любезничает с Гродецким... Вы оказались правы, Яков Андреевич, - добавил японец со вздохом.
- А ты уверен, что он тебе не наврал? - осведомился я.
- Уверен, - ответил Кинрю, сохраняя каменное лицо. - Саша ко мне очень привязан. Я немного рассказывал ему о своей стране и наших обычаях, продолжил он, - и теперь мальчик ходит за мной по пятам! Иной раз я даже не знаю, как от него отделаться, - лицо моего Золотого дракона несколько просветлело. - Я обязательно расспрошу его подробнее, наверняка он знает про свою гувернантку что-то еще.
- Лучше бы ты присмотрелся к Гродецкому, - посоветовал я. - Что-то подсказывает мне, что без него в этой истории с платком Титова не обошлось...
- Я и сам собирался это сделать, - ответил мой Золотой дракон. - Да и за мисс Браун я буду присматривать, - добавил он.
- Бедный Кинрю, - Мира погладила японца по жестким стриженым волосам.
- Не стоит меня жалеть, - ответил японец, верный себе. - Я, пожалуй, пойду, - добавил он, - мне нужно быстрее вызволить вас из беды!
- Кинрю! - обратился я к нему. - У меня к тебе еще одна просьба.
- Какая? - на меня смотрели сосредоточенные, преданные глаза.
- Я хочу, чтобы ты переговорил с Грушенькой, - ответил я. - Мне кажется, ей известно нечто такое, о чем девушка умалчивает. Допустим, что из-за страха или потому что не осознает, какое это имеет значение!
- Почему вы так считаете? - серьезно спросил японец.
- Тебе не показалось странным, что она раньше времени позвала нас к обеду? - в ответ поинтересовался я. - По-моему, она хотела, чтобы мы быстрее ушли из комнаты мисс Браун. Меня интересует - почему? Зачем ей это понадобилось?
- Не знаю, - пожал плечами японец. - Возможно, в ваших словах есть смысл, - пожал он плечами.
- Поговори с ней, - я вновь повторил свою просьбу. - Мне кажется, она девушка хорошая, да и относится к нам неплохо. Думаю, что Грушенька не откажется нам помочь...
- Хорошо, - согласился Кинрю, - я сделаю, все что в моих силах, добавил он и вышел из комнаты.
Я услышал, как щелкнул дверной замок. Мы с Мирой снова оказались в темнице наедине друг с другом и своими отчаянными чувствами. Говоря откровенно, я всегда подозревал, что эта минута придет, боялся ее и всячески оттягивал.
Мира подошла к окну и отодвинула драпри. Оконное стекло было залеплено белыми снежными хлопьями, которые продолжали падать, как будто с разверзшихся небес. Но метель утихла, и это давало хотя бы какую-то надежду...
- Яков Андреевич, - обернулась Мира, - вы помните как и при каких обстоятельствах мы познакомились? - она улыбалась мне одной из своих самых нежных улыбок.
- Такое не забывается, - ответил я. Перед глазами у меня промелькнули джунгли, пламя костра и древний дворец раджи.
- Я обязана вам жизнью, - сказала Мира.
- Милая Мира, - я покачал головой в ответ, - ты давно оплатила свои долги!
- Возможно, - согласилась индианка, склонив голову на бок, и копна тяжелых, черных волос рассыпалась по ее плечам.
В эту секунду я подчинился внезапному порыву и обнял ее. Тогда я почувствовал на своих щеках ее слезы.
- Как это у вас говорится, Яков Андреевич, не было бы счастья, да несчастье помогло?! - вспомнила моя индианка известную русскую пословицу.
- Да, - коротко ответил я. Мне казалось, что я впервые увидел, насколько она прекрасна.
- Ты жалеешь? - спросил я ее, когда буря нашей страсти утихла, а за окнами забрезжил рассвет.
- Нет, никогда! - воскликнула индианка, ее черные глаза гневно блеснули. - Почему вы спрашиваете, Яков Андреевич? Это вы жалеете? - с горечью спросила она.
- Нет, - ответил я, хотя и не совсем искренне. Теперь я прекрасно понимал, что между нами никогда больше не будет тех светлых дружеских отношений, что были прежде. Я вполне сознавал, что не должен был этого допускать. К тому же мне очень не хотелось портить ей жизнь, но она, казалось, и не желала другого...
- Я так счастлива, - сказала моя индианка. - Теперь меня ничего уже не пугает, - добавила она легкомысленно и забралась на оттманку с ногами в изящных атласных туфельках, перевитых атласными летами. - К тому же, добавила Мира уверенно, - я не сомневаюсь, что Кинрю сумеет вытащить нас отсюда...
- Мне бы твою уверенность, - произнес я чуть слышно. Мне не хотелось ее пугать, но я сознавал, что положение наше очень серьезно, и если мне не удастся-таки доказать нашу с ней невиновность, то нам вряд ли поможет даже мой старинный приятель московский обер-полицмейстер Шульгин. - Я боюсь, что Гродецкий сделает все от него зависящее, чтобы мы с тобой, милая Мира, отправились по этапу в Сибирь! - тогда я еще и не догадывался, что эта участь так или иначе не минует меня.
- Почему он нас так ненавидит? - воскликнула Мира.
- Ты же у нас прорицательница! - усмехнулся я.
- Но если убийца Гродецкий, - вслух рассуждала моя индианка, - то он же нарочно подстроил все так, чтобы обвинили нас с вами! Готова даже поспорить, что это именно он посоветовал князю пригласить в имение Мадхаву с Агастьей на Рождество, чтобы нас обвинили в сговоре с ними... Яков Андреевич, - Мира устремила на меня долгий, пристальный взгляд, - по-моему, у вас появился враг и очень могущественный, - протянула она.
- Мне кажется, ты права, - вынужден был согласиться я.
Мира рассуждала очень логично. Она во всем и всегда разделяла со мною тяготы моего служения, и, по-моему, я даже любил ее. Мне снова вспомнились те самые белые перчатки, врученные мне при посвящении... Я поклялся себе отдать их ей, как только мы вернемся в столицу.
- Яков Андреевич, о чем вы задумались? - спросила Мира.
- О паре белых женских перчаток, - ответил я. Мне вспомнились слова обрядоначальника, обращенные ко мне, когда новообращенным вновь ввели меня в ложу для объяснения смысла обряда. Обрядоначальник протянул мне вторую пару перчаток и торжественно произнес: 'Вам надлежит избрать себе подругу, обручиться с нею, словно с невестою, сочетаться священным браком с премудростью, небесной девой Софией, и да станет она вам единой избранницей на долгие времена!'
- О каких-таких перчатках? - Мира чувствовала, что речь сейчас пойдет о чем-то безмерно важном, значительном, о том, что сможет изменить ее жизнь... - Ну, не томите же, Яков Андреевич! - взмолилась она.
- Это что-то вроде обручальных колец, - ответил я. - Только значит гораздо больше!
В этот момент за дверью послышались шаги, и щелкнул замок.
Разочарование, что я прочитал в глазах моей индианки, трудно, пожалуй, было бы описать словами.
Дверь открылась, на пороге стояли Кинрю и Грушенька.
- Какие гости! - обрадовался я.
- Грушенька все мне рассказала, - задумчиво произнес японец. - Сейчас она сама расскажет все, что ей известно, вам, Яков Андреевич!
- Правда?
- Да, - закивала Грушенька. - Мне это совсем нетрудно, - заулыбалась она.
- Тогда, - перешел я к делу, - может быть, ты объяснишь нам, почему поторопилась пригласить нас к обеду?
- Хорошо. Если это на самом деле важно, - серьезно произнесла она, перекинув свою толстую косу через плечо, - я объясню.
- Уж будь так любезна, - попросила индианка.
- Но я надеюсь, вы не выдадите меня, - сказала она.
- Разумеется, нет, - пообещала Мира.
