конечно, буду на связи… Жду!
Плетнев отключил связь и убрал телефон в карман.
— Ну вот, — сказал он. — Теперь остается только ждать.
Дрюля отпил граппы, поморщился и сказал:
— Жалко парня. Он мне больше всех нравился. Честный был.
Плетнев и Мила ничего на это не сказали.
— Нет, правда, — снова заговорил Дрюля. — Будь он русским, мы бы подружились. Ну, то есть, мы и так были друзья… почти.
— Почему почти? — спросила Мила.
— Ну… — Дрюля замялся. — Все-таки они, японцы, другие. Другая культура, и все такое. Никогда не знаешь, какие мысли у японца в голове.
— Как у шпиона, — произнесла с мрачной иронией Мила.
— Точно, — кивнул Дрюля. — Думаю, с нами, русскими, им было легче, чем нам с ними. Мы-то ребята откровенные, камень за пазухой не носим.
— Сразу бьем этим камнем по голове, — заметил Плетнев.
— Вот-вот, — поддакнул Дрюля. — А японец может целый вечер с тобой пить и болтать по-дружески, а потом выяснится, что в этот вечер он был на тебя смертельно обижен. Но даже виду не подал.
Они снова помолчали.
— Что будем делать дальше? — спросил Дрюля. — Мне не терпится найти подонка, который сбросил Рю с моста.
— И ты знаешь, как это сделать? — поинтересовался Плетнев.
— Я — нет. Но вы ведь сыщик. У вас должны быть эти… как их… версии!
— У меня нет версий, — сказал Плетнев. — И не может быть. Я еще не вошел как следует в курс дела.
— Медленно входите, — насмешливо заметил Дрюля. — Надо бы прибавить пару.
В кармане у Плетнева зазвонил телефон. Дрюля и Мила встрепенулись и уставились на карман. Плетнев достал мобильник, нажал на кнопку связи и приложил трубку к уху.
— Да, Петь… Так… Так… Да нет, просто один из коллег Рю видел, как тот сегодня утром засовывал в портфель нож… Да нет, не уверен… Хорошо, пока.
Плетнев медленно убрал телефон в карман.
— Ну? — нетерпеливо спросил Дрюля. — Что он сказал? Был в портфеле кинжал или нет?
Плетнев покачал головой:
— Нет. Ничего похожего. Только деловая документация.
— Ну дела! — возбужденно воскликнул Дрюля. — Выходит, его и вправду убили!
Плетнев пристально посмотрел на программиста и сухо осведомился:
— Откуда такая уверенность?
— Ну, смотрите сами. Рю притащил на работу кинжал. Значит, он кого-то боялся. Но не на работе. В офисе-то кинжалом не особенно помашешь. Значит, он собирался встретиться с кем-то вне офиса, во время ланча. Рю взял кинжал с собой, сунув его в портфель. На мосту злодей напал на него. Рю пытался отбиваться кинжалом, но злодей выбил этот кинжал у него из рук. Как говорил один одессит — картина маслом!
— Гм… — Плетнев задумчиво почесал ногтем переносицу. — Ну, и где теперь этот кинжал? Ведь на месте происшествия его не нашли.
— Ясен перец, не нашли! Кто-то из прохожих поднял его и утащил с собой. Вещь ценная и красивая. Сразу видно, что антиквариат.
— А может, Рю оставил этот кинжал на работе? — предположила Мила.
Дрюля отрицательно потряс головой:
— Ни в коем случае. Рю ни за что не оставил бы его на работе. Это же кинжал деда, а все, что связано с родственниками и предками, для Рю — святое!
9
Камера была совершенно заурядная, рассчитанная на шесть человек. Но на всем — на вещах, на стенах, на кроватях и на людях — ощутимый налет затхлости и заброшенности, словно тонкий слой пыли.
Александр Борисович никогда не считал себя человеком разборчивым и капризным, но торчать в камере было по-настоящему отвратительно. Он старался не смотреть на сокамерников — слишком уж грустные мысли навевали их физиономии. Общаться с ними у Турецкого тем более не было желания.
Особенно один, похожий на гориллу. Таких обычно подсаживают в камеры, чтобы ломать упорных. Во время свидания с Меркуловым Турецкий попросил его узнать об этом мужике. В одной из книг Турецкий получил эту информацию. И теперь он лежал на «шконке» и читал книгу «Эти странные японцы». Рядом лежала книга «Путь самурая», уже заложенная в нескольких местах листками бумаги.
Книги не только снабжали Александра Борисовича необходимой информацией, но и отвлекали от душной камерной «бытовухи», окружающей его со всех шести сторон.
Турецкий читал о японцах с интересом. Его всегда интересовали эти люди, живущие на островах, в своем замкнутом, довольно скудном мире, и выковавшие свой особый национальный дух, как выковывают клинок меча.
Самураи, ниндзя, сегуны, микадо… — история островного народа была трагична, но вместе с тем торжественна и величественна, как миф о древних богах. Особенно Турецкому импонировал обычай самураев, запрещающий им нападать на противника внезапно и со спины. Нужно было непременно вызвать противника на бой, дать ему понять, что ты готов обнажить свой меч для схватки. В этом было много благородства, не свойственного европейцам и американцам.
Однако Александр Борисович был в камере не единственный человек, заинтересовавшийся книгой о японцах (хотя речь в данном случае идет не столько о книге, сколько о ее пестрой глянцевой обложке).
На соседней шконке, свесив на пол огромные босые ноги, сидел тот самый медведеподобный верзила, метра под два ростом и столько же в обхвате. На нем были спортивные штаны и черная майка. Толстые руки покрыты наколками, обилие и разнообразие которых говорило о долгой и увлекательной жизни на зоне и в тюрьме. Физиономия у уголовника была туповатая, небритая и какая-то помятая, словно однажды по ней проехался каток и следы от того катка до сих пор не стерлись.
Уголовник смотрел на Турецкого, усмехался и скреб пятерней затылок.
— Эй! — окликнул он наконец. Турецкий не откликнулся.
— Эй, с книгой! К тебе обращаюсь! Александр Борисович отвлекся от книги и посмотрел на верзилу.
— Что читаешь, следак? — осведомился тот, ухмыляясь ухмылкой, похожей на звериный оскал.
«Смотри, и это знает», — подумал Турецкий. Он показал уголовнику обложку книги и снова углубился в чтение.
— Ох ты! — хмыкнул верзила. — Про япошек, значит? И чего пишут?
Александр Борисович нахмурился и прочел вслух:
— «Сочетание белого цвета с красным цветом японцы воспринимают как праздничное, нарядное. Однако сам по себе белый — цвет траура».
Тот ухмыльнулся, поглядывая на Турецкого недобрыми глазами.
— Ну, и у нас тоже… тапочки белые — для покойников, — пробасил он.
Турецкий улыбнулся.
— Верно. Думаешь, это мы у них позаимствовали?
Верзила посмотрел на сокамерников и кивнул на Турецкого.
— Слыхали? «У них»! Чего сразу «мы у них». А если они у нас? — Верзила вперил в лицо Турецкого
