Гном пожал могучими плечами.
— Если мои расчеты верны — сегодня. С минуты на минуту. Но это зависит...
— От чего? — полюбопытствовал Арьен.
Илмерран бросил на него уничтожающий взгляд — из тех, которыми оглаживал недоучек, посмевших задать совершенно идиотский вопрос, обличающий всю бездну их невежества.
— От погоды, разумеется, — нетерпеливо бросил он. — А она не благоприятствует. Правда, я и это учел — но ведь всегда может случиться нечто неучтенное.
Арьену страх как хотелось узнать, что же такого неучтенного Илмерраном может случиться, но он все же сдержался.
— Да где эти бездельники? — почти уже сердито буркнул гном. — Ничего нельзя поручить!
— Можно! — возразил заснеженный Лэккеан, влетая в комнату. — Вот они! Одного взял я, другого Илери. Только они не бездельники.
— Не они, а вы, — отрезал гном. — Такое пустяковое дело — и столько времени возились. Я бы справился на целых три минуты быстрее. — Тут он ухмыльнулся так, что борода веером пошла. — Отлично! Молодцы, вы оба. Где они?
Лэккеан вынул из-под плаща небольшую клетку, где на жердочке сидели бок о бок два усталых голубя. На почтовых они не походили совершенно. Ничего общего с великолепными белыми птицами — заслуженной гордостью любой почтовой голубятни. Да таких голубей на любой городской площади десятки, если не сотни! Один — серый, как ненастное небо, с угольно-черными перьями в хвосте, и другой — цвета мокрого прибрежного песка с рыжевато-коричневыми подпалинами. Ничего особенного. И все же эти две птицы были почтовыми — ведь лапку каждой из них обвивала полоска тончайшего, великолепно выделанного пергамента, закрепленная крепко-накрепко.
— Это не наш голубь, — напомнил Лерметт, когда Илмерран вытащил из клетки рыжего.
— Разумеется, — отрезал Илмерран, аккуратно освобождая лапку птицы от послания. — Это риэрнский. Ты хоть и доктор наук, Лериме, но иногда говоришь сущие глупости. Вообще-то почтовый день у Риэрна сегодня, но я караулю птицу вот уже третий день... мало ли что. Если мои расчеты верны, Иргитеру не стоило получать это послание. А теперь оно его покойному величеству и всяко ни к чему.
Ошарашенному воображению Эннеари мигом представился Илмерран, размахивающий шестом на крыше голубятни — борода сбита на сторону, ветер треплет ее, словно флаг, из ее глубин вовсю несутся призывные вопли... несусветное зрелище.
— Зачем? — ошеломленно вопросил он. — По-моему, для такого дела довольно пары опытных голубятников.
— А по-моему, нет, — огрызнулся гном, возвращая голубя на место. — Я никогда не делаю того, что может с большим толком сделать другой. Чтобы посадить вот этого рыжего, нужен, самое малое, один маг... ну, или пятерка эльфов. Это ведь не просто почта, а тайная.
— А в чем разница? — полюбопытствовал Лэккеан.
— В том, что птицы приучены не к голубятне, а к рукам, — ответил из дверей Алани. — Они приучены лететь к определенным людям и только к ним. Я бы, кстати, посадить рыжего не сумел. Этому меня не учили.
— И не станут, — бормотнул Илмерран, снимая второе послание. — На это твоих магических способностей никогда не хватит. У тебя совсем другой дар. Лэккеан, с тебя течет, как с сосульки над сковородкой. Отнеси птиц на голубятню и отправляйся отдыхать. И остальные четверо — тоже.
Отдыхать Лэккеану не хотелось: ведь ради этого надо уйти... уйти из покоев, где уже произошло нечто необыкновенное... и — как знать — может, и еще произойдет. Но пререкаться с гномом... тем более с Илмерраном... нет уж, увольте!
— Когда мы будем показывать амулет в Совете Королей, я разрешу вам присутствовать, — хмыкнул Илмерран, перехватив его взгляд. — Ты ничего не теряешь.
Вот так всегда! Лэккеан оторвал исполненный жгучего любопытства взгляд от тел Териана и Иргитера и медленно поплелся к дверям, всем своим видом изображая незаслуженное и оттого еще более мучительное страдание.
— Мальчишка, — хмыкнул Илмерран, когда за юным эльфом закрылась дверь. — Совершеннейший еще мальчишка. Умница, конечно... но серьезности никакой.
Он всунул в руку Лерметта полоску пергамента, снятую им с серого голубя.
— Посмотри сам, — велел он. — Мне недосуг. Что пишет наш агент, я примерно догадываюсь — а вот что пишут этому недоброй памяти покойничку из Риэрна...
Он быстро развернул вторую полоску пергамента. Арьен, не в силах сдержать любопытства, заглянул ему через плечо. То, что было на ней накарябано наилучшей несмываемой тушью, никак не напоминало ни человеческую, ни даже эльфийскую или гномью письменность — сплошные черточки и закорючки. Тайнопись, очевидно — однако Илмерран читал ее без натуги.
— ... величество... — отрывисто бормотал гном, — вверенные — нет, верные... перешли на сторону... мятеж... перехвачено... без единого сражения... дворец... ликование... король... предупредить... так и есть!
Он аккуратно свернул послание трубочкой.
— Надо же, — вздохнул Илмерран. — Даже и у такого мерзавца нашелся один простодушно верный человек... хотелось бы знать, что теперь с этим бедолагой.
Спросить, о чем толкует гном и что все же стряслось в Риэрне, Эннеари не успел — да и никто другой не успел.
— Служит командиром сотни, — раздался четкий и ясный голос от дверей. — Простодушная верность — слишком большая редкость, чтобы ее запросто по плахам расшвыривать.
Новоприбывший выглядел странно по любым меркам. Юное лицо, свежее мерцание кожи на висках, свойственное только крайней молодости, выдавало в нем ровесника Алани — но глаза его принадлежали человеку раза в три постарше. Вдобавок его почти мальчишеское лицо выглядело не по возрасты отяжелелым — как это случается у людей, волею обстоятельств принужденных спать не более двух часов в сутки на протяжении месяца — зато взгляд этих глаз был твердым, цепким и проницательным.
— Правда, уговаривать пришлось долго, — усмехнулся гость. — Трудно убедить наивного человека в том, что он не погрешил перед своей верностью... особенно когда и в самом деле не погрешил. Зато дело того стоило.
Странный гость, вне всяких сомнений, прибыл из Риэрна: волосы его были очень светлыми, как случается только среди коренных риэрнцев, и то нечасто. Притом же выгорели они под солнцем почти добела — зато кожу незнакомца покрывал густой темный загар. Одним словом, внешность совершенно бродяжья... зато стать придворная. Подобное зрелище не только Эннеари оказалось в диковинку: все короли разом напялили на свои лица выражение столь уверенного спокойствия, что одно уже это обличало их полнейшую растерянность. Один только Илмерран сохранял спокойствие ненаигранное.
— Так мне и не удалось обогнать эту чертову птицу, — вздохнул гость, бросив взгляд на пергамент в руках гнома. — Конечно, голубь, в отличие от нас, спал — да зато он летел по прямой, а мы — нет.
Илмерран некоторое время задумчиво посозерцал незнакомца, затем повернулся к изнемогающим от любопытства королям.
— Честь имею представить вам первого министра и главу тайной службы его нового риэрнского величества Тенгита, — церемонно произнес он, вновь обратясь затем к гостю. — Хайдер, если я не ошибаюсь?
Тот кивнул и отвесил гному глубокий уважительный поклон.
— Рад лично сделать знакомство, Илмерран-рей, — улыбнулся Хайдер. — Заглазно-то мы уже знакомы. Я с вами — по вашей репутации... а вы со мной — по донесениям вашего агента.
— Агента! — уничтожающе фыркнул гном. — Налаион, а не агент! Так позорно дать себя вычислить!
— Так ведь его не служба Иргитера вычислила, а мы, — возразил Хайдер. — Заговорщикам иначе нельзя. Вам не за что гневаться на него, Илмерран-рей... и отзывать тоже. Никто ему мешать не станет. Политика... она на то и политика: дружба — дружбой, а разведка — разведкой. Дело житейское. Разве я, как министр, таких простых вещей не понимаю? И разве мы не доказали свою дружбу — он ведь был нам
