– Я полагаю, ему не следует сопровождать тебя, – поспешно оборвала девушку настоятельница. Примирительно вскинула руки вверх, когда та обиженно насупилась. – Милая моя, я верю твоей клятве и знаю, что ты не позволишь ему ничего лишнего. В данном случае я руководствуюсь только соображениями безопасности для самого Далалия. Согласись: император Кирион очень проницательный человек. Он обязательно заметит, что между вами есть отношения, выходящие за рамки дозволенных. И это его вряд ли приведет в восторг. И потом, неужели ты думаешь, что Далалию доставит удовольствие видеть тебя в объятиях другого? Уверена, что он не наделает глупостей?
Шаная нахмурилась. Явно эти простые соображения не приходили ей в голову. Девушка закусила губу, напряженно раздумывая над словами настоятельницы, затем неохотно кивнула.
– Да, вы правы, – протянула она и принялась заплетать слегка подсохшие волосы в косу. – Я поговорю с ним и объясню свое решение. Но он вряд ли послушается меня. У него остались неоплаченные счета к императору Кириону.
– Что? – переспросила Хадайша, сначала не поняв, на что намекает принцесса. Но уже через миг негромко рассмеялась, без особого труда разгадав потаенный смысл фразы. – О, моя милая. Тебе не кажется, что ты несколько вышла за рамки приличий? Если Далалий – шпион Кириона, то это даже жестоко. Вскружить голову человеку, который обязан был приглядывать за тобой все эти годы…
– И докладывать Кириону про все мои успехи и неудачи. – Шаная лукаво усмехнулась и качнула головой. – Матушка, неужели вы думаете, я бы допустила подобное? Благодаря этой связи император ничего не знает обо мне, а то, что слышал, крайне далеко от реальности. Я предпочитаю, чтобы меня недооценивали.
– Ты удивляешь меня, – после долгой изумленной паузы сказала настоятельница. – Значит, ты затеяла все это с Далалием лишь для того, чтобы…
– А разве для какого-либо поступка может быть только одна причина? – Шаная чуть повысила голос, уловив в тоне Хадайши нотку неодобрения. – Он мне действительно нравится, что скрывать. Я чудесно проводила с ним время; кроме того, теперь я неплохо фехтую. А то, что в итоге Кирион просчитался со своим шпионом, – еще один плюс. Но далеко не единственный.
Настоятельница отвела глаза, не желая вступать в пустой спор. За четыре года она так и не узнала Шанаю до конца. Иногда ей казалось, что принцесса уже ничем не может удивить ее, но при каждом удобном случае та доказывала Хадайше всю глубину этого заблуждения. Иногда девушка вела себя совсем как взбалмошный эмоциональный подросток, что, впрочем, и положено для шестнадцатилетней. Но проходило совсем немного времени – и устами Шанаи словно начинала говорить взрослая, умудренная опытом женщина. И при всем желании настоятельница была не в силах понять, кто из этих собеседниц – настоящая и кому из них следует верить.
– Далалий будет сопровождать меня в поездке, – проговорила Шаная, без малейшего стеснения сняв мокрые рубашку и штаны и оставшись перед настоятельницей обнаженной. Вытерлась полотенцем и быстро натянула на себя серое платье послушницы. – Его отсутствие в отряде вызовет много вопросов и подозрений у Кириона. Не беспокойтесь, матушка, я в самом деле не собираюсь переходить с ним границы приличия. Моя девственность достанется законному супругу, уж будьте в этом уверены.
– Надеюсь, с ним ты не станешь вести настолько откровенные разговоры, – заметила Хадайша, почувствовав невольное смущение от того, с какой легкостью Шаная обсуждала подобные вещи с ней. – В империи, конечно, нравы вольнее, чем в остальных королевствах, но не забывай, что ты все-таки дочь короля, а не распущенная женщина, дарующая свою любовь за золото и привилегии.
– Да, просто огромная разница: я свою невинность обменяю на подписание мирного договора между Нардоком и Дахаром, – с нескрываемым сарказмом отозвалась Шаная и затянула шнуровку на корсете. – Впрочем, ладно. Достаточно разговоров на сегодня. Я поняла вашу точку зрения, матушка, и постараюсь несильно выходить за рамки предназначенной мне роли. Послушная дочь и верная супруга. Надеюсь, в конечном итоге я настолько привыкну к этой маске, что она перестанет меня злить. А сейчас, если позволите, я хочу навестить Нинель.
– Ты помнишь, что должна ее отпустить? – осмелилась задать ей вопрос Хадайша.
– Я помню, что обещала подумать, – огрызнулась Шаная.
Тени, почувствовав недовольство принцессы, зашевелились в углах комнаты, заструились по полу к ногам настоятельницы, но та лишь щелкнула пальцами – и они спрятались в щели между половицами. Хадайша медленно, но верно возвращала себе власть над сумеречным миром. Да, она осознавала, что ей не суждено сравняться в даре с принцессой, но противостоять ее дурному настроению, когда она невольно теряла контроль над своей силой, научилась.
– Завтра я жду тебя в своем кабинете, – напоследок проговорила настоятельница, развернувшись уходить. – Подумай, кого из послушниц ты бы хотела видеть своей служанкой. Я знаю, подругами ты так и не обзавелась, но, быть может, с кем-то тебе нравится общаться больше остальных?
Шаная неопределенно пожала плечами, и Хадайша вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Девушка сразу после этого повернулась к зеркалу и окинула себя придирчивым взглядом. Да, наверное, это выглядело смешно и даже глупо со стороны, но Шаная перед каждым визитом к Нинель старалась одеться так, чтобы никакая деталь в ее облике не расстроила воспитательницу. Принцесса прекрасно понимала, что старается зря: Нинель уже давно лежала в беспамятстве, ни на что не реагируя, но поступить иначе просто не могла.
Девушка выскользнула в коридор и быстрым, решительным шагом отправилась в комнату воспитательницы. Она не стала брать с собой зажженную свечу, поскольку прекрасно ориентировалась в темноте. Только редкие разряды молний изредка ложились синими огнями ей под ноги. Гроза шла на убыль.
В комнате воспитательницы было темно. Лишь слабый свет ночника, оставленного на прикроватном столике, силился совладать с ночным мраком, плескавшимся вокруг кровати.
– Кыш! – привычно приказала девушка, и сгустившиеся в комнате тени съежились, поспешно прячась в углы. Стало намного светлее. Огонь в лампе радостно рванул вверх, пожирая фитиль.
Шаная присела на стул около постели старой женщины. Поднесла к губам морщинистую руку, прижала ее к щеке, не обращая внимания на неприятный запах старости и затяжной неизлечимой болезни, исходящий от тела Нинель. Закрыла глаза и замерла так на долгое время, ничего не говоря.
Тени, осмелев, вновь ожили, заструились холодными отростками по полу, подбираясь к девушке и ее бывшей воспитательнице.
– Я знаю, что она вам нужна, – не открывая глаз, негромко проговорила Шаная, без проблем почувствовав движение за спиной. – Знаю, что ее срок давно пришел. И вы получите ее. Подождите еще немного. Дайте мне прежде покинуть монастырь.
Тихий недовольный свист вокруг. Дымок – постоянный спутник принцессы – испуганно тявкнул, словно маленький щенок, забился под кровать Нинель, не смея высунуть носа из-под покрывала, свисающего до самого пола.
– Не стоит мне угрожать. – Шаная резко распахнула почти черные от неестественно расширенных зрачков глаза. Криво ухмыльнулась. – Я ведь сказала, что отдам ее! Когда я уеду – уже никто не сможет помешать вам ее забрать. Но не сейчас. Позвольте мне запомнить Нинель живой. Я не хочу видеть, как она будет гореть на погребальном костре!
Тени медленно схлынули, вернувшись в излюбленные укрытия. И Шаная чуть расслабилась, поняв, что угроза миновала. Ласково провела тыльной стороной ладони по щеке Нинель, продолжая другой рукой сжимать ее ледяные пальцы. Ресницы женщины чуть дрогнули, будто она почувствовала прикосновение принцессы. Шаная наклонилась и поцеловала ее в лоб.
– Спасибо, – прошептала девушка. – Спасибо тебе за все, Нинель. Счастливого тебе пути. Мы обязательно встретимся вновь, но уже за порогом. Я узнаю тебя, в каком бы обличии ты ни была.
Тишина. Только за окном слышалось недовольное ворчание грома. Даже тени притихли, не осмеливаясь побеспокоить свою повелительницу.
– Спасибо, – повторила Шаная. Еще раз поцеловала Нинель, на этот раз в щеку, и встала. Несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь. И вышла из комнаты, ни разу не обернувшись.
Утром Шаная была странно молчаливой и задумчивой. За завтраком она почти не прикоснулась к еде, лишь крошила хлеб в тарелку с неизменной кашей. Хадайша обеспокоенно следила
