Высокий лорд продолжает говорить, а ты смотришь… ему и невдомек, что ты его больше не слушаешь. Он просто представить себе такого не может, что его, да вдруг и не слушают.
Вот они, его мысли, его чувства и пустота, что прячется за всем этим. Та пустота, которую он считает своей силой, та ледяная бездна, которая пожрала его душу и теперь время от времени выбирается наружу, чтоб дотянуться до прочих душ.
Ты не знаешь, получится ли у тебя то, что ты замыслил, но если нет… лучше тебе тогда и вовсе было не рождаться ни в первый раз, ни во второй!
Тебе кажется, что на твоих глазах выросли пальцы… чуткие, умелые пальцы, способные не то что руну вырезать… тебе кажется, нет, тебе не кажется, потому что они… справляются! Еще тише, еще медленнее, еще аккуратнее…
Ты аккуратно сплетаешь три невесомые руны… Мысль… чувство… пустота…
Одну за другой ты толкаешь их глазами, и они без промаха находят цель.
Мысль!
Высокий лорд вдруг запинается посреди фразы и замолкает, уставясь на тебя в немом изумлении.
— Освободить и отпустить! — говорит он себе под нос. — Само собой, а как же!
Легкое движение рукой — и ты ощущаешь себя свободным от магической хватки.
— Дверь там! Она открыта! — высокий лорд показывает куда-то за ваши спины.
Высокий лорд внезапно корчится, словно ему врезали под дых.
— Какая же я сволочь! — голосом полным мучительного стыда произносит он. — Господа, у вас не найдется веревки? Мне бы надо срочно повеситься! Не найдется? А жаль… Что ж, пойду поищу…
Он отворачивается от вас — и тут его настигает третья руна.
Крошечная, красновато мерцающая точка взрывается внутри неимоверной ледяной бездны и начинает расти… в еще одну такую же бездну. Две неимоверные сущности с сочным хрустом присасываются друг к другу. Корежат, рвут, ломают… на какой-то миг ты даже умудряешься увидеть… нет, это, конечно же, невозможно. Не может существовать такая вещь, как „плоть пустоты“, но если бы могла… это бы оно самое и было.
Ты видишь, как эта новая, рожденная твоей руной пустота выворачивает наизнанку ту, которая служит основой магии для этого высокого лорда, и… нет, такого ты не ожидал! Честно, ты даже представить себе не мог! Эти две пустоты пожирают друг друга, а то, что остается от них… ничего от них не остается! В том-то и дело, что ничего. Когда от пустоты, которая и без того уже „ничто“, и в самом деле ничего не остается… на этот стоило бы посмотреть, вот только видеть-то там все равно нечего. Во всяком случае, глазами…
„Он перестал быть магом! — изумленно качает головой старик. — Совсем перестал!“
Высокий лорд делает еще один неверный шаг и начинает медленно оседать. Из-под его одежд, снизу, с боков, изо всех щелей внезапными струйками выплескивается пыль. Тонкие ручейки пыли превращаются в полноводные реки…
— Что это с ним?! — шепчет Тисаф.
— Не знаю, — отвечаешь ты, и в самом деле еще не понимая…
Высокий лорд опускается на пол, его одежды сбиваются бесформенной грудой, человечье тело просто не может так выглядеть… Человечье тело? Нет там никакого человечьего тела! Ничего там нет, кроме праха, частично прикрытого плащом…
— Он сказал, что мы — свободны? — спрашивает Тисаф, с испугом глядя на прикрытую одеждами горку праха.
— Вы арестованы, — внезапно раздается за вашими спинами.
Меньше всего он сейчас походит на трактирщика. Короткий черный плащ, полумаска и мерцающий пояс. Ну да, все верно, „Старшие Братья“ „бывшими“ не бывают!
— Как?! — потрясенно и радостно восклицает Тисаф.
И радость ее все еще относится к внезапному и чудесному появлению хозяина, ведь если он пришел, значит, нас все-таки спасли, разве нет?! Значит, все-все будет хорошо?! Вот только почему тогда — „арестованы“?
— За что… — упавшим голосом добавляет она, внезапно понимая, что сейчас ее хозяин вовсе даже не хозяин ни ей, ни тебе, он — представитель закона. А согласно закону… что же вы такое совершили, согласно закону?
Ты уже знаешь ответ. Что ж, хотя бы Тисаф все это не касается. Она этого не совершала. Да и не могла бы совершить.
Господин Тэйн подходит к тому, что осталось от младшего высокого лорда, и внимательно вглядывается.
— Кажется, и так понятно, — бурчит он. — Простолюдин не смеет поднимать руку на высокого лорда. Впрочем, арест, сколько я понимаю, касается лишь господина Кертелина. Только он из вас двоих мог убить высокого лорда. А убийство высокого лорда — это…
— Но он же был сволочь! — вопит Тисаф. — Он был самая настоящая сволочь, этот ваш проклятый лорд! А вы… где были все вы, пока он над нами тут издевался?!
— Искали, — господин Тэйн виновато опускает глаза. — Этот гад был большой мастер прятаться и отводить глаза. Да и другой работы у нас хватало…
Господин Тэйн вздыхает.
— Господин Кертелин… ради справедливости я готов пойти на служебное преступление, — говорит он.
Ты смотришь на него во все глаза. Ты, кажется, понимаешь, о чем он. Да нет, не кажется. Понимаешь. Простолюдин не смеет поднимать руку на высокого лорда. Что бы тот ни задумал с ним вытворить — не смеет. Кроме того случая, когда простолюдин служит в „Старших Братьях“.
— Сейчас я сниму плащ, маску и пояс, господин Кертелин, а вы их наденете, — негромко распоряжается господин Тэйн. — Будем считать, что я уговорил вас поступить на службу несколько раньше, а это — ваше первое задание.
— Ничего ему не нужно делать, Тэйн. И поступать в нашу дурацкую службу — тоже. Разве что сам захочет. — Стена раздвигается, словно занавесь, и входит лорд Эргарет. — Что, тяжко пришлось? — Он смотрит на вас с заметным сочувствием.
— Жуть! — Тисаф аж вздрагивает.
— Эргарет, я, конечно, понимаю, что законы высоких лордов писаны для всех, кроме самих высоких лордов, но хотел бы я знать… — раздраженно начинает господин Тэйн.
— Сейчас, — усмехается Эргарет. — Сейчас узнаешь.
Он подходит к останкам и брезгливо пинает плащ — все, что осталось от младшего высокого лорда.
— Видишь ли… этот урод… на момент смерти он уже не был высоким лордом. Так уж получилось. Не был. — Эргарет с усмешкой смотрит на господина Тэйна. — А простолюдина, учинившего насилие и угрожавшего смертью, другой простолюдин может убить запросто. Убить, просто защищаясь. Я прав, Кертелин? Ты ведь убивал, защищая себя и свою девушку?
— Ты прав, Эргарет, — облегченно вздыхаешь ты.
— Крэлли его и вовсе не убивал, — вмешивается Тисаф. — Он сам умер. Крэлли его даже пальцем не
