слов, и я опять засмеялся.
Кэтрин это не рассмешило. Вид у нее был сосредоточенный.
— Из того, что ты мне рассказывал, я поняла, что она его обожает, а ты — ненавидишь. В этом вы — два сапога не пара, — пробормотала Кэтрин. — Вы — противоположные полюса, когда речь идет о Себастьяне Локе. Вы никогда не сговоритесь.
— Почти верно, милая. У Вивьен трудности. Нечего делать. Книга о Бронте кончена. Сдана. Теперь Себастьян. Она занялась им. Опять. Дерьмо!
Кэтрин задумчиво посмотрела на меня, потом медленно заговорила:
— Ты имеешь в виду, что она собирается написать книгу о твоем отце, дорогой? Ты это хочешь сказать?
— Не книгу. Очерк. Для лондонской «Санди Таймз». Ее редактор одобрил идею. Но должна быть и книга. Мой дед, старый дурень, надоумил ее. На похоронах. Представляешь? Господи! Она должна и это сделать. И сделает. Черт!
— Джек, ради Бога, что ты так расстроился? Ты прямо как дитя неразумное.
— Вовсе нет.
— Как только дело касается твоего отца, ты сразу же выходишь из себя, дорогой.
— Вивьен хочется попробовать. Раскопать его жизнь. За последний год. «Я должна узнать», — говорит она. И еще она говорит: «Я должна узнать, чем он занимался. С кем встречался. Каким был. Его настроения. Его поведение. Я должна понять его. Я должна выяснить, почему он покончил с собой». Вот что она мне говорила.
— И как она намерена собирать эти сведения?
— Разговаривать с людьми. Брать интервью.
— С кем именно?
— С теми, кто работал с ним. В «Лок Индастриз». В «Фонде». Со мной. С Люцианой. Бог ее знает, с кем еще.
— И она напишет о своих выводах, да?
— Не совсем. Она не будет писать о самоубийстве. Во всяком случае, в статье. Зная ее, уверен, что она и не коснется этой темы. Она будет придерживаться определенной линии. Что она к нему чувствовала, все еще чувствует, и все это в радужных тонах. Хвалебный очерк. Она покажет только его хорошие стороны. Разобравшись в том, каким он был в последние месяцы жизни. Вот что важно для нее. Это все очень личное.
— Ясно. Но я не понимаю, чем ты так расстроен.
— Лучше бы она бросила все это. Я не хочу, чтобы мне о нем постоянно напоминали. Он умер. Похоронен. Я не хочу, чтобы она выкапывала его из могилы.
— Мне кажется, что не стоит так переживать, дорогой. Ты только что сказал, что она не будет писать о нем ничего плохого. И я с тобой согласна. Судя по тому, что ты сказал, Вивьен необычайно чтит Себастьяна и память о нем.
— Она все еще любит его.
— О нет, я этого не думаю, Джек, совсем не думаю. Вивьен слишком живая, слишком сексуальная и слишком чувственная женщина, чтобы цепляться за покойника. По крайней мере, у меня сложилось о ней такое впечатление. Нет, слава Богу! Она считает, что жизнь — для того, чтобы жить. Она, кажется, сходит с ума по Киту Тримейну. Теперь он, а не Себастьян наполняет ее жизнь. Поверь мне. Я знаю, что говорю, и знаю, что я права.
— Наверное, — и я поспешил переменить тему разговора.
15
— Была другая женщина, — сказал я, глядя на Кэтрин через обеденный стол.
Она тоже взглянула на меня и сказала, улыбнувшись слегка удивленно:
— Я уверена, что других женщин до меня было много, Джек. Кроме двух твоих жен. Я и не ожидала, что может быть иначе. Ты очень привлекательный человек.
— Нет, нет. Речь идет о Себастьяне. Была другая женщина в его жизни. Как раз перед тем, как он умер. Новая женщина, — объяснил я. — Я о ней ничего не знал. И никто не знал. Но Вив он рассказал. Когда они завтракали. В понедельник той роковой недели, когда он покончил с собой. Она сказал Вив, что собирается жениться на этой женщине.
— А кто она? — спросила Кэтрин, озадаченно глядя на меня.
Я пожал плечами.
— Не представляю. Вив не спросила, как ее зовут. Он не сказал. Сказал только, что она врач. Вив упомянула об этом утром. По телефону. Только сейчас. Не знаю, почему она молчала об этом романе. Я забыл тебе рассказать.
— Значит, он был счастлив тогда. Как странно тогда, что он покончил с собой.
— С другой стороны, эта таинственная женщина могла сама порвать с ним, — заметила Кэтрин.
Я улыбнулся.
— О том же самом я и сказал Вив.
— Что же она тебе ответила?
— Что он не совершил бы такого ужасного шага из?за отвергнутой любви.
Кэтрин подумала, потом сказала:
— Что ж, я, пожалуй, согласна с ней.
— Но ведь ты его не знала, — возразил я.
— Нет, лично не знала, и ты редко рассказывал мне о нем. Только всякие странные обрывки. но я много знала о нем задолго до того, как мы с тобой встретились. Знала о деньгах, которые он жертвовал на благотворительность. Об огромных отчислениях для Боснии в прошлом году. Себастьяна знали многие. Естественно, и я о нем читала. В газетах ему отводили очень много места. — Она глотнула вина. — У него было с полдюжины жен, да?
— Пять.
— Не имеет значения, одной больше, одной меньше. Он был богат, красив, известен, так что привлекал многих. Наверное, он был весьма искушенный человек. Любил земные радости.
— Очень.
Кэтрин кивнула.
— Думаю, Вивьен права. Из?за женщины он не стал бы себя убивать — ведь он же не желторотый юнец, а опытный, зрелый мужчина. К тому же, я уверена, что он мог получить любую женщину, которую пожелал бы.
— Это верно. Он действовал на них гипнотически. Мы с ним не ладили. Я тебе рассказывал. Но нужно отдать должное этому дьяволу. Он притягивал женщин, как магнит. Они просто из себя лезли, чтобы познакомиться с ним. Но он их не поощрял, держался с женщинами очень небрежно. Но, бесспорно, в нем было нечто: внешность, обаяние, блеск. Зов пола. И роковой шарм. Да, это был фатальный человек. И непредсказуемый. Даже отчасти безумный.
— Безумен, развращен, с таким опасно знаться, — задумчиво произнесла Кэтрин.
— Да, похоже, если все это суммировать. Ты хорошо это сказала, солнышко.
— О, это не моя фраза. Это сказала другая женщина задолго до того, как я родилась. В начале XIX века, если быть точной.
— А кто?
— Леди Каролина Лэмб. Она написала это в своем дневнике, после того, как познакомилась с лордом Байроном, поэтом. Она имела в виду, конечно, что Байрон был эмоционально опасен. Он был в Лондоне чем?то вроде легенды. Слава пришла к нему рано, после того, как он издал в 1812 году «Чайльд Гарольда». Женщины жаждали знакомства с ним, ссорились из?за него. Хотя он был скорее дичью, чем охотником. Потом леди Каролина закончила свою фразу, добавив: «Это прекрасное бледное лицо — мой рок». Когда
