выходит, а в одиночку человека убить не так-то просто. Я знал, что они не осмелятся.
— А если все-таки... — Аритэйни вздрогнула. — Мог найтись и такой, что не отступился бы. Они ведь так хотели крови...
— Крови — да, но не своей, — уточнил Кенет. — Чтобы добраться до тебя, сперва надо было сразиться со мной. А уж на это никто из них не решился.
— Я бы тоже не решилась, — отчего-то шепотом сказала Аритэйни. — Ты был такой страшный!..
Кенет не успел толком огорчиться, что Аритэйни находит его страшным, потому что она внезапно потянулась к нему и неуклюже поцеловала куда-то возле уха.
И вновь золотые колеса покатились по земле — огромные, сияющие. Кенет подскочил как ошпаренный: совсем рядом с ним стояли пятеро драконов. Одного из них он знал — то был Хараи. Другого Кенет узнал лишь по голосу: он еще не видел пореченского дракона в человеческом обличье.
— Ты как всегда вовремя, Повелитель Молний, — все еще смеясь, произнес Хараи. — Пожалуй, нам стоило назвать тебя Спасителем Драконов.
— Только уж не взыщи, — добавил незнакомый дракон, — и не сочти нас неблагодарными. Драконы не забывают тех, кто сделал им добро, и свой дар ты получишь, но не сегодня. Мы пришли за Аритэйни, и нам следует торопиться. Сам знаешь, драконам поблизости от Инсанны не место.
— Не ругайте Аритэйни, — попросил Кенет, чувствуя, что у него перехватывает горло.
— Не будем, — пообещал Хараи. Голос его звучал строго, но глаза смеялись, и в воздухе угадывалось сияние золотых колес.
— Попрощайся, Аритэйни, — поторопил другой дракон. — Нам пора.
Аритэйни взяла Кенета за руку. Век бы он не отпускал ее руки — но тонкие пальцы обернулись теплым облачком и выскользнули из ладони Кенета. Он едва смигнуть успел — и нет перед ним ни Аритэйни, ни пятерых драконов. Только белые облака плывут по синему летнему небу.
Никогда еще Кенет не ощущал такой тоскливой пустоты на душе.
Ему часто и подолгу приходилось оставаться в одиночестве, но он и представить себе не мог, что оно может быть таким враждебным.
Глава 22
Место средоточия
Наконец-то!
Лет пятьсот назад, даже триста, Инсанна корчился бы от нетерпения: ожидание затянулось. Инсанна был уверен, что денька через два мальчишка из «Ветки ивы», не выдержав боли, приползет к нему, в ногах валяться будет, просить, умолять, унижаться. Но минула неделя, за ней другая, а никто не просил Инсанну облегчить участь несчастного — ни он сам, ни его родственники. Может быть, дерзкий юноша смирился? Если он сам по доброй воле отказался от враждебности, головная боль должна отступить. При одной мысли о возможности подобного исхода Инсанна испытывал жгучее разочарование — не в своей жертве, в себе самом: надо же было так ошибиться! Инсанна был так уверен, что наглец будет и дальше упорствовать. Неужели он разучился разбираться в смертных?
А тут еще одна весть, и тоже не из приятных. Слуга, которого Инсанна в приступе нечастого милосердия оделил силой, повесился. Вот и помогай людям после этого! Зря только силу потратил на остолопа, неспособного оценить великий дар по достоинству. Инсанна был совершенно уверен в ином исходе дела. Может, и вправду за свою долгую жизнь он разучился понимать этих жалких недолговечных существ с уязвимым телом и куриными мозгами?
Но нет, нет, ничего подобного. Вот они, просители. Нет, не смирился дерзкий мальчишка. Он повел себя так, как Инсанна от него и ожидал, и даже сверх того. Он ничего не сказал о причине своих страданий, чтобы никто не вздумал идти за него ходатаем. Никакой ошибки. Мальчишка упорен, как от него и требовалось. Значит, не зря Инсанна рассчитывал на него.
Мысль о собственной непогрешимости настроила Инсанну на благодушный лад. Он не заставил просителей томиться в ожидании, а принял их немедленно.
Просителей было двое: старик и молодой вельможа. По всей очевидности, отец и старший брат. Судя по виду этих двоих, мальчишка и впрямь происходит из знатной семьи. Горе состарило их лица чуть не вдвое: так, он еще и любим своими близкими. Что ж, тем легче будет их уговорить. Наверняка они с него всю жизнь пылинки сдували, на руках носили, баловали и лелеяли. Удивительно, откуда в нем такая твердость духа. Впрочем, об этом Инсанна вскорости узнает.
— Чему обязан столь великой честью вашего визита? — церемонно поклонился Инсанна.
Младший из просителей устремил на Инсанну взгляд, яснее слов говорящий: «Ты отлично знаешь, зачем мы здесь, сукин ты сын». Взгляд этот Инсанну приятно позабавил. Занятно созерцать бессильную ненависть того, кто вынужден тебе уступить и знает это.
— Мой младший сын... Кэссин... — Слова давались старику с явным трудом. — Он по молодости надерзил вам... не извольте гневаться...
— Я и не гневался, — возразил Инсанна. Ну и самомнение у этих смертных. Неужели они всерьез полагают, что Инсанна способен снизойти до того, чтобы гневаться на одно из этих ничтожных существ?
— Извольте простить его... — Просьба едва не застряла у молодого аристократа в глотке. Как он только выговорил ее, не поперхнувшись!
— Я же сказал, что не сержусь, — чуть раздраженно возразил Инсанна.
Просители испуганно умолкли. Наступившее затем молчание дало им хорошенько прочувствовать собственную беспомощность.
— Отчего раньше не приходили? — нарушил молчание Инсанна.
— Мы не знали... не знали ничего... — прошептал старик. — Он как домой пришел, сразу в беспамятство впал.
— Вот как? — Велика же дерзость юного Кэссина, если боль заставила его потерять сознание. — Что же он, так в себя и не приходил?
— Приходил, — неохотно ответил брат Кэссина.
— И ничего вам не сказал? — полюбопытствовал Инсанна. Любопытство его не было праздным: нужно же ему знать, что представляет собой его будущее орудие.
— А вы изволили ожидать, что скажет? — Поистине вежливая наглость — дар богов. Впрочем, Инсанна не прогневался на молодого вельможу. У него ничего не осталось, кроме способности аристократически вежливо дерзить. Пусть уж потешит самолюбие.
— Ничего он не сказал, — перебил сына старик. — Мы уже после, стороной узнали.
Что ж, теперь понятно, почему Инсанне пришлось так долго ждать. Ничего. Мальчишка сполна заплатит за каждый час этого ожидания.
— А Кэссин подтвердил? — кивнул Инсанна. — Не стал врать. Проявил в кои веки благоразумие. Похвально.
— Мой младший брат никогда не лжет, — процедил вельможа. — Не приучен.
— Ничего, научится, — благодушно сообщил Инсанна. — Я и научу.
Просители на мгновение словно дара речи лишились.
— Так как же вам удалось уговорить его дозволить пойти ко мне на поклон? — усмехнулся Инсанна.
— Никак, — глухо ответил брат Кэссина. — Он нам запретил.
— Он не знает, что мы здесь, — опустил голову старик.
— Как же неразумно, — ласково пожурил Инсанна отсутствующего Кэссина. — Вы правильно поступили, ослушавшись его приказа.
Инсанна умышленно подчеркнул слово «приказ»: не во власти младших приказывать старшим! — и с удовольствием пронаблюдал, как родственники Кэссина заливаются багровым румянцем.
