— Нет, — произнес он. — Это глупая самонадеянность.
Плотник почесал бороду. Он был по-своему добрым малым. Боцман ему нравился и ему хотелось поскорее избавиться от своей унизительной обязанности, но сейчас это было невозможно. Он глубоко вздохнул и расправил плечи.
— Когда я был ребенком, — начал он, — я слышал историю об одном человеке. Его звали Майлс Филипс. Его выбросили на берег в Мексике или где-то там. То, что ему пришлось выстрадать от рук индейцев или испанцев, может любого научить благоразумию. Они бросили его в тюрьму и морили голодом. Они до полусмерти замучили его инквизицией. Многих из тех, кто был с ним они убили или отправили на каторжные работы. Его самого и некоторых других они продали в рабство. Его мучения были ужасны. Но тут до него дошли слухи, что в тех морях плавает сэр Фрэнсис Дрейк, и тогда он убежал, чтобы присоединиться к нему. Но они поймали его, этого Майкла Филипса, заточили в кандалы и снова бросили в тюрьму, но ему еще раз удалось бежать. Бог помогал ему. Он сумел освободиться от коков и добрался до Англии. Но выстрадал он много: злые москиты, пытки индейцев, испанцев, инквизицию и еще много чего. Один старик, который знал Майлса Филипса, говорил мне, что вся его история рассказана в книге господина Хэклсута. И каждый, кто умеет читать, может сам в этом убедиться. Читать я не умею, но заучил эту историю наизусть, чтобы не повадно было убегать с корабля на незнакомую землю.
Филип Маршам не слышал и половины из того, что говорил плотник. В его ушах все еще стояли те крики. Они больше не повторялись. На палубе воцарилась тишина, нарушаемая только размеренным рассказом плотника. Юноша перебирал в голове все события и тщетно пытался найти объяснение крикам.
— Расскажите мне, — произнес он, — что случилось на берегу.
Плотник рассмеялся. Он был доволен тем, что ему удалось отвлечь мысли боцмана от происходящего.
— Ничего особенного. Они хотели заставить нас положить оружие у дверей, но Старик слишком умен, чтобы его можно было так просто обвести вокруг пальца. Он улыбался, раскланивался и пожимал им руки. Я держал ухо востро. Я понимаю испанскую речь, хотя выучить их язык мне стоило больших усилий и времени. Я услышал, как кто-то сказал по-испански: «Да, это он.» Я подумал про себя: Да поможет нам небо! Где я слышал этот голос?». Потом меня осенило и я спросил ребят: «Кто из нас знал, что этот парень, Вилли Конти, говорит по-испански?» Старик услышал меня, повернулся и в темноте различил лицо Вилли. Ты знаешь его — хитрый и ловкий, но вспыльчивый. «Это наш человек!» — закричал он. «Схватить его!». Я стоял ближе всех и сразу же бросился туда. Они уже не могли остановить нас или помешать. Старик, который тоже слышал слова Вилли Конти, закричал: «Назад, к лодке, ребята!» Сам посуди, Вилли Конти указал на нас и тем самым предал. Мы бросились назад к лодке, таща за собой Вилли. Все произошло так быстро и внезапно, что у них даже не было времени опомниться и сообразить, что к чему.
— Кто были другие англичане?
Плотник недоуменно посмотрел на юношу:
— Англичан там не было.
Фил встал и начал прохаживаться по палубе. Плотник и другие матросы наблюдали за ним. Одни ворчали и недоверчиво перешептывались. Другие успокаивали их.
— Нет, он надежный парень. Просто они были друзья, — услышал Фил чей-то голос.
Лицо плотника не выражало никаких чувств. Он не улыбался и не хмурился. Его заботили только собственные интересы. То, что происходило в каюте, его не волновало. Он относился в этому спокойно. К тому же он недолюбливал беднягу Вилли, но вот к его другу выражал искреннюю симпатию и его беспокоило, что Филип принимает несчастье Вилли Конти так близко к сердцу.
— Иди сюда, парень, — обратился он к Филу. — Сядь и посмотри, какая хорошая ночь.
Фил облокотился на перила, запустил руки в волосы и, покусывая губы, пристально смотрел в сторону далекого берега Кубы.
Он не боялся ни индейцев, ни насекомых, ни инквизиции. Было другое, что пугало его намного больше.
Он больше не мог выносить тяжелых хрипов, доносившихся из каюты. Он повернулся. В руке у него блестел кинжал, но плотник уже схватил его.
— Не надо, парень, не надо! — прошептал он.
Фил знал, что плотник делал это не со зла и не мог заставить себя пустить в ход кинжал. Хотя только с его помощью он мог вырваться из цепких рук, которые крепко держали его. Некоторое время они раскачивались так из стороны в сторону. Другие матросы поспешили на помощь к плотнику, но тут дверь каюты открылась. Оттуда раздался хохот и голос Старика:
— Положите его здесь и крепко привяжите к мачте. Он должен благодарить меня за то, что я милостив.
ГЛАВА 18
МИЛОСТЬ ТОМА ДЖОРДАНА
В полдень корабль бросил якорь в широком заливе. С берегов его окружали горы и леса, образуя удобную и просторную гавань. Время тянулось медленно. «Роза Девона» спокойно покачивалась на волнах. На берегу ветер шелестел листьями деревьев. Дождевые потоки с гор усиливали течение и оно серебряными бликами светилось на солнце. На палубе, прикованный к мачте, лежал Вилли Конти. Нол Крейг сидел на страже около него и смотрел, чтобы никто не подходил и не пытался заговорить с Вилли. А недалеко от них плотник что-то вымерял, пилил и строгал. Разложив перед собой инструмент, он делал гроб.
Рядом с ним лежали гвозди. Он брал их и сколачивал гладкие, обструганные доски. По палубе разносился стук: «Тук-тук-тук». Матросы переглядывались. Кто-то посмеивался и говорил, что Старик редкий злодей. Старик вышел из своей каюты и даже не взглянул на прикованного к мачте юношу. Он долго наблюдал за плотником. Лицо его было мрачно. Потом с серьезным видом он подошел и встал рядом с Филипом.
— Есть люди, которые хотели перерезать этому парню глотку, — произнес он, — другие предлагали сжечь его на столбе или живьем содрать с него кожу. Но у меня доброе сердце и по натуре я милосердный человек. Да, он нарушил клятву и подло нас предал, но я не держу на него зла. Пришлось просто выкрутить ему руки, чтобы выудить из него признание. Больше он мне не нужен. Повторяю, я не держу на него зал. Я даже приказал сделать для него гроб. Ты когда-нибудь видел гроб лучше?
Что можно было бы на это ответить? Старик снова держал корабль в своих руках, несмотря на все прошлое недовольство и возмущение матросов. Его иронии они боялись больше, чем его гнева.
С наступлением темноты они пустили гроб в лодку, куда потом один за другим спустились матросы.
— Давай, боцман, — спокойно и торжественно произнес Старик. — Здесь есть еще одно весло.
Филу не оставалось ничего другого, как спуститься в лодку вместе со всеми и занять свое место у весла. В паре сидел плотник. Юноша взял весло и поставил его между коленями.
Посередине лодки лежал гроб. Всего было четыре весла, по два с каждой стороны. Рядом с каждым гребцом сидел еще один матрос. Двое сидели на носу. Еще двое и Старик — на корме. Вилли Конти положили на дно лодки перед стариком. Руки и ноги юноши были связаны.
Лодка отошла от корабля. Матросы налегали на весла, а Старик руководил ими. Лодка была перегружена, глубоко осела в воду и двигалась медленно.
Над ними кружили и монотонно жужжали москиты. Лодка мягко скользила по воде. Волны плескались о прибрежный песок. В пальмах шуршал ветер. На фоне звездного неба величественно возвышались горы. Это было то самое место, в котором человеческая душа раз и навсегда могли обрести покой. Но мало кто из них предавался сейчас подобным философским размышлениям. Натура человека загадочна и непостижима. Простое жужжание москитов может отвлечь его от мыслей о Вселенной и необъятной красоте мира.
Матросы отмахивались от комаров и громко ругались. Старик приказал им замолчать и продолжать грести. Они подошли уже близко к берегу, но высаживаться еще было рано.
Шло время. В тишине слышался только шум ветра, плеск волн и тяжелое дыхание матросов. Старик стоял на корме и выбирал место, где можно причалить лодку. Кто-то из матросов тоже глядел на берег. Тем временем Вилли Конти, связанный по рукам и ногам, незаметно шевелился на дне лодки. Он подтянул ноги таким образом, чтобы найти точку опоры. Неожиданно для всех он подпрыгнул и упал на спину рядом с
