— Н-да.
— Не бойся, — с усмешкой сказал ему Александр Борисович. — Побег с применением холодного оружия организовывать не буду.
Конвоир только хмыкнул и отвернулся. Турецкий тотчас потерял к нему интерес.
— Как Ирина?
— По-прежнему где-то здесь же. Только, как говорят уголовники, «на больничке».
— Диагноз?
Щеткин на секунду задумался, потом пожал плечами:
— Пока неясно. Вроде как приступ панкреатита. В любом случае в больнице лучше, чем в камере.
Турецкий вздохнул:
— Это точно. Ты ее видел?
— Нет. К ней Катя пойдет, постарается выяснить, что с ней, как помочь.
Мужчины помолчали. Щеткин видел, что ситуация с Ириной приносит Турецкому большие страдания, но утешить было пока нечем.
— Меркулов, Плетнев узнали что-нибудь? — спросил Александр Борисович.
Лицо Щеткина стало еще мрачнее.
— Саш, мы делаем все, что можем.
— Алиби подтвердили?
Щеткин покачал головой:
— Пока нет. Клиент, с которым ты был в тот вечер, по-прежнему прячется от нас. Есть информация, что он смылся из Москвы.
— Черт…
— Но мы его достанем. И алиби твое подтвердим, будь уверен.
Тем временем в том же здании, но в другой комнате для свиданий, сидели две женщины (не считая конвоирши — дамы мощной комплекции и гренадерского роста). Эта комната была еще теснее и обшарпаннее, чем предыдущая. Простой стол, два стула — вот и вся мебель.
Первую женщину, усталую и бледную, звали Ирина Турецкая, вторую, румяную и жизнерадостную, Катей. Катя говорила, а Ирина устало слушала, сохраняя на осунувшемся лице выражение приветливости.
— Ох, Ирка, — говорила Катя радостно, — у меня ни разу такого не было, как сейчас. Как будто в сказку попала. Хотя сама знаешь — всякое было… и такое, и сякое, и разэтакое…
Ирина кивнула:
— Да, бывало! — Она через силу улыбнулась подруге.
— А тут… — продолжила жизнерадостный лепет Катя, не обращая внимания на болезненное выражение, то и дело мелькавшее на лице подруги. — В общем, рассказываю. Осталась я вчера у него ночевать. Впервые. Утром — он на работу, я на работу. Из дома вышли, он вдруг говорит: постой тут, подожди меня.
Ирина сделала удивленное лицо.
— Ничего себе!
— Ну вот, — продолжила Катя, — а я стою и думаю: куда это он? К ларькам пошел. А сигарет у него — полная пачка. И вот он возвращается… — Катя сделала паузу и восторженно закончила: — С такущим букетом роз! Таких роз-роз-роз!
Катя развела руки, показывая размер букета.
— Представляешь?!
— Здорово! — выдохнула Ирина. Катя кивнула и повысила голос:
— Представляешь мое изумление! И говорит: прости, вчера к тебе опаздывал, цветов не успел купить. А я говорю: ничего, Петь, утром даже приятнее… А они с Плетневым все этого Сашкиного клиента хотят поскорее достать. Алиби-то у него есть, но пока подтвердить некому…
— Осторожнее, девушка, — угрюмо проговорила монументальная женщина-конвоир.
Катя обернулась, и их взгляды встретились. Некоторое время женщины смотрели друг другу в глаза, потом конвоирша пожала плечами и отвела взгляд.
— Ну и вот, — продолжила тараторить Катя, — я и говорю: подтвердить алиби Саши…
Женщина-конвоир угрюмо кашлянула в кулак и сказала:
— Заканчиваем общение, полторы минуты осталось.
Ирина усмехнулась.
— Видишь, Кать, как про алиби заговорили, так сразу общение закончилось. Прямо концлагерь.
— Осторожнее, девушка! — снова сказала конвоирша, на этот раз гораздо суровее, чем в первый.
Катя небрежно скользнула по ней взглядом, фыркнула и вернулась взглядом к Ирине.
— Ты главное-то скажи: диагноз уже есть? Ирина печально качнула головой:
— Нет. Диагноза пока нет.
— Заканчиваем общение! — рявкнула женщина-конвоир. — Прощаемся, девушки, прощаемся!
— Ну, ладно, подруга, не скучай! — Катя поднялась со стула, перегнулась и чмокнула Ирину в щеку. — Прорвемся! С нашими мужчинами не пропадешь, ты ведь знаешь!
— Знаю, — кивнула Ирина. — Потому и держусь.
8
В баре, куда все трое зашли, чтобы пропустить по рюмке граппы и чашке крепкого кофе и прийти в себя, Дрюля неожиданно воскликнул:
— Чел, я что вспомнил! У Рю ведь был кинжал!
— Какой кинжал? — насторожился Плетнев.
— Да такой, старинный. Рю говорил, что он ему по наследству достался — от отца, а тому — от деда. В общем, семейная реликвия, или как там это у них, японцев, называется?
— Почему ты вспомнил про этот кинжал? — спросила Мила.
— Потому что я видел его за день до смерти Рю, — ответил ей Дрюля.
Плетнев и Мила переглянулись.
— Как видел? — спросила Мила. — Где?
— Да в офисе. Рю его зачем-то притащил. Ну, то есть, он его и раньше притаскивал, но лишь затем, чтобы мне показать. У нас тогда с ним спор вышел по поводу старинного оружия. Ну, он ведь парень был суровый и честный. И, чтобы не быть голословным, притащил эту железяку.
— Рассказывай дальше! — потребовал Плетнев.
— А чего рассказывать? — Дрюля пожал плечами. — Больше, пожалуй, нечего. Просто сегодня утром я видел этот кинжал у Рю в руках. Он его достал из портфеля, развернул тряпочку — он в тряпочку был завернут, — повертел в руках и снова в портфель запихал.
— А ты откуда знаешь? — поинтересовалась Мила.
Дрюля слегка покраснел.
— Да уж знаю, — сказал он смущенно. — Видел. Подошел к его столу, хотел окликнуть, но не успел. Вижу, он штуковину эту разглядывает. Ну, а потом… не хотелось его смущать. Да и нарываться на неприятности не хотелось. Слишком уж он был суров в последние дни, после смерти Икэды.
— Вот, значит, как, — задумчиво проговорил Плетнев. — Мне нужно кое-кому позвонить.
Он достал из кармана мобильник и быстро набрал нужный номер.
— Алло, Петь… Да, я. Слушай, у меня к тебе просьба. Недавно на рельсах нашли мертвого японца — некоего Рю Такахаси из компании «Ти Джей Элекроникс»… Подожди, не перебивай. Узнай, пожалуйста, если это возможно, не было ли у него в портфеле кинжала… Нет, ты не ослышался, именно кинжал… Да,
