менее уживающиеся вместе и образующие одно сообщество. Все, что для этого требуется, – чтобы каждый уважал частную жизнь и права остальных и работал ради равного доступа к образованию, рабочим местам, возможности принимать политические решения. В условиях либеральной демократии общие нравственные принципы считаются необязательными.
Увы, изложенные выше взгляды чрезмерно упрощены. Либеральная демократия опирается на обширный список допущений: приоритетность индивидуальных прав перед общественными, разграничение частной и общественной морали, святость личного выбора. Все эти убеждения чужды представителям многих культур9. Значит, либеральная демократия, как и любое другое сообщество, опирается на общий набор весьма конкретных принципов. Основа западного общества – единые для всех его членов обязательства по основаниям, правам и справедливости, хотя их общепризнанного определения не существует10. Все представления о справедливости и разумности коренятся в системе неких конкретных убеждений о смысле человеческой жизни, которые разделяют далеко не все11. Следовательно, идея общества, охватывающего всех и каждого, иллюзорна12. Каждое человеческое сообщество придерживается неких общих убеждений, которые неизбежно создают границы, охватывают одних людей и исключают других.
Рассмотрим пример. Представим себе, что один из членов правления местного сообщества геев, лесбиянок и транссексуалов объявляет: «Я получил некий религиозный опыт и теперь убежден, что гомосексуализм – грех». Проходят недели, а он продолжает настаивать на своем. Представим, что член правления местного общества противников гомосексуальных браков объявляет: «Я узнал, что мой сын гей, и считаю, что он имеет полное право сочетаться браком со своим партнером». Какими бы снисходительными и терпимыми ни были представители каждой группы, рано или поздно они скажут: «Вам следует выйти из комитета, поскольку вы не разделяете общие для нас убеждения». Первое из этих сообществ пользуется репутацией открытого для всех, второе – репутацией исключающего, но на практике оба действуют почти одинаково. Каждое опирается на общепринятые убеждения, которые служат границами, охватывают одних и исключают других. Ни то, ни другое не является «узким» – это просто сообщества.
Сообщество, которое не возлагает на своих членов ответственность за конкретные убеждения и поступки, не имеет «корпоративной идентичности» и по сути дела вовсе не является сообществом13. Нельзя считать некую группу исключающей просто потому, что к людям в ней подходят с определенными мерками. Значит, не существует способа определить, является ли то или иное сообщество открытым и заботливым, или, наоборот, закрытым и угнетающим? Есть. Вот гораздо лучший способ это проверить: убеждения какого сообщества побуждают его членов относиться к представителям других сообществ с любовью и уважением, служить им и удовлетворять их потребности? Убеждения какого сообщества побуждают очернять и подвергать нападкам тех, кто нарушает его границы – вместо того, чтобы проявлять по отношению к этим людям доброту и смирение, пытаться расположить их к себе? Христиане заслуживают критики, когда ведут себя осуждающе и недружелюбно по отношению к неверующим14. Однако не следует критиковать церковь, которая вводит для своих прихожан стандарты в соответствии с принятыми в ней убеждениями. Ее примеру должно следовать каждое сообщество.
Христианству не свойственна культурная категоричность
Христианство пользуется репутацией культурной смирительной рубашки, якобы вынуждая представителей разных культур умещаться в единственно возможные рамки. Его воспринимают как противника плюрализма и культурного многообразия. Но на самом деле христианство лучше адаптируется (и производит меньше разрушений) к различным культурам, нежели секуляризм и многие другие мировоззрения.
Схемой распространения христианство отличается от любой другой мировой религии. Центром ислама, где проживает большая часть исламского населения, по-прежнему является место зарождения этой религии – Ближний Восток. Исконные земли, бывшие демографическими центрами индуизма, буддизма и конфуцианства, таковыми и остались.
Христианство отличается от любой другой мировой религии принципом распространения
В отличие от этих религий, в христианстве поначалу преобладали евреи, а его центром был Иерусалим. Позднее преобладающее место в нем заняли люди эллинского мира, центр сместился в Средиземноморье. Затем веру приняли варвары Северной Европы, в христианстве стали преобладать западноевропейцы, спустя некоторое время – североамериканцы. В настоящее время большая часть христиан мира живет в Африке, Латинской Америке и Азии, постепенно центр христианства начинает смещаться в южное и восточное полушария.
Показательны два примера. В 1900 году христиане составляли 9 % населения Африки, численный перевес 4:1 был на стороне мусульман. Сегодня христиане составляют 44 % населения15, в 60-х годах их стало больше, чем мусульман16. Такой же взрывной рост численности христиан в настоящее время начинается в Китае17. Христиан становится больше не только среди крестьян, простого народа, но и среди социального и культурного истеблишмента, в том числе членов коммунистической партии. При нынешних темпах роста в ближайшие 30 лет христиане составят 30 % 1,5- миллиардного населения Китая18.
Чем объясняется столь стремительный рост численности христиан в этих регионах? Самый любопытный ответ дает африканский ученый Ламин Саннех. Он говорит, что у африканцев бытуют давние традиции веры в сверхъестественный мир добрых и злых духов. Когда африканцы начали читать Библию на родных языках, многие усмотрели в личности Христа окончательное воплощение своих исторических желаний и стремлений19. Саннех пишет:
На этот исторический вызов христианство ответило изменением ориентации мировоззрения… Люди сердцем почувствовали, что Иисус не насмехался над их почтением к сакральному или мечтой о непобедимом Спасителе, и тогда принялись бить в Его честь в священные барабаны, и били до тех пор, пока в небе не затанцевали звезды. Эти звезды не стали меньше, даже когда кончился танец. Христианство помогло африканцам стать возродившимися африканцами, а не переделанными европейцами20.
Саннех утверждает, что секуляризм с его индивидуализмом и протестами против веры в сверхъестественное гораздо более губителен для местных культур и «африканства», нежели христианство. В Библии африканцы читают о власти Иисуса над сверхъестественным, над духами зла, а также о том, как Он восторжествовал над злом на кресте. Когда африканцы становятся христианами, их «африканство» обращается в новую веру, получает завершение и разрешение, а не заменяется «европейством» или чем-то другим21. Благодаря христианству африканцы получают возможность абстрагироваться от своих традиций настолько, чтобы критиковать и в то же время беречь их22.
Интересный пример культурной адаптации – прихожане моей пресвитерианской церкви Искупителя в Манхэттене. Ее процветание в такой среде удивило и даже шокировало сторонних наблюдателей. Меня неоднократно спрашивали: «Как вам удалось достучаться до тысяч молодых людей в таком светском месте?» В ответ они слышали, что в Нью-Йорке христианство совершило то же самое, что и повсюду, где оно процветает. Оно в значительной и позитивной мере адаптировалось к окружающей культуре, не поступаясь своими главными принципами.
Когда африканцы становятся христианами, их «африканство» обращается в новую веру, получает завершение и разрешение, а не заменяется «европейством»
