шеи, беззвучно полопались. Новые побеги уже тянулись к нему, но дело было сделано — Квентин вскинул руки и резко повел ладонью, выстраивая заклинание.
Окно выпало наружу с грохотом и лязгом. К деревянной раме пристали осколки кирпичей. В лицо пахнуло жаром, но ни один кусочек стекла не коснулся меня: нас с Мареком прикрыл невесомый воздушный щит.
Второй жест, и я почувствовала, как веревка на мне горит и осыпается. Платье осталось нетронутым, но я не думала, как это может быть: я уже бежала, опрокидывая стулья. Кресло — кортик — переворот, не задеть плечом шкаф — дверь — ступеньки — пустая прихожая — пятно крови — крови?! — и кубарем, клубком через покинутую кухню — в заднюю дверь.
Я не успела перевести дыхание, как чья-то рука рванула меня на себя, и я полетела в кусты. Другая рука закрыла рот.
— Тихо, — прошипел де Вельер. — Пока я не скажу, сиди и молчи.
— Марек… — промычала я.
— Знаю. Тихо.
— А вот теперь, — прозвучал холодный голос Квентина, — я готов к переговорам.
— Я не смогу тебя долго удерживать, — послышался голос Анри. Я приникла к кустам и увидела его: ладони вытянуты, лицо напряжено. — Но Вельера я удержу, не беспокойся. Ты видишь, что он у меня на пальце? Убей меня сейчас — и не успеешь.
— Вижу, — сухо ответил Квентин. — Чего ты хочешь?
— Отвези Марека туда, куда он скажет. Потом верни его в Галавер. Ну, а потом — возвращайся, если сможешь. Но лучше бы тебе успеть: за пару часов до рассвета я улечу. Тут останется труп.
— Ты умеешь летать?
— Не паясничай, — поморщился Анри. — Я учился… Что дальше? Если тебе интересно, женщина заперта в своей комнате. Все остальные на Серых холмах; у вас чудесные законы гостеприимства. Все, кто мог бы вступиться за хозяина, — далеко… и это — накануне войны!
— Не все, — прошептал рядом де Вельер. — И сейчас ты в этом убедишься.
Я толкнула вниз руку с арбалетом.
— Ты идиот? Не слышал Анри? Вельер у него на пальце! Если с Анри что-то случится, Вельер мертв! Ты дернешься, и твой повелитель мертв!
— Именно так, — раздался рядом голос Марека. — Приветствую, господа. Будем убивать друг друга или подождем, пока дракон на горе не свистнет?
Де Вельер неохотно поднялся.
— Теперь все зависит от Квентина, — продолжал Марек, словно не замечая, что я осталась сидеть. — Захочет ли он выручать врага, без которого, быть может, не будет войны — или попробует договориться с нами сам?
Квентин нас не видит, вдруг поняла я. Он не знает, что со мной, с Мареком; не подозревает, что здесь де Вельер. Впрочем, толку от нас… Но лучше попробовать.
— Идемте, — я вскочила и потянула де Вельера за собой. — Нам нужно им показаться.
— Не стоит. — Марек по-кошачьи переместился так, что очутился между нами и углом дома. — Не думаю, что нужно их отвлекать.
Я посмотрела на него. Мой учитель, который преподал мне урок. Несколько часов в веревках, как животное… во имя чего?
— Меня это не касается, — сказала я. И впечатала ногой ему в зубы.
Марек не упал — сел. Медленно поднес руку к окровавленному лицу, и я вдруг почувствовала себя в сто раз хуже, чем несколько часов назад, когда на груди защелкнулись веревки.
Анри покосился на нас.
— Господа, вы меня отвлекаете, — без всякого выражения сообщил он. — Или придвигайтесь ближе, или возвращайтесь в дом. Я, между прочим, человека убивать собрался.
В первый раз…
Де Вельер ступил вперед. Я последовала за ним и тут же увидела Квентина. Он стоял в огненной паутине, скрестив руки и пытаясь сохранить непринужденный вид.
— Итак? — поднял бровь Анри.
— Без Лин я никуда не полечу, начнем с этого, — Квентин посмотрел на меня, потом на Вельера. Тот уже не хрипел, но оранжево-алая паутинка захлестнула нижнюю половину лица: он не мог говорить. Лоб и щеки были белыми, как мел. — И я хочу, чтобы ты ослабил бич.
— Лин бери, — кивнул Анри. — Путы не ослаблю. Он выживет, и руки-ноги останутся целы. Но иначе я его просто не удержу — а я привык побеждать, извини. Так что, будешь спасать жизнь лютому врагу или разойдемся по домам?
Лицо Квентина исказилось, будто от боли.
— Ты же знаешь, что буду, — медленно произнес он.
— Хорошо. Кстати…
Я не заметила, как Марек оказался рядом. Просто в одну минуту его не было, а в следующую де Вельер оседал на землю, а Марек аккуратно убирал что-то в карман.
— Очнется через пару часов, — пожал плечами Марек, поймав мой взгляд. — Если что, Анри успокоит его еще раз. Мы же не хотим, чтобы де Вельер позвал подмогу, верно?
— Что теперь? — тихо спросила я.
— Принеси связку, — выдохнул Квентин. — В прихожей, в сундуке. Выглядит, как переплетение кожаных ремешков.
— Мне приходилось летать на драконе, — без улыбки кивнул Марек. — Я принесу.
Мы остались вчетвером на каменном дворе, среди колючих кустов и засыхающего плюща. Клонилось к западу солнце; под крышей чирикали воробьи.
Я шагнула к Квентину.
— Тебе стоит переодеться, — с усилием сказал он. — Что-нибудь теплое.
— Квентин… — шепнула я. — Там в доме кровь.
Квентин так резко обернулся к Анри, что из земли рванулся новый ряд огненных побегов.
— Кто? — ледяным тоном спросил он.
— Кровь Марека, если тебе интересно, — Анри не шевельнулся. — Что до женщины, ее бережно усыпили. Она, правда, успела набедокурить.
Квентин чуть расслабился.
— Я переоденусь, — сказала я, но не двинулась с места,
— Окно жалко, — Квентин улыбнулся уголками губ. — Столько воспоминаний…
Он на миг закрыл глаза, и кончики пальцев потянулись ко мне через огненные нити. Я шагнула вперед — и взяла его за руку. Секунда, и мне в пальцы скользнуло что-то круглое.
— Медальон? — прошептала я. — Ты оставил его в мантии, а теперь…
Он кивнул.
— Сохрани его. И возьми с собой дневник.
— Да, — я сжала его пальцы. — Я сейчас вернусь.
— Иди, — шепнул он. — Все хорошо.
Когда я спустилась в прихожую, застегивая плащ, Марек сидел на сундуке, перебирая в руках необычную упряжь из коричневой кожи.
— Подожди одну минуту, — попросил он.
— У нас было несколько часов.
Мне не хотелось с ним говорить и одновременно хотелось сесть рядом с ним, как в роще, у той осины, и говорить без конца. Простить друг друга, понять, сделать вид, что последних дней просто не было, и, может, их правда не станет…
— Я знаю, — вдруг улыбнулся Марек. — Сядь рядом. Пожалуйста.
Я достала из кармана зажигалку. Протянула ему:
— Вот… это твоя. Я ее не заслужила, наверное.
— Заслужила. Ты много чего заслужила… хорошую порку, кстати, тоже, — он вздохнул. — Я вот
