пошел на риск и решил избавиться от своей наивной осведомительницы, лишь бы мне не стало от нее об этой встрече известно! Только вот немного не рассчитал, то ли с дозой вышла ошибка, то ли девушка оказалась крепче, чем он предполагал, но ей удалось-таки прожить вплоть до самого моего возвращения. А на рауте-то он, по-видимому, и передал красавице письма!'
В комнату вошла притихшая Саша с опухшим от слез лицом.
- Господин Лунев приехали, - сообщила она.
Вслед за ней в комнату своей обычной бодрой походкой вошел мой старый товарищ.
- Что стряслось? - спросил он с порога. - У больного задержаться пришлось, - оправдывался Алешка. - Горячка, тяжелый случай!
- Сам смотри, - сказал я ему и пропустил к постели умирающей.
Лунев подошел к Катюше с саквояжем под мышкой, поставил его на круглый столик и приступил к осмотру больной. Потом он вытащил из него какую-то склянку с лекарством. Усталая Мира подала ему с подноса серебряную ложку. Он накапал в нее микстуру и сказал Катюше, чтобы она еще чуток потерпела, а потом станет полегче. Она послушно выпила содержимое ложки и снова провалилась в какое-то забытье.
- Пойдем-ка поговорим, - сказал мне Лунев, и мы оставили Миру в одиночестве ухаживать за больной, так как Саша тоже куда-то вышла.
Стоило мне прикрыть дверь спальни, как Леша набросился на меня с упреками:
- Чего же вы ждали столько времени?
- Не горячись, - сказал я ему. - Девушка ни на что не жаловалась, а когда все открылось, видимо, стало уже поздно! К тому же, я был в отъезде, - добавил я. - А что, она безнадежна?
Лунев вздохнул:
- Совершенно!
- А что за лекарство ты дал Катюше? - поинтересовался я.
- Обезболивающее, - ответил Алешка. - Теперь она не будет так сильно мучиться.
- Катя отравлена? - высказал вслух я свое предположение.
- По-моему, да, - мрачно сказал Лунев. - Не в тебя ли метили? догадался он.
- В некоторой степени.
Вернулась Саша, пропуская вперед себя священника. Катя прожила еще около двух часов. Никакие старания Лунева не помогли. В то время, как священник читал отходную над покойной Катюшей, мне в голову пришли и вовсе не христианские мысли. Я думал только о мести.
- Береги себя, - посоветовал мне Лунев на прощание.
В деле Мириной горничной мы решили обойтись без полиции, доктор всем объяснил, что Катюша умерла от болезни с замысловатым названием, успокоив прислугу, что это не похоже на эпидемию.
На другой день я покинул свой дом и скорбевшую Миру для того, чтобы отправиться на раут к господину Прокофьеву. Это был известный в Петербурге чиновник, которому я также был однажды представлен. Другого Прокофьева, устраивающего у себя приемы по вечерам, на которых присутствовали бы дамы из общества, я просто не знал. Итак, мне предстояло выяснить, кем же является эта знаменитая Лидия Львовна и, если посчастливится, увидеть ее воочию.
Я облачился в синий нанковый фрак с воротником из черного бархата и перламутровыми пуговицами, из-под которого выглядывала кипенно-белая рубашка с плиссированным жабо и заложенными в мелкую складку манжетами, и яркий цветной жилет, в облегающие длинные брюки со штрипками, повязал муслиновый галстук, закрывающий весь вырез жилета, а затем водрузил на голову высокий цилиндр с закругленными полями и, прихватив с собою трость, спустился в прихожую. С Кинрю мы договорились, что он поедет со мной. Но в самый последний момент я передумал и велел ему дожидаться дома. Мне не хотелось вызывать никаких подозрений у господина Прокофьева относительно истинной цели моего визита.
В прихожей меня дожидался Сваруп, который уже немного стал говорить по-русски. Он, выполняя поручение Миры, спросил, не нужно ли мне чего с собою в дорогу. Я отказался от его услуг и вышел на улицу, где собирался распорядиться, относительно лошадей.
Федор Ильич Прокофьев проживал на Гороховой улице, в квартале, принадлежащем к Адмиралтейской части города. Я отправился к нему в собственном экипаже, который мне, наконец-то, доставили из мастерской. И только сейчас я заметил, насколько он скромнее кареты Заречного. Впрочем, я не особенно обращал внимание на подобные мелочи.
В доме Федора Ильича меня приняли довольно радушно. Я прошел через анфиладу комнат и присоединился к кружку, обсуждающему премьеру в Каменном театре. Иногда я вставлял в разговор скупые фразы, а все больше смотрел по сторонам в надежде узнать по приметам Лидию Львовну. Очень мне было любопытно, что за ангел на своих белоснежных крылышках унес в преисподнюю нашу орденскую переписку! Что за особа посягнула на интересы масонской ложи?!
- Графиня Полянская! - возвестил лакей у главного входа в бальный зал. За своей спиной я услышал шепот:
- Как хороша!
Я обернулся. В зал вошла молодая женщина необыкновенной красоты в темно-синем роброне из тяжелого шелка со шлейфом. Пальцы ее были унизаны перстнями, на шее сверкало брильянтовое колье. Белокурые локоны были убраны в высокую прическу и украшены синей токой с брильянтовыми же булавками.
Нежные ручки свои она скрывала под датскими перчатками, доходящими до локтя.
Мы встретились с ней глазами, но взгляда она не отвела. И в этот момент я понял, что имею дело с натурой сильной и властной.
На минуту она замедлила свой шаг, а затем самоуверенно и грациозно прошествовала через залу, сжимая в руках украшенный драгоценными каменьями веер. Лидия Львовна то складывала, то раскрывала его, и он искрился всеми цветами радуги.
Навстречу к ней с подобострастною улыбочкой спешил хо- зяин дома.
Я оторвался, наконец, от созерцания графини и спросил у известного мне корнета:
- Что это за чудо?
- Как, вы не знакомы?! - поразился тот. - Да эта очаровательница в нынешнем сезоне в свете фурор произвела.
- В самом деле? - осведомился я с искренней заинтересованностью.
- Еще бы! - воскликнул корнет. - Ей каждый второй в альбом любовные стихи записывает, оды и сонеты посвящают, кому не лень. Николай Калинин, выпускник кадетского корпуса, говорят, - он склонился мне к самому уху, стрелялся из-за нее.
- Не может быть! - воскликнул я, притворяясь изумленным. Впрочем, я эту женщину с первого взгляда определил, достойный противник!
- Еще как может! - возразил корнет. - В родимом доме, - продолжил он, - отвергла всех женихов, и отец, представьте, ей во всем потакает! Такая вот, брат, история, - развел руками приятель. - В столице она у тетки гостит, - добавил он.
- И что, так неприступна? - осведомился я.
Корнет улыбнулся и снова склонился над моими кудрями a la Titus.
- Да ходят слухи, что не совсем, - проговорился он.
- Что вы говорите? - изумился я, надеясь услышать что-нибудь об убийце. Однако собеседник моих ожиданий не оправдал.
- Она в Елагино частенько наведывается, - сообщил он мне по секрету. - В родовое имение Анатоля Елагина. Говорят, он давно бы сделал ей предложение, если бы только не одно 'но'!
- Что вы имеете в виду? - осведомился я. Имя Анатоля Елагина, члена Государственного Совета давно было на слуху.
- Говорят, что он, - корнет выдержал значительную паузу, - бальи, управляющий Мальтийского ордена, - мой приятель снова замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом. - А потому и не имеет права жениться, - добавил он. - Обет безбрачия!
Так вот оно что! Наконец-то все начинало становиться на свои места. Так, значит, это не масоны
