сознание.
— Разве ж я не сказал? — удивился городовой стражник. — Конечно, целы. Разбойники только замки успели сломать. Ну, может, успели по горсти монет хватануть… Не знаю. Но на вид все в целости. Мы потому и не стали преследовать их, что сочли своей главной задачей сохранность денег. Но разбойников этих мы все равно поймаем…
— Ура! Слава ярославской городовой страже! — закричала сразу на нескольких языках собравшаяся вокруг Дика толпа.
Дик бросился к карете, откинул крышку одного сундука, второго, третьего, четвертого… Все деньги на месте. Стражник прав. Если грабители что-то и успели ухватить, то лишь по горсти, не больше. В порыве чувств, вызванных созерцанием возвращенных ему в целости и сохранности двух тысяч рублей, Дик бросился к городовому и обнял его на радостях.
— Ты теперь мой названый брат! — заявил он, перестав стискивать в объятиях стражника. Залез в свой карман и вытащил из него горсть копеек — столько, сколько поместилось в руку. — Держи! Спасибо тебе, брат!
— Нет, — вежливо, непреклонно ответил стражник. — Это мзда. А городовая стража мзды не берет.
— Какая ж мзда? — вскричал Дик. — Я ж от чистого сердца…
— Пожалуйте, господин, в свою карету, — весьма деликатно предложил стражник. — Мы проводим вас до места назначения, чтобы, не дай бог, опять чего не приключилось.
Странным парнем оказался этот русский — брататься не хочет, предложенного от всей души вознаграждения не взял… Дик уже давно жил на Руси и сам отчасти стал русским. Странность городового заключалась не в том, что он чего-то не сделал, а в том, что он не почувствовал, что Дик раскрыл перед ним душу. А вот это-то русские чувствуют всегда и на такой эмоциональный порыв всегда так или иначе откликаются. То есть он мог и отказаться от всего предложенного Диком, но сделать это иначе. Мягче, что ли… Душевнее. А этот повел себя как немец. Есть инструкция, в рамках инструкции и действуем. Но он все-таки не немец. И если он так поступает, то это означает… Что же это означает, Дик додумать не успел, поскольку чертенком в мозгу запрыгала мыслишка: «Да черт с ним, не хочет — и не надо. А я сегодня пятьсот рублей заработаю. Мне лишь надо доехать до конторы Мудра Лукича и подписать бумаги».
— Так вы проводите нас? — решил уточнить Дик.
— А как же…
— Забирайся тогда на козлы к кучеру, а твои люди — на запятки. Мои же следом побегут.
— Как скажете, господин.
— За каретой бегом, и не отставать! — грозно велел своим работникам Дик, встав на подножку кареты. Он заметил, что Пол подтянулся к карете и, похоже, собирается влезть в нее вслед за Диком. — Бегом, я сказал. И ты тоже! — велел он Полу.
Карета тронулась под аплодисменты и приветственные крики свидетелей чудесного спасения ричардсоновских тысяч. Диковы охранники теперь бежали следом за экипажем. Последним, заметно прихрамывая, ковылял Пол.
До митряевской конторы доехали без приключений, если не считать потери отставшего Пола. Дик по этому поводу хотел было наехать на Уэйна, недосмотревшего за разжалованным приказчиком, но потом все-таки решил, что предстоящая ему сделка куда важнее всех внутренних разборок. Главное, что деньги целы. А если разжалованный менеджер вздумал сбежать, опасаясь разбирательства, то туда ему и дорога. Дику же лучше — не придется объясняться с батюшкой.
Мудр Лукич встретил радушно, почти по-родственному. Троекратно расцеловался с Диком, приветствуя его:
— Здравствуй, Дик. Что-то припозднился ты.
— А-а… Пол — дурак. Ничего организовать не может. То у него деньги не посчитаны, то лошадь захромала… Прогнал его сегодня.
— Постой, постой… Это как прогнал? Мы ж с тобой договаривались его в Вологду по моему делу послать. Помнишь?
— Не извольте беспокоиться, Мудр Лукич. Сегодня-завтра нового приказчика назначу. Нет — так сам в Вологду съезжу. Я для вас на все готов.
— Нет, Дик. Ты не годишься. Они тебя знают. Нужен незнакомый человек.
Дик даже не хотел вникать в то, кто его знает, зачем нужен незнакомый человек, кому незнакомый… Сейчас нужно подписать договор, а для этого необходимо успокоить Мудра Лукича.
— Не беспокойтесь, Мудр Лукич. Мне просто нужно сделать выбор среди трех достойных приказчиков. Сегодня же я определюсь, а уже завтра утром мой новый главный приказчик будет у вас, и вы объясните ему, что он должен сделать в Вологде.
Тем временем все сундуки были внесены в контору, и Ермил незамедлительно приступил к взвешиванию.
— Все верно, — заявил он Дику и Мудру Лукичу после взвешивания и необходимых расчетов. — В одном сундуке только немного лишку. Итого две тысячи шестьсот рублей получилось.
— Ерунда, — сказал Дик. — Погрешность взвешивания. А может, и дурак Пол ошибся. Но больше не меньше.
— Ерунда, — согласился с ним Мудр Лукич. — Пойдем, Дик, бумаги подпишем.
После того как бумаги были подписаны, Мудр Лукич, взяв Дика под руку, предложил:
— Давай-ка, Дик, обмоем нашу сделку да и обговорим еще кое-что.
Но едва они, перейдя в соседнюю комнату, сели за накрытый стол, как прибежал Ермил и встревоженным голосом объявил:
— Мудр Лукич, там чего-то городовые пришли, говорить с вами хотят.
— Городовые? — удивился Мудр. — Простые городовые? Не начальник городской стражи, не один из его товарищей[10], а простые городовые?
— Так точно, Мудр Лукич. Пятеро простых городовых. Начальником у них обыщик какой-то. Не запомнил его имени. А с ними еще двое не пойми кого… бродяжки какие-то.
— Чего хотят?
— Не знаю. Не говорят. Вас просят. И… Еще Ричарда Ричардовича.
— Гм-м… Где они? На улице?
— Да я пытался их удержать, а они внаглую прямо в контору влезли… — виновато пожимая плечами, принялся оправдываться Ермил. — Что ж я мог…
— Ты, надеюсь, догадался их хотя бы в другую комнату провести?
— Так они, Мудр Лукич, прямо сюда вломились…
— Как это сюда? А деньги?
— Так наши ж люди и люди Ричарда Ричардовича присматривают…
Мудр в бешенстве вскочил из-за стола:
— Пойдем, Дик, разберемся…
Выставив вперед бороду, расправив плечи и выпятив грудь, он, как флагманский корабль на всех парусах, ворвался в общую комнату, где собралось почти два десятка человек. Но почему-то митряевские и ричардсоновские работники стыдливо, как красны девицы на смотринах, жались к стенкам, а посреди комнаты возле сундуков с деньгами по-хозяйски стояли пятеро городовых. Четверо из них были с бердышами, будто в ночной дозор собрались, а не в гости, хоть и непрошеные, к одному из самых уважаемых ярославских горожан. Впереди них стоял невысокий, сухощавый, будто из одних лишь костей и жил состоящий, городовой.
— Я обыщик Надей Храбров, — представился он. — Кто здесь Мудр Луков Митряев и Ричард Ричардов Ричардсон?
— Я Ричардсон, — неожиданно тонким голоском пискнул Дик, неведомо почему вдруг испугавшийся этого маленького городового.
Все происходящее очень сильно не понравилось Мудру Лукичу, напомнив ему времена, когда он, простой крестьянский сын, ходил по купеческим конторам и просил Христа ради хоть какой-нибудь работы. Работники, встречавшие его в дверях, смотрели на него примерно так же, как этот городовой. Мудр Лукич,
