перелетел через своего противника, приземлился на корточки и ударил назад, не глядя, под колени. Оба лезвия вновь встретились с топором.
– Магические штучки тебя не спасут! – прорычал викинг.
Хансер перекатом ушел вперед, избегая контратаки. Спиной, даже сквозь одежду, он почувствовал ветер, поднятый ударом северянина.
– И прыжочки твои не помогут!
«Он еще не в ярости, – спокойно сообщил Лин-Ке-Тор. – Ты гораздо подвижнее, используй это».
«Если бы его шкуру еще можно было прорубить».
Хансер завертелся вьюном, осыпая противника градом почти неприцельных ударов в надежде запутать или хотя бы измотать. Напрасный труд. Северянин действительно словно не ощущал веса кольчуги тройного плетения, цельнокованого щита и неподъемного топора.
«Не то!» – буквально заорал Лин-Ке-Тор.
«Вижу», – откликнулся Хансер. Если у него и получилось кого-то измотать, то только себя самого. Северянин уловил миг усталости сразу и бросил свое тело в атаку. Три свистящие петли, Хансер ушел от них на пределе сил.
«Так не дерутся двуручным топором! Это же не шпага, он просто не может двигаться с такой скоростью и точностью!»
«Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, или заткнись!»
«Я слишком долго пробыл в твоем теле, даже собственную тактику начал забывать. Не атакуй, изучи его», – посоветовал Лин-Ке-Тор.
Хансер ушел в оборону. Нельзя сказать, что это очень помогло. Топор северянина практически невозможно было отвести саблей, тем более отпарировать. Будь в руках моего друга обычное оружие, оно давно бы сломалось. Несколько раз Хансер все же рискнул мягко отвести страшное лезвие. Каждая попытка отзывалась жуткой болью в запястьях, а сабли норовили куда-то улететь. Пришлось опять вертеться. Хансер уставал все больше и больше, а его противник оставался по-прежнему свеж.
И все же совет Лин-Ке-Тора дал свои плоды. Несущему спокойствие победить в бою равных можно, только вложив в схватку всю душу. И тогда другой несущий спокойствие может заглянуть в нее, как в открытую книгу. Впрочем, для выпускников Марса это действует в любом случае – даже с такими, как я или Гюрза. И Хансер вдруг поймал себя на том, что понимает своего врага. Что не тупая злоба толкала его в бой, а заблуждение, вызванное сотканной вокруг нас пеленой лжи. Узнай северянин правду, никогда его топор не поднялся бы на Хансера. А совсем даже наоборот. И открытие это поразило моего друга. На миг он даже забыл о бое, а этого допускать никак нельзя. На Марсе специально учат так, чтобы ничто, даже самые ошеломляющие вещи, не сбили концентрации на противнике. Но разве можно вложить это за неделю? Как ни крути, сила Хансера была не в доскональном знании науки Марса, а в совмещении ее с навыками Плутона.
От топора он увернулся в последний момент. И тут же получил в живот краем щита. Его отбросило. Он упал на спину. Северянин, не сбавляя напора, прыгнул следом. Несущему спокойствие тут и пришел бы конец. Но в этот момент сработали умения Плутона. Инстинкт убийцы – так я назвал это очень давно, еще когда Хансер впервые поведал мне о нем. А суть в том, что, если появляется хоть самая призрачная возможность прикончить противника, плутонец увидит ее и тут же поймет, что для этого нужно делать. Это неотвратимо, как восходы и закаты. Проклятие прерывающего нить – если он воспользуется этой возможностью, даже сам он не сможет уже остановиться. Тело выполняет действия на рефлексах, без вмешательства мозга.
Раз – Хансер упер сабли рукоятями в землю. Два – удар ногой по ногам северянина, сбивающий его прыжок. Понятно, что без умений Марса Хансеру этого не удалось бы, он просто не успел бы, но сейчас они с несущим спокойствие были на равных. Так пришел бы конец славному потомку викингов. В тот момент он и сам понял, что заглянул смерти в глаза. То, на что не хватило силы Хансеру, сделал бы его собственный вес и сила прыжка. Сабли выдержали бы, они уже доказали свою прочность. Оба изогнутых лезвия пробили бы тело северянина насквозь.
«Ты победил», – воскликнул Лин-Ке-Тор, и в тоне его было слышно: не верил он уже в победу до самого этого момента. Мало он знал о коварных приемах Плутона – привык драться честно.
«Нет!» – закричало все внутри Хансера.
Смертельного удара плутонца не остановить даже ему самому. Он неотразим, неизбежен, предопределен. Это – что-то, что сидит внутри, зверек, любящий убивать. И стоит ему почуять кровь, смерть – плутонец превращается в его оружие. Да, одушевленное, но на время лишенное воли.
«Нет, я не раб!» – Хансеру показалось, что он бросил свою душу на тонкие стальные струны невидимой паутины. Мгновения, которых не засекут ни одни часы. Что такое время для несущего спокойствие, вошедшего в бой? Минута – вечность, секунда – как час. А это – мгновение жуткой борьбы. Струны паутины режут все, что к ним прикоснется, боль словно бы питает их силу, их крепость, их непреодолимость.
«Я свободен!» – Хансер чувствовал, что вот-вот не сможет терпеть боль, и в этот момент струна порвалась. Одна, вторая, третья, двадцать восьмая. И с каждой из них он становился сильнее.
И вместо того чтобы одним ударом окончить битву, Хансер перекатился в сторону, уходя от топора. Конечно, не потеряй северянин равновесия, это ничего не дало бы. Он легко изменил бы направление удара. А теперь оба оказались почти беспомощны. Викинг не был бы викингом, если бы не дрался до конца. Он попытался повернуть щит так, чтобы боковая грань ударила в Хансера, дробя ему ребра. Молнией сверкнула сабля. Единственное уязвимое место – ремни щита, сейчас они хорошо видны. На обнаженном предплечье осталась лишь царапина, а стальной круг отлетел в сторону.
Хансер кувырнулся назад, вскакивая на ноги. Его противник замешкался лишь на миг, а потом вновь ринулся вперед, прямо с земли, и никто не понял бы, как он умудрился встать и тут же атаковать. Топор, перехваченный в две руки, ударил слева, справа, а потом сверху. Неотразимая тройная петля. Первые две просто не дали Хансеру увернуться от третьей – он не успел. Оставалось одно – мой друг принял страшное лезвие в перекрестье своих сабель. Но в последний момент северянин успел перевернуть топор обратной стороной. Длинный четырехгранный шип наподобие клевца остановился на ладонь ото лба Хансера. Не было возможности уйти. Потомок викингов налег на оружие всем телом. Хансер почувствовал, как трещат его собственные кости. Противник навязал силовую борьбу, в которой мой друг был против него подобен младенцу. Острие неотвратимо приближалось ко лбу. Прерывающий нить почувствовал холод стали, пробившей кожу. Все. Сабли выпали из измученных рук. Но за миг до этого северянин отшвырнул свой топор.
– Балаган! – злобно воскликнул он.
– Что ж ты не убил подлую тварь? – холодно полюбопытствовал Хансер, поднимая сабли. Викинг стоял к нему спиной, безоружный. Один удар – и все. Опять вспыхнул инстинкт убийцы, но Хансер лишь внутренне рассмеялся. Он был свободен.
– А ты? Думаешь, я не видел, каких трудов тебе стоило убрать сабли из-под моего падающего тела? Думаешь, я не знаю о вашей способности видеть малейшие огрехи противника и о невозможности предотвратить убийство? Почему ты меня пощадил?!
– А почему ты не довел удар? Мог же. Продавил бы мне череп, как гнилую тыкву.
– Не захотел, – проворчал северянин. Он сел на берегу, опустив сапоги в воду.
И как-то сразу спина викинга ссутулилась, и уже не выглядел он смертельно опасным хищником – скорее простым увальнем. Так о нем подумал бы каждый, кто не видел его в бою. Словно на плечи его лег неподъемный груз. Хансер присел рядом.
– Как ты это делаешь, чтобы капли от тебя так отлетали? – спросил он.
– А, это… – Северянин отмахнулся большой, как лопата, ладонью. – У нас это каждый умеет, как и дышать под водой. Мы же морской народ. Хочешь, научу?
– А можно? Это же доменовский секрет, наверно.
– Ну, секрет. Но тебя можно, я почувствовал. – Викинг поднял голову. – Я не знаю, что там произошло на Земле. Но ты, Хансер, не тот, кого я хотел бы убить. Ты открылся мне в бою… и я понял, что ты – человек чести. Поэтому если ты дашь слово, что не применишь против моего домена полученные от меня знания, мне этого будет достаточно.
– Ты ведь Бьярни Столп Чести? – спросил Хансер.
