Мое внимание невольно привлекла к себе Мери-Энн. Она бросила такой пламенный взгляд на Гродецкого, что меня это привело даже в некоторое замешательство. Я никогда не относил себя к снобам, но... Что может быть общего между Станиславом и анлгичанкой - гувернанткой?! Я чувствовал, что здесь что-то не так, и мысленно распекал Кутузова за то, что он ничего мне не объяснил, и я вынужден был поэтому ощущать себя безоружным!
Тогда мне пришло в голову внимательнее присмотреться к Гродецкому, а заодно и к обаятельной гувернантке мисс Браун. Она совсем не справлялась с детьми, которые бесились в гостиной, как маленькие чертенята.
Наконец Титов пригласил всех в зал, где стояла елка, вся разукрашенная шарами, игрушками и конфетами в красивых блестящих обертках и увенчаная разноцветными лентами. Князь Николай Николаевич сам лично снял с дерева покров Изиды и зажег изящные свечки.
Дети в восторге занялись полученными подарками, и только тогда гувернантке все-таки удалось их увести.
Я не переставал наблюдать за Станиславом, который никак не прореагировал на то, что мисс Браун ушла. Он вообще вел себя так, будто ее не замечал, как это и было положено рафинированному человеку из общества.
- Что-то брахман запаздывает, - заметил Лаврентий Филиппович, постучав себе по часовому циферблату. Он посмотрел в окно - метель разыгралась совсем не на шутку!
- Как бы не стряслось чего, - встревоженно проговорила княгиня, выглядывая в окно. - Вьюжит-то как! - выдохнула она.
Всем сразу поневоле вспомнилось мрачное Мирино предсказание.
- Скучно, - вздохнул Гродецкий.
- А вы ожидали циркового атракциона? - язвительно осведомилась княгиня Титова.
- Нет, но... - Станислав поправил галстух.
- А вы позовите Грушеньку, - предложил Колганов. - Она нам и погадает... Повеселит! - Иван Парфенович хрипло рассмеялся над собственной шуткой.
Ольга Павловна изменилась в лице. Она побледнела и снова присела на оттоманку.
- А что Грушенька? - не понял поляк.
- Я что-то не то сказал? - недоуменно осведомился Колганов.
- Это все нервы! - объяснил Николай Николаевич. - Дамская болезнь!
В ту же секунду в гостиную вошел еще один незнакомец. На вид ему было около сорока лет, держался он уверенно, но что-то все-таки выдавало в нем простое происхождение. Я бы определил его как 'человека из народа'. Однако было заметно, что человек этот немало добился в жизни.
- Николай Николаевич, - обратился незнакомец к Титову. - Подъезды-то все к имению занесло, как бы беды какой не вышло... Гости-то какие еще ожидаются? - нахмурился он.
- Вот незадача-то! - покачал головой Титов. - Что же теперь с брахманом-то стряслось?
- Замерз где-нибудь в степи, - высказал свое предположение поляк, наделенный негласными полномочиями.
Мира передернула оголенными плечами.
- Какой ужас! - с дрожью в голосе проговорила она.
Николай Николаевич представил незнакомца:
- Сысоев Никита Дмитриевич - наш управляющий.
Через некоторое время в дверях снова появился красный лакей.
- Индийцы пожаловали, - поклонился он. - Карета у них где-то в дороге застряла, - добавил лакей. - Занесло ее, завьюжило... Так они пешком добирались!
- Ну вот и не сбылось предсказание, - облегченно вздохнул Титов, перекрестившись.
Мира пожала плечами.
- Слава Варуне! - прошептала она.
Насколько мне было известно, Варуна был воплощением безграничной силы богов. Бог - судья! Именно он карал и миловал...
- Крита - удел того, кто странствует, - чуть слышно добавила моя индианка. Я понял, что она имела в виду золотой век. Мне вспомнились строки из 'Брахман' - древнеиндийских священных книг, которые дополняли 'Веды' и толковали ведические ритуалы. Кто-кто, а Мира хорошо разбиралась в священных текстах!
- Что вы там такое шепчете? - поинтересовался Владислав Гродецкий. Скажите вслух! Нам всем все это безумно интересно! - его голубые глаза пронзительно блестнули.
Мира исполнила его просьбу:
'Кали-век - это век лежащего, Двапара - того, кто поднимается, Трета - в долю достается вставшему, Крита - вот удел того, кто странствует!'
- Что это? - изумилась Ольга Павловна.
- Железный век, медный, серебряный и золотой... - ответил черноглазый гость во фраке, который неожиданно вырос в дверях. Чуть позади стоял с поклажей в руках его слуга в национальном индийском костюме. У них у обоих зуб на зуб не попадал.
- Это и есть ваши индусы? - усмехнулся Гродецкий.
- Они и есть, - добродушно кивнул сединами князь Титов. - Григорий! крикнул он лакея. - Проводи господ иностранцев в отведенные для них комнаты! А вы, господа, переоденьтесь, - обратился Николай Николаевич к брахману и его спутнику, - и присоединяйтесь к нам! Мы ждем вас к ужину! Григорий! Вели Грушеньку позвать!
- Что еще за Грушенька? - удивился поляк. Он так еще до сих пор и не узнал всей истории с гаданием.
- Ключница, - ответил Николай Николаевич.
Через несколько минут в гостиную впорхнула молоденькая еще совсем девушка в руском платье, с длинной льняной косой, которая спускалась у нее ниже пояса, с веснушчатым носом уточкой и улыбчивыми серо-голубыми глазами.
- Что прикажите, барин? - весело спросила она.
- Стол накрывай! - распорядился князь Николай Николаевич. - На одиннадцать персон! То есть... двенадцать, - поправился князь, вспомнив о гувернантке.
- Да вы либерал! - воскликнул Гродецкий и деланно рассмеялся. Я готов был поспорить на сотню империалов, что поляк неровно дышит к хозяину, а, проще говоря, на дух его не переносит. Причины этой его неприязни мне захотелось вдруг выяснить. Я подавил в себе это подспудное желание и отправился в столовую, где должен был состояться праздничный ужин, вслед за всей нашей честной компанией,
В большой мраморной зале Грушенька сама накрывала на стол, расстелив на нем льняную скатерть с камчатым узором по китайскому шелку. Ключница ловко справлялась сама и без помощи официантов. В имении князя Титова порядки были заведены по-простому, по-деревенски. Я был наслышан, что Николай Николаевич этим очень гордился.
Стол был сервирован на двенадцать кувертов, столовых приборов, предназначенных для одного человека.
- Главное - это все-таки сервировка! - изрекла Ольга Павловна, глядя на столовое серебро.
- А кто такие эти брахманы? - спросил Колганов, усаживаясь за столом возле хозяина. Он посмотрел в окно и нахмурился. Темнело, метель мела все сильнее, и не было видно никакого просвета. Я проследил за его взглядом, мне казалось, что снег чертил на стекле изломанные кресты. Они напомали мне розенкрейцеровские символы... Во всем виделись мне дурные знаки, и я должен был признать, что становлюсь суевернее моей индианки.
- Ну... - задумался Титов. - Это что-то вроде наших священников, объезжающих после рождественской обедни со своим причтом приход для христославства.
- Но у нашего-то брахмана только один слуга, - неожиданно заметил Кинрю.
- Это вы верно, господин японец, подметили, - поддакнул Гродецкий.
Тогда в разговор наконец-то вмешалась Мира:
- Хотар, адхварью, брахман и удгатар - это четыре главных жреца исполнители основных ведийских
