разбился, и осколки стекла вместе с его содержимым валялись на паркетном полу. Рядом лежал перевернутый пюпитр, повсюду были разбросаны бумаги, письма и книги. Чернила из перевернутой чернильницы растеклись по письменному столу.
- Что же это? - прошептала Инна Ильинична, внезапно появившаяся в дверях. Окно в кабинете было распахнуто настежь, и ветер гулял по комнате, гоняя раскиданную везде исписанную бумагу.
- Dieu! mon dieu! - воскликнул я, а я редко упоминал имя Господа Бога всуе.
- Какой кошмар! - громко сказал Александр Савельевич, подошедший к этому времени.
Я обернулся к нему и спросил:
- Вы по-прежнему полагаете, что ваш сын покончил с собой?
- Не знаю, что и думать, - признался ошарашенный Строганов. Происходит что-то странное, - добавил он. - И это мне ужасно не нравится!
Говоря откровенно, в этом вопросе я был солидарен с Александром Савельевичем. Мне тоже ужасно не нравилось то, что творилось вокруг. Гибель Виталия Строганова все меньше походила на инфернальное стечение обстоятельств и простое самоубийство. Что-то подсказывало мне, что не бросался он с моста, не страдал из-за несчастной любви настолько, чтобы счеты с жизнью сводить, и с долгами при желании смог бы рассчитаться, достаточно было ему для этого обратиться к мастеру. Скорее всего, Слепцову все же не показалось, был в тот момент на Исаакиевском мосту кто-то еще, чьи шаги и услышал любезный Платон Модестович, возвращаясь с Аптекарского острова в тот печально известный вечер.
Итак, в кабинете масона что-то искали, скорее всего, какие-нибудь записи, так как пострадали в основном строгановские бумаги. Я осмотрел все документы и заметки, что мне удалось обнаружить в кабинете. Потом я аккуратно собрал их и разложил по своим местам. Но я не обнаружил ни единой записи, которая выдавала бы принадлежность Строганова к масонской ложе. Это наводило на крамольную мысль о предательстве. Неужели Виталий что-то заметил и не успел сообщить? Возможно, он самостоятельно решил расправиться с предателем, нарушителем священной клятвы, а потому и пострадал за справедливое дело. А самоубийство было подстроено, инсценировано кем-то, спешно заметающим свои следы!
- Ариша! - обратился Строганов к горничной. - Немедленно собери всю прислугу! Я выясню в конце- концов что же здесь происходит!
Испуганная Ариша бросилась со всех ног выполнять распоряжение хозяина.
- Яков Андреевич, - окликнула меня Инна Ильинична. - Вы кого-то подозреваете? Я чувствую. Виталий намекал, что вступил в какое-то тайное общество. Вы считаете, его смерть имеет к этому отношение? - спросила она, с тревогой заглянув мне в глаза.
Я заколебался, стоит ли посвящать эту женщину в такие подробности. Мне и самому пока было слишком мало известно, да я и не знал, чем такие сведения могут для нее обернуться в дальнейшем. В итоге я посчитал, что лучше всего быть откровенным не до конца, и сказал, что ничего не знаю об этом.
Я заметил, что Инна Ильинична мне не поверила. Ее светлые глаза смотрели на меня с невольным укором.
- О чем это ты говоришь? - удивился Строганов. - Наш мальчик имел какое-то отношение к масонам?!
- А ты разве не заметил его увлечение мистикой, экзальтацию, наконец, таинственные исчезновения в неурочное время?! Я же предупреждала, что это добром не кончится!
В коридоре послышались шаги, и в дверь постучали.
- Входите! - крикнул Александр Савельевич, и на пороге возникла вся перепуганная дворня, включая кухарку и кучера.
- Кто и когда заходил в кабинет Виталия Александровича в последний раз? - прогремел над головами прислуги голос разгневанного хозяина.
Люди шептались, переглядывались между собой и молчали.
- Ну, - настаивал Строганов. - Я спрашиваю в последний раз!
Я не питал никаких иллюзий насчет того, что кто-нибудь из них признается в чем-либо.
Вперед выступила кухарка Наташа и, скрестив красные, загрубевшие руки на груди, произнесла:
- Так никто туда после похорон не заходил, ключи же всегда при себе Инна Ильинична держала.
- Мог быть и дубликат, - не сдавался хозяин.
Он выстроил в ряд всю свою челядь и принялся опрашивать каждого по очереди. Но результаты допроса так ни к чему и не привели.
- Ну, может быть, кто-нибудь из вас видел или слышал что-нибудь подозрительное? - уже взмолился хозяин заложен- ного дома, но люди в ответ только пожимали плечами.
- Сдаюсь, - отчаялся Строганов, подняв свои руки вверх.
Люди потихонечку начали расходиться. В кабинете осталась только преданная Инне Ильиничне горничная Ариша. Я распрощался с осиротевшими хозяевами, напоследок выспросив у них адрес бывшей невесты Виталия.
Кучеру в экипаже я велел отправляться к Кутузову, и колеса застучали по мостовой. Погода начинала медленно портиться, с моря налетел порывистый ветер, небо заволокло свинцовою мглой. Я подумал о том, что погода словно бы предостерегает о грядущей опасности. На душе у меня было тревожно, какая-то мысль не давала покоя, но я никак не мог ее уловить, она ускользала от меня подобно змею.
Я достал из кармана сюртука листок со своими записями и снова стал раздумывать над значением букв. В соответствии с моими выводами Виталий Строганов задолжал некоему 'Л' около ста рублей. Меня смущала прописная буква 'а' в скобочках, по соседству. Я предположил, что она и означает тот самый Английский клуб, о котором мне говорили родители погибшего. Дело оставалось за малым - достать пригласительный билет. Как всегда в таких случаях, я решил обратиться к Кутузову. Принадлежность к могущественной тайной организации открывала передо мною практически любые двери.
Я сожалел о том, что не знал имени мастера Виталия, и мог только гадать, что же такое назревало в Ордене, из-за чего его рядовой член мог лишиться жизни. Ложа, в которой я состоял, придерживалась орденской системы Золоторозового креста, а потому пыталась решать всевозможные вопросы, в том числе и политические, путем алхимии, астрономии и даже магии. Поэтому мне трудно было сразу разобраться в происходящем, особенно учитывая тот таинственный ореол, который окружал всю деятельность ложи.
Кому же все-таки понадобилось перевернуть вверх дном весь кабинет покойного рыцаря ордена 'Золотого скипетра'? Я подозревал, что здесь пахнет чем-то большим, нежели банальной охотой за деньгами. Я рассчитывал навести на эти мысли Кутузова.
Наконец экипаж остановился у кутузовского особняка. Я ударился локтем о ручку каретной дверцы, когда возница басом уведомил меня, что мы прибыли.
Как я и ожидал, Иван Сергеевич снова собирался на какую-то важную встречу, и мне чудом удалось застать его дома. Он предстал предо мной во всей своей государственной красе, в белом мундире со звездою и лентою.
- Яков Андреевич, очень рад! - приветствовал он меня. - Какие-то новости? - оживился Кутузов. - Пройдемте в библиотеку, там мы сможем переговорить спокойно.
Я согласно кивнул и последовал вслед за мастером. Когда двери за нами закрылись, Иван Сергеевич спросил:
- Вы напали на след убийцы?
- Нет, но...
- Неужели он и вправду покончил с собой? - перебил он меня, на его лице отразилось недоумение.
- Я так не думаю, - туманно заметил я.
- А в чем же тогда причина вашего неожиданного визита? - удивился Кутузов. - Вы нуждаетесь в помощи? - предположил он встревоженно.
- Нуждаюсь, - признался я и пересказал ему все, что мне удалось узнать к этому моменту.
- Так вы полагаете, - ужаснулся Кутузов, - что в ложе назревает предательство?!
- Не берусь утверждать, - осторожно ответил я. - Но кому и зачем понадобилось обыскивать строгановский кабинет? К тому же, как объяснить исчезновение всех бумаг, так или иначе связанных с Орденом? Это кому угодно покажется подозрительным! Я бы рекомендовал проверить архив. Вдруг обнаружится исчезновение какого-либо документа, компрометирующего Орден?
Кутузов нахмурился, и я прекрасно понимал его беспокойство. Политика - вещь серьезная! Кое-какие
