Эннеари угрюмо наклонил голову.
— Ты прав, — тихо выговорил он. — Ждать нельзя. Погоди... — Он ухватил принца за руку. — Погоди... слышишь?
Лерметт замер.
— Вот опять... слышишь?
На этот раз ошибиться было невозможно. Ветер донес до них еле слышное ржание.
— Лошади! — Лерметт невольно расплылся в усталой улыбке. — Вот это замечательно! Надо надеяться, что и пастух при них. Возьмем у него пару лошадей. Хотя бы это даже и клячи были — все равно верхом мы живее догоним. Пошли!
— А если пастуха не будет? — Свои сомнения эльф высказывал уже на ходу. — Как нам тогда поступить?
— Так, как в этих краях принято, — ответил принц. — Положить в привесной кошель двойную цену взятой лошади и привязать к ленгре одной из оставшихся. Если беда вышла крайняя, здесь такое дозволяется.
— К чему привязать? — переспросил недоуменно эльф.
— К ленгре, — повторил Лерметт. — Это лента такая широкая. Как раз для того, чтобы к ней кошелек привязать с деньгами или с залогом. Здесь принято ленгру лошадям перед выпасом надевать — вдруг лошадь кому понадобится, а пастуха рядом не случилось. Да ты и сам увидишь.
Однако увидеть, как выглядит ленгра, эльфу не пришлось.
Пастуха при лошадях и в самом деле не было. Давно уже не было. А может, и вовсе? Какой пастух оставит коней стреноженными на несколько дней? Трава на поляне выедена начисто, конские ноги стерты путами до крови.
— Что за... — начал было Лерметт и не договорил — потому что не знал, каким словом назвать то, что предстало его глазам.
Эннеари бросился развязывать путы. Руки его то и дело взлетали над окровавленной раной, и та затягивалась прямо на глазах. Не переставая развязывать и исцелять, он устало и монотонно бранился по- эльфийски. Поначалу Лерметт невольно улавливал в его речи знакомые слова, потом перестал, благо все едино ничего не понять... ведь не могут же эти четыре слова, например, значить то, что он подумал.
— Они рехнулись, — произнес Эннеари, выпрямляясь. — Рехнулись, и все тут. Ни один эльф не оставит коня стреноженным, не сняв даже седла... да еще так надолго.
— Эльф? — переспросил принц.
— Ну да. — Эннеари обтер руки подорожником. — Это же наши кони. Или ты у людей видел таких?
— Нет, — честно признался Лерметт. — Значит, эти полоумные действительно пришли отсюда. И было их семеро, а не четверо. Коней-то семь.
Эннеари молча кивнул.
— Куда все-таки запропастились остальные трое? — размышлял вслух Лерметт.
— А вот догоним погромщиков, тогда и узнаем, — почти мстительно ответил эльф. — Все узнаем, не бойся. Погоди малость, вот сейчас меня лошадь выберет...
— А не ты — ее? — уточнил принц.
— Нет, не я, — отрезал Эннеари. — Помолчи, сделай милость.
Принц послушно замолк. В конце концов, кони — эльфийские, а значит, Эннеари виднее, кто кого будет выбирать.
Эннеари тем временем вопросительно вскинул голову и сделал шаг вперед. Подождал немного. Чуть сильнее склонил голову набок и выставил плечо.
Огромный вороной жеребец шумно всхрапнул и шагнул ему навстречу.
Принц затаил дыхание. Никогда, ни в одном живом существе не видел он такой текучей мощи. Такая тяжесть — и такая легкая подвижность могучего тела... нет, вот если бы ртуть была черной и бегала на четырех ногах, принц бы точно знал, с чем сравнить это невероятное животное.
Эльф обрадованно вскрикнул и обнял мощную вороную шею.
— Повезло нам, — выдохнул он. — Это Черный Ветер — сам понимаешь, такие имена просто так не даются. Сядешь позади меня, и все. Он снесет нас обоих, даже не вспотев.
В это мгновение кто-то сильно поддал принцу в бок так, что он отлетел на добрых два шага.
— Это еще что такое? — воскликнул принц, разворачиваясь прыжком и выхватывая кинжал, готовый к самозащите.
У самого его лица мелькнул рыжий храп. Жеребец откровенно скалил зубы. Принц вытолкнул воздух сквозь сжатые зубы, словно ругательство, и вбросил кинжал обратно в ножны. Жеребец беспечно переступил с ноги на ногу и снова попытался толкнуть человека крупом, но на сей раз принц отскочил вовремя.
— Ну надо же, — расхохотался Эннеари. — Белогривый тебя выбрал. Ты ему понравился. Интересно бы знать, за что. Так мы еще быстрей доберемся... хотя не могу сказать, что я тебе завидую. Белогривый... как бы тебе сказать... лошадь он, и шутки у него лошадиные.
— Ничего, — отозвался принц, — пусть. Я тоже пошутить люблю. Не такой я человек, чтобы шутку не отсмеять в ответ.
— Вот за это ты ему и понравился, — ухмыльнулся эльф. — Почуял в тебе, паршивец, родственную душу. А хорош, правда?
Белогривый и вправду был сказочно хорош. Не такой рослый, как Черный Ветер, и не такой текучий — скорее неколебимо упрямый в стремлении к цели и выносливый свыше пределов вероятного. Совершенно невозможный конь. Даже масть невозможная. Почти игреневый — вот только шерсть у него не бурая, а рыжая аж с искрой, словно солнечный камень. И хвост с гривой не просто белые — нет, они чуть приметно отливают белым золотом. Принц невольно зажмурился — словно ребенок, которому подарили самое настоящее живое чудо, закрывает глаза, чтобы потом распахнуть их и удостовериться, что чудо взаправдашнее и никуда не исчезло.
Белогривый никуда не исчез. Он стоял и снова скалился, словно потешаясь над ошарашенно мечтательной физиономией принца. Ну и ладно. Ну и пусть потешается. Есть над чем. Уж если детская мечта явилась во плоти, она имеет полное право потешаться. Главное, что явилась, да еще вовремя.
— Поехали, — сказал Эннеари, опустив ладонь на луку седла.
Черный Ветер шагнул в сторону.
— И как это прикажешь понимать? — осведомился эльф у коня.
Черный Ветер ухватил зубами Эннеари за ворот и потянул, спокойно и настойчиво.
— Как это прикажешь понимать? — повторил эльф.
Белогривый раздраженно фыркнул дважды: дескать, видал я на своем веку дураков, но чтобы настолько...
Принц сглотнул.
— Пойдем, — вымолвил с трудом принц — слишком уж тяжела оказалась его догадка. — Пойдем, куда нас зовут. Кажется, я знаю, как это следует понимать.
В седло Черный Ветер всадника так и не пустил. Шли вчетвером: впереди вороной жеребец, за ним Эннеари, следом — принц, а замыкал шествие Белогривый, сосредоточенно фыркая своему избраннику в затылок. От принца конь не отставал ни на шаг. Никакие соблазны в виде свежей сочной травы, изобильно растущей в стороне от чуть приметной тропки, не могли заставить его хотя бы на мгновение соступить с избранного пути.
— По-моему, он тебя стережет, — поддел друга Эннеари. — Боится, что сбежишь от такого непомерного счастья.
— Не стережет, — поправил принц, — а охраняет. Верно, Белогривый?
Скакун одобрительно поддал принцу мордой.
— От кого? — не сбавляя шага, обернулся к нему Эннеари.
— Надеюсь, ни от кого, — вздохнул принц. — Просто на всякий случай.
Одобрительный тычок повторился. По всему видать, Белогривый решил, что по части умения
