Таэ эккейр!

Эннеари замялся. Ну, как объяснить Лерметту, что дело его, хоть и не очень спешное, может оказаться довольно неприятным? А если так оно и есть — что он предпочел бы уладить все без лишних свидетелей... нет, ему-то скрывать нечего, но...

— Ты не хотел бы, чтобы я знал о твоем деле? — проницательно заметил принц, уловив, как изменилось выражение лица Эннеари — хоть и на краткую долю мгновения, а все-таки...

Арьен колебался недолго.

— Да ладно, — махнул рукой эльф. — Что уж мне теперь-то язык во рту прятать, если он и сам про себя все, как есть, скажет. — Он усмехнулся, пытаясь скрыть неловкость. — Понимаешь, без дела таскаться за перевал у нас не дозволено. В особенности самым молодым.

— Понимаю, — улыбнулся принц. — Трудно не понять. Не дозволено — и именно поэтому молоденькие эльфы, стоит только старшим зазеваться, удирают за перевал.

— Само собой, — кивнул Арьен. — Утянутся на пару деньков, поразвлекутся — и назад. Их обычно даже и не ищет никто. Зачем искать, если сами скоро вернутся?

— Вот как? — Голос принца вновь сделался отсутствующим — словно бы он, этот голос, не прикасался к предмету разговора, а парил поверх него. — Продолжай, сделай милость.

— А что тут продолжать? — отозвался Эннеари. — На этот раз сбежали аж семеро. И покуда не вернулись. Вот меня и послали за ними.

— Вот как? — прежним тоном повторил Лерметт.

— Не иначе, эти малолетние охламоны здорово накуролесили, раз домой глаз не кажут, — сокрушенно вздохнул Арьен. — Я потому и решил сначала тебя проводить, а потом уж за них приниматься. Неловко как-то при других за щенками подтирать. Откуда я знаю, что они понатворили. С девицами высокородными любовь недозволенную крутили? С юнцами на поединках дрались? Кого мне придется умаливать, перед кем извиняться за наших мальчишек... полно, да в Луговине ли они? Надо ли мне их за шкирку домой волочить — или разузнавать, куда они подались из Луговины? Думал я сам управиться... но раз уж нас так не ко времени судьба свела...

— Свела, — резко перебил его Лерметт. — Причем очень даже ко времени.

— Почему? — удивился Эннеари.

— А потому, — ровным и невыразительным тоном произнес принц, — что, когда я решил пойти твоей дорогой, я был прав даже больше, чем полагал. Потому как сдается мне, Арьен, что мы явились сюда не по разным делам, а по одному и тому же.

Он мгновенно замолчал и отвернулся слегка, явно не намереваясь продолжать, как если бы и так уже сказал больше, нежели собирался. Но для Эннеари сказанного было вполне довольно, чтобы встревожиться всерьез. Во имя всего святого — да что же натворили на сей раз ослушные мальчишки, если из-за них наследник престола потащился за перевал с посольством?

— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — осторожно осведомился Эннеари.

— Нет, — отрезал Лерметт, не глядя ему в лицо. — Не хочу. Пусть даже я и уверен неколебимо... мало ли в чем можно быть уверенным. Но если я неправ, я принесу тебе незаслуженную боль, и только. Лучше уж я промолчу, пока мы не удостоверимся.

— А если ты прав? — тихо спросил Эннеари.

— Тогда это будет тем более горько, — сумрачно ответил принц. — Но тогда ты тем более должен увидеть все своими глазами.

— Загадками говорить изволишь, — напряженно усмехнулся Эннеари. — Если что-нибудь знаешь — скажи. Мне и без головоломок ничего не ясно. Ну, вот где я должен искать этих остолопов?

Принц, не говоря ни слова, устремил твердый взгляд куда-то вдаль — туда, где не было уже никакой тропы, где пролегала ровная земля... где закраина рощи прикрывала нечто такое, откуда в небо поднимался густой жирный черный дым.

Лерметт обернулся к эльфу. Лицо его было удивительно строгим и печальным. Принц по-прежнему не произнес ни слова — однако ответ и без того читался на его лице совершенно внятно и отчетливо.

Сдается мне, ты их уже нашел.

Лерметт хоть и считал себя хорошим ходоком, однако за Арьеном поспевал едва-едва. И неудивительно. Вовсе не в том дело, что человеку за эльфом не угнаться — да кстати, оно и не доказано. Просто Эннеари гнала вперед, подгоняла, подхлестывала дикая тревога. А у Лерметта на душе мертвящей тяжестью лежало знание.

Неправду он сказал. Ему отнюдь не казалось, что их с Арьеном привело сюда одно и то же дело. Ничего ему не казалось. Он знал. В отличие от Эннеари, который мог только гадать, что же такого навытворяли молоденькие эльфы, Лерметт об их художествах был осведомлен сполна — за вычетом, разумеется, тех, что случились уже после его отъезда. Нет, эти юнцы не крутили любовь с холеными дочурками высокородных вельмож, не дрались на дуэли с желторотыми сынками этих самых вельмож, не ввязывались, к досаде людей, в состязания лучников, выиграть которые для эльфа — плевое дело. Стряслось нечто куда более страшное. Да, подростки во всех краях и во все времена одинаковы — что человеческие, что эльфийские. Но Арьену предстояло столкнуться с бедой куда как посерьезнее, нежели обычные выходки балбесов, не отягощенных ни избытком ума, ни жизненным опытом. Слухи об этой беде и погнали Лерметта послом за перевал — а теперь, выслушав Эннеари и углядев столб дыма над скрытым еще покуда от взора пожарищем, в правдивости слухов принц уверился бесповоротно. Слишком уж один к одному все сходилось. И хмурое это знание отяжеляло шаг Лерметта и не позволяло ему взглянуть эльфу в глаза. В те самые глаза, которые вот-вот увидят... у принца язык не повернулся сказать Арьену, что именно эльфу предстоит увидеть. Он хотел, он ведь и правда хотел сказать, предупредить как-то, смягчить неизбежный удар... хотел — и не мог.

Да и как о таком поведать? Какими словами? «Знаешь, дружище, твои соплеменники не просто недоросли, сбежавшие от присмотра взрослых. Они убийцы и погромщики...» Так, что ли?!

Почему, ну почему Лерметт так страшно обманулся, прислушиваясь к голосу своей удачи? Почему он решил, встретив эльфа, что нашел провожатого? Почему не усомнился в этой мысли, раз за разом преодолевая завалы лишь для того, чтобы спустя самое малое время наткнуться на новые препятствия? Почему не догадался раньше, что не эльф — его, а он эльфа сопровождать должен? Почему? Откуда эта дикая, нерассуждающая самонадеянность? Ведь если слухи не лживы — а они явно не лживы — то каждый новый день означает новые жертвы. Сколько еще человек разорено, изувечено или убито оттого только, что его высочество по перевалу валандаться изволил? Сколько еще жизней должно увеличить собой и без того нестерпимое терзание, предстоящее Арьену?

Эннеари остановился так резко и внезапно, что Лерметт едва не налетел на него.

— След, — растерянно пробормотал эльф. — Точно, след. Почему?

Лерметт удивленно огляделся по сторонам. Никакого следа, хоть бы и заячьего, ничего даже отдаленно похожего на след видно не было.

— Не вижу следов, — возразил принц.

— Ты и не увидишь, — дернул уголком рта Эннеари. — Это не такой след, как ты думаешь... не отпечаток ноги на земле. Это... не знаю, как объяснить... просто один эльф всегда знает, проходил здесь другой или нет. Не отпечаток, не запах... другое.

От неутолимой тревоги его человеческая речь, доселе безупречно правильная, сделалась несколько сбивчивой.

— Это след, — повторил Арьен. — Я его даже отсюда слышу. Он идет... как это называть?.. поперек. Вот так. — Движением руки он указал путь, идущий наперерез их собственному — от зеленеющего чуть поодаль густого леса до рощицы, из-за которой подымался в небеса черный дым. — Вот там они и шли... туда шли. — От растерянности лицо его сделалось едва ли не умоляющим. — Я не понимаю...

Скоро поймешь, мрачно подумал Лерметт. Мысль эта была холодной и неподъемно тяжелой, как ледовые глыбы поперек дороги.

— Что ж, — вздохнул принц, — веди нас по следу. Все едино он пролег туда, куда мы и без того торопимся. А там, глядишь, что и прояснится.

Снедаемый беспокойством Эннеари повиновался без единого возражения, и Лерметту стало еще тяжелее на душе — а он-то наивно полагал, что хуже вроде бы уже и некуда. Как бы не так. Есть куда — а