная история. Под конец жизни она была жалким и несчастным существом. И приняла страшную смерть — ей отрубили голову…
Зазвонил телефон, прервав рассказ Кэтрин. Сняв трубку, Кэтрин сказала:
— Chateau d'Cose. Bohjour.
Мгновенное молчание, а потом она заговорила снова:
— О, здравствуйте, Вивьен, как поживаете?
14
Взяв у Кэтрин трубку, я сел в кресло, которое она освободила для меня.
— Привет, Вив, — сказал я. — Как дела?
— Спасибо, Джек, прекрасно, мне бы хотелось увидеться с тобой.
— Когда?
— Сегодня утром.
— Невозможно, — быстро ответил я, почувствовав в ее голосе нечто особенное. Я знал, когда нужно от нее защищаться.
— Тогда днем? Или вечером? — настаивала Вивьен. — Это очень важно. Правда, важно.
— Вив, не могу. Не сегодня. У меня тут сложности. Всякие дела с работниками.
— Но ты же можешь уделить мне полчаса?
— Нет, Вив. Оливье договорился с людьми. Мы будем заняты. Целый день, — врал я, сочиняя на ходу. Я ее хорошо знаю. С тех пор как мне было шесть лет. Что?то ее тревожит. Готов поклясться. Это слышно по голосу. Инстинкт подсказывает, что ее нужно держать на расстоянии вытянутой руки. Иначе она меня заарканит.
— Мне действительно необходимо поговорить с тобой, — сказала она голосом теплым и мягким, — о чем?то, касающимся нас обоих.
Вив, когда захочет, умеет и обмануть. Уж я?то это хорошо знаю!
Я быстро ответил:
— Придется подождать.
— Это необязательно. Можно и по телефону.
— Не знаю, когда я смогу.
— Можно прямо сейчас. Джек, послушай меня одну минутку, прошу тебя.
— Но…
— Никаких «но», Джек. Я кончила книгу о Бронте, как ты знаешь, и теперь, когда я не занята работой, история со смертью Себастьяна все время крутится у меня в голове. Она…
— О Боже, Вив! Только не это! Опять!
