2. Употребление множественного числа в значении единственного
(а) В Новом Завете наибольшее число употреблений форм множественного числа в значении единственного приходится на первое лицо, т. е. в тех случаях, когда местоимение 'мы' используется в значении 'я' Этот факт стал причиной широкого обсуждения различными исследователями такого употребления. Особенно дискуссионными стали Послания апостола Павла. Когда Павел говорит 'мы', что случается довольно часто, имеет ли он в виду только себя, или же себя и своих единомышленников, апостолов или вообще христиан? Лофтхауз отмечает, что 'когда Павел пишет
Особенную значимость имеет следующее условие, которое ставит Миллиган: для того, чтобы с уверенностью сказать, кого Павел имел в виду, используя форму множественного числа, необходимо обращаться к специальным комментариям, в которых анализируются такого рода употребления местоимения 'мы' Бикман [Beekman 1965f, с. 2] полагает, что переводчик должен учитывать три 'объясняющих фактора' при ответе на этот вопрос:
1) Как различные комментарии и переводы Библии интерпретируют данную форму?
2) Является ли характер глагольного действия, которое относится к местоименной форме первого лица множественного числа, таковым, что автор оригинала стремился избежать приписывания ему вышеперечисленных отрицательных качеств?[47]
3) Может ли действие, которое относится к форме множественного числа, быть справедливым только по отношению к автору и исключать круг людей, связанных с ним?'
В связи с пунктом 3 следует подчеркнуть то обстоятельство, что во многих языках форма 'мы пишем' побудит задать вопрос: 'Какую часть Посланий написал Павел, а какую другие авторы?' Выражение 'мы пишем' читателем целевого языка может быть понята только в смысле совместного авторства, когда каждому автору принадлежит часть написанного, причем данные части по смыслу могут вступать в противоречие друг с другом.
Даже если переводчику удалось перенести форму 'мы' из оригинала в целевой язык, необходимо прежде всего иметь в виду реакцию и возможные проблемы понимания текста носителями целевого языка. В этом отношении нужно отметить два момента, особенно если речь идет об использовании в целевом языке только множественного числа. Во — первых, форма множественного числа часто вводит читателя в заблуждение при условии отсутствия очевидного антецедента. Во многих языках даже тех, кто обменивается с Павлом приветствиями в самом начале, едва ли можно определить словом 'мы' В подобных случаях переводчику лучше использовать единственное число или единственное число плюс общую отсылку к другим людям, например, 'я и мои соработники' Если же из контекста вытекает, каких конкретно соработников имел в виду Павел, то они могут быть названы явно.[48]
Вторым возражением против использования в переводе одной только формы 'мы' является то, что это лишает читателя возможности применить библейские истины к себе. Иными словами, там, где местоимение 'мы' употребляется в высказываниях в равной степени справедливых для всех верующих, предпочтительнее окажется использование формы 'мы' с дополнительной уточняющей информацией. Там же, где речь идет только об апостолах или Павле и его соработниках, наличия одной лишь формы 'мы' вполне достаточно.
Однако не стоит считать апостола Павла единственным автором, употреблявшим 'мы' в широком значении, хотя он и использует его чаще других. Так, в Евангелии от Марка Иисус говорит: 'Чему уподобим Царство Божие? или какою притчею изобразим его?' (Мк 4:30). В Посланиях Иоанна 'мы' также часто используется в различных значениях. В качестве примера может послужить работа Стотта 'Автор как свидетель' [Stott 1964, с. 26–34].
(б) Мы не находим каких — либо очевидных примеров употребления форм второго лица множественного числа в значении единственного. Что касается случаев использования форм третьего лица множественного числа вместо единственного, то их сравнительно мало. Примером последнему является стих 20 из 2 главы от Матфея, где ангел говорит Иосифу: 'Встань, возьми Младенца и Матерь Его и иди в землю Израилеву, ибо умерли искавшие души Младенца' 'Умерли' можно было бы отнести к солдатам, но первые слова стиха 19 'По смерти же Ирода' указывают на то, что форма 3 лица ед. ч. относится именно к Ироду.
У Тернера [Turner 1963, с. 25–28] и в грамматике Бласса/Дебрюннера [Blass/Debrunner,1961 с. 77– 78] анализируется употребление существительных множественного числа со значением единственного. Например, в Мф 27:44 сказано: 'Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его' тогда как Лука в 23:39–43 пишет, что один поносил, а другой нет. В этом случае можно было бы предположить, что множественное число у Матфея используется в значении единственного. Другими подобными примерами, которые приводит Тернер, являются Мф 14:9 и Мк 6:26 ('клятвы' в греческом; переводятся ед. ч.), а также Мф 21:7 ('Он сел на них' в греческом). Эти авторы также обсуждают такие греческие слова как ??????,
Случаи особого использования категории лица
Как и категория числа, категория лица может использоваться не в своем прямом значении при условии, что число не меняется.[49]
Особый семантический прием, при котором осуществляется замена формой третьего лица местоименных форм второго и имен в третьем лице, довольно редко встречается в различных языках; и, следовательно, при буквальном переводе такая замена может привести к определенным трудностям понимания текста оригинала носителем целевого языка. Довольно часто такими формами третьего лица являются существительные, имена собственные или нарицательные, употребленные в значении первого или второго лица.
1. Использование формы третьего лица в значении второго
Большинство случаев такого использования формы третьего лица приходится на новозаветные послания. Так, каждое из посланий адресовано конкретному лицу — Тимофею, Титу, Филимону и др., или группе лиц — 'Церкви Божией, находящейся в Коринфе, освященным во Христе Иисусе' (1 Кор 1:2), 'пришельцам, рассеянным в Понте…' (1 Петр 1:1) и т. д. Во всех этих примерах к людям обращаются при
