Конечно, холодно ответил себе я. Чем я занимался до этого, а? Рос на ферме, не смея даже думать о магии. Потом, в Галавере, жил тем, что отведено, — куском парка, неба и реки, что я видел из окна. Теперь мне откроется весь мир.
Я стал собой, обрел себя — я понял свою судьбу. Тысячи людей думают, что живут бессмысленно, и мечтают обрести славу, важность, значимость. Вот она — залейся!
Но… я не понимаю… это неразумно, нелогично… Я знал Эйлин несколько недель, Эрика Риста — и того меньше; с де Вергом и Даленом я общался лишь мельком.
Почему мне так больно?!
Какая ирония! Я тянулся к прошлому, мечтал об огненном веке и только теперь, когда я понял, что готов строить будущее — другое, новое! — рухнул на землю: ради него мне придется идти назад. В предвоенное время, в годы бунтов, видеть войну, замки, сминаемые пламенем, толпу, гибнущих людей… отца с мамой, может быть…
Нет. Они погибнут после того, как я умру. И никогда не узнают… А хотел бы я, чтобы они знали?
Чего хотели драконы, сознательно, в День трех колоколов, заводившие детей, которые никогда не смогут зажечь на ладонях огонь? Никогда не полетят, никогда не станут собой? Что они надеялись принести в этот мир?
Чьи слова повторила Эйлин тогда, на крыше? «Сказать, что мы не равны, все равно что сказать, что огонь в печи, на пожаре, в свече не равен между собой. Каждый из нас — искра. Любой — и вы, и я — свет. Только вот бродим мы в темноте и видим так мало…»
Эйлин на огненных ступенях… Она тоже смотрит в небо. Каждый смотрит в небо. Только оно не говорит ни с ними, ни со мной.
Я вспомнил наш первый урок; бесконечные миры-истории на гравюрах. Возможно, в одном из них я обнимаю Лин, а войны между магами и драконами никогда не было… а может быть, не было и самих магов, а Дален и Вельер родились братьями…
Теперь я понимаю, почему Корлин не отдал книгу волшебникам или драконам — по той же причине, что и сейчас. А тогда, в разгар войны, и маги, и мы употребили бы новую мощь только на одно — и высокая вода захлестнула бы Галавер с Херрой еще до того, как Лин исполнилось бы десять.
Лин… Как я мог так поступить с ней? Сделать из нее послание, лишить веры в себя, поманить надеждой, что она сможет вести пламя? Ее, единственную, кого я назвал бы другом? Эрик, Эйлин… да, но разве они знают меня, как она?
…Разве я лгал им, как ей? Херра, мое происхождение, то, что я знал о книге, — да я использовал ее с самого начала!
Неужели это — я? Настоящий я?
Мы летели в полной тишине. По левую руку стелился вереск: он белел в ночи, как зачарованный, и темные пятна рощ рядом с ним казались глубокими колодцами. Звезды безмятежно подсвечивали наш путь — как, наверное, светили десяткам дирижаблей, проплывшим тут до меня.
Впереди показалась знакомая роща в кольце седых холмов. И брошенный лагерь: ни души. Нет, вот кто-то размахивает руками… рукой…
Эрик Рист? И… Анри де Верг?
Странная компания, право…
Я снизился. Болело все тело, крылья ныли, но я каким-то чудом умудрился не застонать.
— И как ты выдержал, — выдохнул Эрик, подбегая ко мне. — Три седока! Эйлин, вы с ума сошли?
— Времени не было, — коротко ответила Эйлин. Она добавила еще что-то, но я набрасывал мантию через голову и не слышал ее.
— Где… где все остальные драконы? — нерешительно спросила Лин.
— Представь себе треугольник, — Эрик повернулся к ней. — В одном углу Галавер, в другом — эта роща. Третьим углом будет…
— Не будет, — перебил его Анри. До этого он стоял в стороне, странно молчаливый. — Они не встретятся под Вельером, Рист! Смотрите!
Далеко на горизонте плыли оранжевые точки.
— В Вельере их заметят, — промолвила Эйлин.
— А зачем драконы вообще полетели туда? — спросила Лин.
— Это символично, — Эрик чуть улыбнулся. — Все началось там, должно там и закончиться.
— А закончится здесь, — завершил Марек. — Драконы вернутся сюда, чтобы встретить дирижабли. Вельер не захочет лить огонь на город, если этого можно избежать… Как мы будем их останавливать?
Анри удивленно посмотрел на него.
— Ты решил выступить против всех?
— Знаешь ли, я уже не в том возрасте, чтобы хоронить друзей, — огрызнулся Марек. — Все слишком переплелось. Нам нужно сесть и разобраться.
— Сейчас… давайте сначала соберемся, — Эйлин поднесла руки к вискам. — Рик, что ты здесь делаешь?
— Я остался, — просто ответил Эрик Рист.
Анри де Верг отвел глаза. Что он увидел здесь, в роще? Дракона, ковыляющего с перебитым крылом?
— Значит, нас шестеро, — подытожила Эйлин. — Двое магов и двое драконов… и книга Корлина. Что мы можем?
— Я еще не давал согласия… — начал Анри. — Книга Корлина?
— Да, — Эйлин глубоко вздохнула и посмотрела на меня. — Видишь ли…
Я покачал головой:
— Эйлин, подождите. Дайте мне одну минуту.
Анри удивленно посмотрел на меня. Ну да, я же осмелился приказывать его наставнице… Я улыбнулся про себя: еще несколько часов назад я барахтался в огненной паутине, в его власти. А когда-то он победил меня на дуэли…
Спросить бы его: «Анри, ты книжку написать не думаешь? Под чужим именем?» Откажется ведь…
Я тряхнул головой. Что за бред в голову лезет?
Небо еще темнело, ревниво натягивая на себя звездное одеяло. Но скоро рассвет. Совсем скоро.
Я оглядел своих спутников. Эйлин смотрела на меня, сдвинув брови. В глазах Анри я увидел насмешку и вызов… и что-то еще, похожее на смущение. Марек старался не смотреть на Эрика Риста, а Эрик стоял в двух шагах от него, прозрачно-бледный, и комкал в руке пригоршню земли. Лин сидела на земле, не глядя ни на кого. И мы — такие, как сейчас, — хотим победить?
Что бы сделал Корлин на моем месте?
А что бы здесь, сейчас сделал я?
— Никого не удивляет, почему мы так внезапно передумали? — начал я. — Эйлин, вы готовили меня к войне. Анри, ты правая рука Далена. Марек, вы всегда желали победы друзьям. Мы с Эриком… мы мечтали вернуть прошлое. Всю жизнь.
— А маги — отстоять настоящее, — негромко вставила Лин.
— Верно…
Я запнулся. Я терял нить каждую секунду, мысли путались, фразы цеплялись одна за другую. Как объяснить другому, что он чувствует то же, что и я? Что я боюсь его страхов, разделяю его вину, вижу во сне ее грезы? Как тогда сказал мне Вельер? «Хотел бы я залезть в твою голову…»
Дать им понять другого… увидеть его…
Вот оно! Кажется, я понял…
— Верно, — заговорил я громче. — Мы мечтали вернуть прошлое. Маги — отстоять настоящее. Но и прошлое, и настоящее теряет смысл, когда день и ночь думаешь о том, что ты сделал ради будущего. О чужой крови. О своей вине.
Теперь они все смотрели на меня. Даже Лин.
