- Что творится в этом доме? - запричитал он, схватившись руками за лицо. - Ни соборовоть по- человечески нельзя, ни похоронить по православному обряду. Вот и еще одна душа наш бренный мир без исповеди покинула... продолжал сокрушаться отец Макарий.
- Да не печальтесь вы так, - со вздохом проговорил Никита Дмитриевич. - Она же лютеранка!
- Ну, - протянул священник, - это не особенно меняет дело! Все перед Всевышним едины.
Тем временем я обратил внимание, что из-за корсажа у Мери-Энн выглядывает крохотный уголок какой-то глянцевой бумаги. Я склонился над англичанкой и потянул за этот уголок, который оказался краешком элегантной визитной карточки.
- Что это? - встал в охотничью стойку Лаврентий Филиппович.
- Сейчас посмотрим, - ответил я и поднес находку к глазам.
Каково же было мое удивление, когда я понял, что держу в руках визитку Божены Феликсовны.
- Ну! - Медведев продолжал проявлять нетерпение. Но не мог же я сказать ему, что держу в руках визитную карточку моей любимой кузины, потому как эта информация только усложнила бы все это и без того запутанное дело, поскольку Лаврентий Филиппович счел бы визитную карточку Зизевской за доказательство моей причастности к гибели англичанки.
По моему же мнению, она только доказывала связь Гродецкого, которого индусы встречали в салоне Божены, с покойницей Мери-Энн.
- Визитная карточка, - ответил я и сделал вид, что имя Божены Феликсовны Зизевской мне ни о чем не говорит. Я надеялся, что Лаврентию Филипповичу ничего не известно о нашем близком родстве. Ее мать - Софья Андреевна Кольцова приходилась мне теткой. К счастью для меня, Божена Феликсовна носила фамилию отца.
- Дайте-ка ее сюда, - попросил квартальный.
Мне не оставалось ничего другого, как выполнить просьбу Лаврентия Филипповича Медведева.
Он взял ее в руки, повертел перед глазами, но так ничего и не сказал.
В гостиной нас уже дожидалась сама Ольга Павловна Титова, соизволившая, наконец, покинуть свой будуар. Глаза у нее по-прежнему были заплаканные, красные и припухшие. На них то и дело наворачивались слезы, искусанные губы дрожали, княгиня хлюпала носом и постоянно подносила к лицу батистовый платок.
- Яков Андреевич, - всхлипнула она, как только увидела меня, - вы уж извините старуху... Такое горе! - запричитала княгиня. - Такое горе! Оно мне глаза затмило, - простонала Ольга Павловна и снова заплакала. Княгиня, и в самом деле, выглядела постаревшей на десять лет. Словно и не она бесчинствовала совсем недавно в Мириной комнате. Блеск, питаемый ненавистью, в ее огромных карих глазах померк. В ней словно надломился какой-то внутренний стержень, и я чувствовал, что эта властная некогда женщина никогда уже не станет прежней.
- Ничего, ничего, - успокоил я ее. - Я понимаю, княгиня! Вам очень тяжело!
- Да, - кивнула Титова. - Кто бы мог подумать, что такое случится?!
Я заметил, что Ольга Павловна вертит в руках бархатную коробочку и словно не решается что-то сказать.
- Не зря говорят, что жемчуг дарить нельзя, - вздохнула она. Особенно на Рождество!
- Это еще почему? - спросил Лаврентий Филиппович.
- Примета плохая, - растолковала княгиня. - К слезам...
- Вы верите в приметы? - спросил Гродецкий, который только что вошел в гостиную.
- А как тут не верить-то? - снова всхлипнула Ольга Павловна. - Только вот... - княгиня замялась.
- Что 'только'? - насторожился Медведев, не отрывая взгляда от коробочки, которая заворожила его. Я заметил, что и Станислав нет-нет да и глянет на нее.
- Не моя это жемчужина! - воскликнула княгиня Титова.
- То есть как это не ваша? - закашлялся Лаврентий Филиппович.
- Так вот, - развела руками княгиня, - не моя! Коробочка-то, конечно, от нее...
- И как же вы ее отличили? - не удержался от вопроса Гродецкий. Я обратил внимание, что Станиславу изменило его обычное самообладание. Кстати, Лаврентий Филиппович тоже бросил на Гродецкого пристальный взгляд бледно-голубых глаз.
- На моей жемчужине было несколько неровных царапинок, - сказала княгиня. - Да и блеск у нее был другой, - добавила она и задумалась, подбирая нужное слово, - ... шелковистый какой-то, что ли, - пожала плечами Ольга Павловна. Она раскрыла коробочку, и все взоры обратились на перламутровую жемчужину редкостной красоты.
- А вам это не кажется? - спросил Медведев.
- Нет, - покачала головой в чепце княгиня Титова, - не кажется. Николай Николаевич говорил, что таких жемчужин всего лишь две...
- Что вы говорите? - пробормотал Лаврентий Филиппович.
- Раз есть вторая, - сказала Ольга Павловна, - то, возможно, это она и есть, - заключила княгиня.
- Но... - Гродецкий изменился в лице.
- Князь даже говорил мне, - продолжала княгиня, - что знает ее владельца. Только имени вот его не называл, - сокрушалась она.
Я готов был поспорить, что Николай Николаевич Титов имел в виду господина Гродецкого.
- А коробочка ваша? - осведомился я.
- Да, - подтвердила Ольга Павловна, - я ее сразу узнала! Вот, показала она. - Видите? Это наши инициалы, - на дне бархатного футляра были выгровированы княжекие вензеля.
- Позвольте-ка поближе взглянуть, - попросил Лаврентий Филиппович.
Ольга Павловна покорно передала ему коробочку с жемчужиной.
- Ну и ну, - покачал головой Медведев. - Не знаю уж что и думать! проговорил он, разглядывая несложный шифр. - И когда же вы, Ольга Павловна, это определили? - осведомился квартальный.
- Как только вы мне вернули футляр с жемчужиной, - сказала княгиня. Я ее рассматривала, рассматривала; плакала, плакала, ну и...
- Вы абсолютно уверены? - спросил я Титову.
- Да что вы все заладили: уверена - не уверена?! - вдруг взорвалась Ольга Павловна. - Князя-то все равно теперь не вернешь! Я уж и пожалела, что вам об этом сказала! - воскликнула княгиня всердцах. - Жемчужина-то моя подаренная все равно не отыщется, а тема для сплетен будет! - заявила она уверенно.
- Неужели князя убили из-за жемчужины? - удивился отец Макарий.
Но никто ему ничего не ответил. Даже Медвдев смолчал. Все присутствующие терялись в догадках.
Чуть позже в гостиную пришли и Мира с Кинрю. Княгиня Ольга Павловна по-прежнему сторонилась моей индианки, но, тем не менее, и ей принесла свои извинения, хотя в глазах у Титовой все еще горел огонек недоверия.
Через некоторое время мужчины под руководством отца Макария перенесли тела для отпевания в княжескую часовню, скромную маленькую молельню без алтаря, которая находилась на территории имения.
Процессию возглавляла княгиня Титова, глаза у которой по-прежнему были на мокром месте. Она то и дело принималась рыдать. Под руку Ольгу павловну поддерживала снова приближенная к барыне Грушенька.
- Ох, что творится в этом имении?! - снова запел свою песню отец Макарий, который шел чуть позади меня. Он отставал всего на полшага, но голос его доносился до меня словно издалека. Священник простыл и оттого, наверное, сильно хрипел. Он откашлялся и продолжил:
- Приезжал тут намедни один проходимец...
- Что за проходимец? - заинтересовался я.
- Не знаю, - отец Макарий пожал плечами. - Не видел я его, - добавил он. - Бабы рассказывали деревенские. Спаивал местных мужиков.
- За каким таким интересом? - осведомился я, поправляя ворот пальто. За шиворот мне падали жесткие, колючие снежинки.
