припоминая имена, Мадхава, - наконец, выговорил он, - и его ученик Агастья на момент преступления не имеют алиби!
Мадхава выронил из рук серебряную вилку, и она со звоном упала на камчатую скатерть, задела за стеклянную ножку фужера и опрокинула его. На белой скатерти расплылось малиновое пятно.
- А вы, Лаврентий Филиппович, на момент преступления имеете алиби? вмешался я.
- Яков Андреевич, я бы попросил вас... - шея у Медведева побагровела, что свидетельствовало о том, что Лаврентий Филиппович начинает медленно свирепеть.
Я промолчал в ответ, и Лаврентий Филиппович продолжил.
- Но достопочтимые брахманы могли совершить это преступление в силу своих обрядовых обязанностей, - заметил он. - К тому же имеются некоторые неоспоримые улики, - по-видимому, Медведев подразумевал под ними золотого божка, - которые свидетельствуют против них в этом деле!
- Но это ложь! - воскликнул брахман Мадхава, и смуглое лицо его пошло багровыми пятнами. - Мы никого не убивали! Не совершали никаких жертвоприношений! Мы - мирные путешественники! - заверил он.
Агастья закивал головой в чалме, поддерживая его.
- Так или иначе, - ответил Медведев, - до выяснения всех обстоятельств, вы, господа брахманы, будете находиться под замком в своей комнате! Я лично за этим прослежу! Грушенька! - кликнул Лаврентий Филиппович ключницу.
Медведев забрал у Грушеньки ключи от спальни индийцев и вышел из-за стола.
- Идемте, дорогие гости, со мной, - проворковал он ласково. - Я провожу вас до ваших апартаментов!
- Это произвол! - воскликнул Агастья.
- Разберемся, - закивал Лаврентий Филиппович.
Я Медведева всегда недолюбливал, но никогда, признаться, не держал Лаврентия Филипповича за идиота. Сейчас же, говоря откровенно, я начинал сомневаться в его здравом уме.
Столкнувшись с Медведевым в коридоре, когда он уже препроводил индусов до места, я остановил его, чтобы переговорить.
- Что вы творите, Лаврентий Филиппович? - спросил я своего давнишнего коллегу. - Какие у вас доказательства против этих несчастных? - укорил я его. - Ясно же, как божий день, что весь этот спектакль с жертвоприношением Индре подстроили, для того чтобы свалить убийство на них!
- Тогда, возможно, вы ответите мне, кто убийца? - Лаврентий Филиппович прищурил светлые глазки.
- Возможно, - ответил я. - Но не сейчас!
- Я-то хоть что-то делаю, чтобы пролить свет на это дело, проговорил Медведев, - в отличие, Яков Анндреевич, от вас, - уколол он меня.
- Лаврентий Филиппович, - сделал я попытку урезонить его - но мы же с вами знакомы не первый день... Вы должны мне лишь помогать вести расследование!
- Насколько мне известно, - вкрадчиво начал квартальный, - вам, Яков Андреевич, господин Кутузов это дело вести не поручал... А кто из нас двоих здесь является полицейским?
Мне оставалось лишь развести руками и отправиться восвояси.
Спустя полчаса явился-таки священник читать, какие положено, молитвы над телом. Это был невысокий сухенький старичок в неновой уже, но опрятной рясе, с густой седеющей бородой, которая немного тряслась, когда он разговаривал. У него был приятный голос, ласкающий слух, и яркие живые глаза с прозрачною бархатной поволокой, как у девицы.
Грушенька прямо в гостиную принесла ему графинчик сладковатого доппелькюммеля. Было заметно, что ликер пришелся ему по вкусу. Старичок сразу оживел, его бледные щеки, тронутые морозом, порозовели.
- Ну и метет! - приговаривал он, налегая на доппелькюммель. - Давно в наших краях такой метели не было! - добавил священник, опорожнил свою рюмку и налил новую из графинчика. - Что здесь произошло- то, объяснит мне кто-нибудь толком или нет? - обратился он к Никите Дмитриевичу Сысоеву.
- Князя Николая Николаевича убили, - ответил управляющий, - да самым что ни на есть жутким образом, - добавил он и перессказал отцу Макарию все, что случилось.
- Ужас-то какой, - перекрестился тот.
- Ух, и страху же мы натерпелись, - вставила свое слово Грушенька, поправляя толстую, густую косу.
- С вдовой надо бы побеседовать, - пробормотал отец Макарий в ответ, словно размышляя о чем-то. - Убивается, поди?! - посочувствовал он.
- Убивается, - подтвердила Грушенька.
- А одно это соседство с басурманами чего стоит! - воскликнула Грушенька и надула пухлые щеки. - Хорошо еще, их Лаврентий Филиппович под замок посадил, - добавила она. - А то страшно и шаг стало в доме ступить. Того и гляди где-нибудь гости дорогие зарежут, - проворчала ключница.
- Чего ты мелешь? - одернул ее Сысоев. - Тебя-то никто не спрашивает!
- Да, - вздохнул священник, поглаживая бороду. - Незнамо что в приходе творится! - добавил он, а потом повторил почти слово в слово то, что я уже слышал на конюшне от кучера. - Язычники у нас в имении завелись, - мрачно подвел черту отец Макарий.
- Запутанная это история, - заметил Иван Парфенович Колганов, поправляя концы своего шейного воротника, завязанные узлом.
- Действительно, запутанная, - подтвердил священник, устремив на Колганова пристальный взгляд по- старчески проницательных глаз.
Колганов под этим взглядом съежился и даже покраснел. Меня это, признаюсь, несколько удивило. Выходило, что отец Макарий Ивана Парфеновича в чем-то подозревал. Но не в убийстве же! Хотя... Не зря же Колганов так очевидно смутился! Однако я больше склонялся к мысли, что священнику известен был какой-то его тайный грешок, как я полагал, относительно невинный. На правах друга Иван Парфенович мог нередко гостить в имении Титова и исповедываться у местного священника.
Я уже подумывал над тем, как бы заствить отца Макария нарушить связующего его тайну исповедания, как Грушенька унесла в столовую на серебряном круглом подносе графин с ликером, священник вышел из- за стола и направился к овдовевшей княгиней Ольге Павловне, нуждающейся в утешении. Проходя мимо Колганова, он как бы зацепился рясой за его стул, склонился, чтобы ее оправить, и что-то шепнул Ивану Парфеновичу на ушко.
Я поджидал отца Макария у дверей княгини Титовой. Мне не было слышно, о чем они разговаривали, да я и не старался подслушать их разговор. Меня больше интересовало, что прошептал священник на ухо господину Колганову.
Наконец дверь отворилась. Из комнаты Ольги Павловны пахнуло нюхательными солями и ароматом ладана, которым, вероятно, пропахла ряса отца Макария.
Священник вышел из будуара вдовы.
- Что вы здесь делаете? - строго осведомился он, обращаясь ко мне.
- Мне надо с вами поговорить, - ответил я ему.
- Княгиня сообщила мне, что вы и ее уже замучили расспросами, сказал священник. - Так что же вам угодно знать?
- В чем исповедался вам Иван Парфенович Колганов, - ответил я отцу Макарию напрямик.
- Да вы с ума сошли! - воскликнул он, полный праведного негодования.
- Это имеет отношение к убийству? - осведомился я.
- Н-нет! - ответил отец Макарий. - И учтите, молодой человек, что я не собираюсь разговаривать с вами на эту тему! - отрезал он категорично и ушел исполнять свой долг в отношении покойника.
Мне не оставалось ничего другого, как временно отступить. Однако я был уверен, что рано или поздно, но этот вопрос обязательно прояснится.
Я решил удостоить визитом Миру и заодно разузнать, что ей известно об индийской жемчужине.
Мира встретила меня в муслиновом черном платье с атласным бие, круглый вырез ее короткого лифа был окаймлен рюшью из лент. Из под пышных рукавов верхнего платья выглядывали узкие, отделанные
