он этого не сделал? Наниса, скорей всего, беспокоилась о том, что он мог причинить вред нашей дочери. Но я уверен, что Алый не стал бы так низко падать. Нет. Мотивы у него были иными. Он же светлый. И потому, что я темный, я не могу так легко его просчитать, как мне того хотелось бы.
Алиэль открыл не сразу. Наниса занервничала и, как успел заметить, схватилась за любимый кинжал, который всегда легко прыгал ей прямо в руку, стоило только подумать о нем. Я ее понимал и в то же время не мог позволить пустить в ход оружие. Поэтому ударил по руке. Не сильно, просто предупреждающе. Она гневно зашипела на меня. Еще сутки назад от того взгляда, которым она уже знакомо попыталась прошить меня насквозь, по спине пробежал бы неприятный холодок и в горле пересохло бы. Но не сейчас.
– Убери, – потребовал у нее.
– Думаешь, что теперь имеешь право…
– Нет, – дернув ее за руку, покачал головой. – Просто ты ведешь себя неподобающе для Владычицы, уж поверь мне.
– У него моя дочь.
– Наша дочь. И я, как отец, гарантирую тебе безопасность ребенка.
Она помедлила, потом нехотя процедила сквозь зубы:
– Только потому, что ты гарантируешь, – и тут же убрала оружие.
Именно в этот момент дверь комнаты распахнулась – и на нас обоих покрасневшими глазами уставился Алиэль. Я попытался ему улыбнуться, но он даже не заметил меня. Конечно, Наниса ведь была выше, и первым делом он встретился взглядом именно с ней.
– Капитошка спит, – пробормотал он и неприязненно, как мне показалось, передернул плечами, но посторонился, пропуская нас внутрь.
Наниса вошла первой. За ней я. Наша дочь на самом деле спала на его кровати, на фоне которой казалась еще меньше и беззащитнее. А вокруг нее был очерчен какой-то магический контур. Я не сразу понял, зачем он.
– Ты ее удерживаешь! – накинулась на светлого жена, и я не успел ее остановить, но Алиэль, нужно отдать ему должное, не испугался. И даже не отшатнулся, когда она, угрожающе скалясь, шагнула к нему.
– Я не даю тебе своими воплями разбудить девочку, – отчеканил светлый, и Темная Владычица осеклась. А я поймал себя на том, что наблюдаю за ними с неподдельным интересом.
Они замерли друг против друга.
– Как девочка оказалась у тебя?
– Раз вы пришли сюда, значит, Лия вам уже все объяснила.
– Ошибаешься. Вместо вашей Вейлы к нам вышел Иль-Янь!
– Да какая разница! – возмутился Алый, все больше заводясь. – Она просто захотела пойти со мной. Я полночи ей объяснял почему… – И неожиданно осекся, отвел в сторону глаза. – Не думал, что ваши дети так быстро становятся взрослыми.
– Вот как? – зашипела на него Наниса. – И о чем же ты рассказывал ей всю ночь?
– Проснется, сама спросишь, – взбеленившись, рявкнул Алый, но взял себя в руки и неожиданно сказал следующее: – Я вообще готов терпеть тебя только потому, что ты ее мать. Было бы иначе…
– То что? – бросила Наниса, вмиг превратившись в холодную и отстраненную Владычицу. О да, у нее всегда было обостренное чутье на опасность, пусть даже чисто теоретическую.
Алый тоже весь подобрался, словно перед решающим ударом.
– Моя семья, как тебе известно, специализируется на ароматах. Убить запахом очень легко, или свести с ума, или стереть память… – Это была уже неприкрытая угроза, которая вогнала меня в ступор, подобного я от него не ожидал. Наниса снова достала кинжал. Конечно, она всегда предпочитала уничтожить чисто гипотетическую опасность до того, как та станет реальной.
Я не успел бы ударить ее по руке. Был слишком растерян и оглушен, но то, что произошло в следующий момент, после того как она замахнулась на Алиэля, надолго врезалось в память.
Лезвие ее кинжала, холодная, отполированная до блеска сталь, встретилось с другим, и во все стороны брызнули искры, магические, горячие. Я отстраненно подумал: хорошо еще, что не успел подарить Алому один из собственноручно сотканных ковров, иначе быть бы пожару или, что хуже, взрыву. Мои ковры тоже пропитаны магией и не просто для красоты стелятся на пол или вешаются на стены, но на фоне того фактора, который помешал Нанисе ранить или даже убить Алиэля, это была странная мысль.
Капишуле. Моя… то есть наша малышка, такая маленькая… Я не знал, что Наниса уже позволяет ей носить собственное оружие. Но для моей жены всегда была характерна та паранойя, которой в той или иной степени после веков вынужденной резервации болеют все темные. Даже я. Или тот же Карунд, не говоря уже об Иле, которой в будущем предстояло стать Великой Матерью Второго Дома. Поэтому Наниса уже в столь юном возрасте доверила нашей дочери оружие и научила им пользоваться. Именно Капишуле и не дала ей совершить то преступление, которое свело бы на нет все усилия Андрея по примирению нас со светлыми.
– Наниса! – не узнав собственного голоса, воскликнул я и выбил у нее из рук кинжал.
На полу рядом с Алым, прижавшись худеньким плечиком к его бедру, стояла Капишуле, сжимая в маленькой детской ручке свой собственный клинок, подогнанный специально для нее и по весу, и по форме. И мы с Алым одинаковыми огромными глазами смотрели друг на друга. Это моя вина, – вот и все, о чем я думал в тот момент.
– Значит, папа теперь хороший, раз вы пришли вместе, – раздался детский голосочек снизу.
Мы все, даже Наниса, опустили глаза на Капишуле.
– Папа? – У старшей Владычицы вырвался изумленный возглас.
– Алый объяснил мне, – сказала Капишуле, и кинжал исчез из ее ручки.
Она посмотрела на меня внимательно и совсем не по-детски серьезно. Не придумав ничего лучшего, попытался ей улыбнуться. А потом, поскольку после всего случившегося плохо соображал, что творю, опустился на колени и протянул к ней руки.
Девочка подошла. Настороженная и взведенная, как маленькая пружинка. Ее белые кудряшки, не успевшие распрямиться, что всегда происходит с возрастом, разлетелись в разные стороны, когда она независимо, как взрослая, тряхнула головой. Спросила, обернувшись через плечо на мать:
– Так он на самом деле мой папа? И без него ты бы не сумела получить меня?
Наниса молчала долго. Я уже начал думать о том, что лучше бы мне встать. Но Капишуле, не отрывая взгляда от матери, шагнула ко мне и решительно положила руку на плечо. Я застыл, не веря собственному счастью, а потом, наплевав на все, что когда-либо вдалбливали в мою голову плетью, обнял дочь. Она в первый момент дернулась, но не стала вырываться. Я был счастлив. Мы с Капишуле оба смотрели на ее мать.
– Да, – сказала Наниса, – и да. Теперь хороший.
– Тогда почему ты напала? – Девочка перевела взгляд на Алого, ошеломленно наблюдавшего за нами.
– Он угрожал мне. Нам обеим.
– Нет. Только тебе. – Правильно, как же верно подмечено! Умница, дочка!
Я ждал, что еще она скажет. Ее тоненькая ручка лежала на моем плече.
– Этого достаточно.
– Нет. Он был в праве. Ты сама меня учила, мамочка, – произнесла девочка и – о, чудо! – сильнее прижалась ко мне. – Ты ведь отдала ему папу, разве нет? За то, что он подарит мне братика?
– Так вот что ты ей объяснял всю ночь! – ненавидяще бросила Алому Наниса.
– Не только это, – устало отозвался он и с силой провел ладонью по лицу. – И не в таких выражениях. Она до всего…
– Дошла сама! – зарычала на него жена. – Конечно, дошла. Она моя дочь. Она темная. И сколько бы лет ей ни было, она никогда не будет такой мямлей, как ваши светлые девки!
– Выбирай выражения! – вступился я за светлых и, встав, поднял Капишуле на руки.
Наверное, мы забавно смотрелись. За те полгода, которые ее не видел, малышка вытянулась, так что при моем небольшом росте с трудом помещалась на руках. И все равно, держать ее было нетрудно. Гибкая и тонкая, как все эльфийки, девочка весила совсем немного.
