маленькие беседы с вами чрезвычайно интересными.
Она взглянула на меня и очаровательно улыбнулась. Она стояла за колонной. Муж не мог видеть ее лица.
- Мне не нравится, что вы считаете нас врагами, - произнесла она. - Я сказала бы, что мы скорее солдаты, случайно сражающиеся во вражеских станах. Мы воюем, исполняя наш долг. Следовательно, мы враги только в силу долга. Но это не должно влиять на наши личные отношения.
- Собственно, это верно, - откровенно сказал я, - никогда в жизни я не мог бы испытывать настоящей вражды к человеку, играющему в гольф так прекрасно, как ваш муж.
- А как обстоит дело со мной? - спросила она, стараясь казаться наивной.
- Вы вынуждаете меня быть откровенным, - ответил я, - никто не смог бы серьезно ненавидеть такую прекрасную женщину.
Она тихонько рассмеялась.
- Вы льстец, сэр Норман; ваши комплименты ударяют в голову, как аромат роз и бенедиктина. Я начинаю подозревать в вас змея, который угрожает нашему утопическому раю.
- Возвращаясь к вашему замечанию относительно гольфа, - прервал ее муж, - хотите завтра утром сыграть партию?
- Охотно, - сказал я.
- В десять.
- Буду ждать вас в клубе.
- Мы здесь обычно рано ложимся спать, - заметил он вскользь.
Я поднялся: в смысле этих слов трудно было ошибиться. Я распрощался и ушел. Бледный свет луны отбрасывал от деревьев расплывчатые тени. Казалось, везде притаились призраки.
На следующее утро я наблюдал за тем, как мистер Джемс Стэнфилд без пяти минут 10 появился на плацу и спокойно направился в клуб. Я кивнул ему и вошел в помещение. Здесь ждало 4 человека в костюмах для игры в гольф. Через 5 минут вошел мой партнер, и через 5 секунд на его руках были наручники, а один из одетых в костюм для гольфа людей сказал ему:
- Вы обвиняетесь в нападении, совершенном на Вильяма Хармеля и Джона Ситока, кассира отделения банка на Менвуд-стрит в Мусе, и в краже 7000 фунтов. Я посоветовал бы вам спокойно последовать за нами и все, что вы хотите сказать, отложить на ближайшее будущее.
Я смотрел на своего врага, небрежно прислонившегося к стенке шкафа с принадлежностями для гольфа, но не мог заметить в выражении его лица никакого изменения. Не обращая ни малейшего внимания на окружающих, он обратился прямо ко мне:
- Этим я обязан вам?
- Исключительно мне одному, - уверил я его.
- Вы уже вчера вечером знали о том, что должно произойти сегодня?
- Вы сами предупредили, что ваше приглашение ни к чему не обязывает.
- Эта партия - ваша, - произнес он. - Я готов, господа.
Он спокойно направился к поджидавшему автомобилю, сопровождаемый с обеих сторон рослыми полицейскими; какой-то воображающий себя важной персоной офицер шел за ним следом. Римингтон и я остались поиграть в гольф. Время от времени я бросал взгляд на виллу, которую занимал Стэнфилд. Но там не было заметно ничего подозрительного.
- Я все еще не совсем понимаю, - сказал Римингтон, стоя у десятого поля, - как вам удалось за такое короткое время ликвидировать это дело.
- Это было легко, предварительно предположив, что туристы, проехавшие в сером 'даймлере', являются участниками грабежа, - ответил я. - Понятно, дело не обошлось без Робертсона. Человек, приехавший в его машине и направившийся к банку, был Стэнфилд. Старый 'даймлер' стоял наготове; в нем сидели Дженет и Робертсон в шоферском шлеме и дорожном платье. Шофер вошел в лавку и сделал покупки, которые приказчик уложил и вынес к машине. Шофер воспользовался этим мгновением, чтобы наполнить машину бензином. В эту минуту, когда Стэнфилд сошел с 'форда' и направился к банку, Робертсон скинул с себя дорожное пальто, надвинул низко на лоб панаму и пошел в лавку за покупками. Он вышел из лавки как раз в то мгновение, когда Стэнфилд вернулся, и поехал домой. Стэнфилд вошел в 'даймлер', надел дорожное пальто и шоферский шлем и уехал. Целью всего этого было запутать след, что вначале, действительно, удалось. Все это было устроено очень умно и продумано до конца, начиная с выбора этого, расположенного на пустынной улице, банка, и кончая местом, выбранным для остановки машины.
- С вашей стороны очень великодушно отдать мне все лавры успеха, заметил Римингтон. - Если выяснится, что Пэгсли и Стэнфилд одно и то же лицо, и если Пэгсли тот, за которого я его принимаю, то для меня будет достаточным вознаграждением сознание, что я его обезвредил.
- Вы думаете, это Михаил Сэйр?
- Я вполне убежден в этом.
Мы закончили нашу партию, пообедали, потом играли снова. У виллы Стэнфилда все было спокойно. Это гнетущее спокойствие казалось почему-то зловещим. К вечеру я почувствовал тревогу. Как раз когда я собирался сесть за стол к ужину, меня позвали к телефону.
- Говорит инспектор Мак-Калл. У телефона сэр Норман Грэй?
- Да.
- Известны ли вам последние новости?
- Нет.
- В 11 милях отсюда Стэнфилду удалось бежать.
- Бежал? Не может быть!
- К сожалению, это правда. Он выстрелил в сопровождавших его полицейских из автоматического пистолета, который он каким-то загадочным образом спрятал в одном из своих ботинок и который привел в движение пальцами другой ноги. Мистер Горман серьезно ранен, а второй полицейский контужен в ногу. После этого Стэнфилд принудил шофера освободить его от наручников и подвести к ближайшему вокзалу. Не доезжая одной мили, он приказал остановиться, связал шофера и уехал на автомобиле. Дальнейших сведений мы не имеем.
Это известие поразило меня словно громом. Я пробормотал, что я и Римингтон первым же утренним поездом приедем в полицейский участок. Я вышел из дома. У меня кружилась голова: происшедшее сильно задело меня, я был взбешен своей неудачей.
Недалеко от виллы Стэнфилда я остановился и долго смотрел на нее, пока, наконец, поддаваясь непреодолимому влечению, быстро прошел небольшую рощу, пересек улицу и позвонил у главного входа. Глухое эхо производило такое впечатление, словно дом был необитаем, не слышно было ни шагов, ни звуков. Мой поступок представился мне вдруг совершенно бессмысленным, и я сам показался себе смешным. Я хотел уже уйти, как большая дверь уже раскрылась. Передо мной стояла Дженет и смотрела на меня.
Должен признаться, что я потерял самообладание и вместе с ним способность овладеть ситуацией. Дженет казалась совершенно спокойной. Никогда еще она не была так прекрасна. На ней было широкое белое платье. Ее волосы блестели, как медь, глаза мягко светились. Она отступила.
- Войдите, - пригласила она, - я ждала вас. - Наши шаги странно отдавались в пустынных комнатах. Она повела меня в гостиную, выходившую на террасу, и опустилась на диван, на котором, очевидно, до этого отдыхала. Иуда, - прошептала она.
- Итак, вы все знаете? - хрипло спросил я.
- Все, вплоть до мельчайших подробностей. Какие вы, полицейские, идиоты.
- Еще не все кончено, - пробормотал я.
- Я не боюсь за него: он сильнее вас, но я тревожусь за себя.
- Я чуть не забыл о том, что вы здесь совсем одна, - воскликнул я, теперь только вспомнив, что это обстоятельство сразу же меня поразило.
Она утвердительно кивнула.
- Гардинг, наш слуга, шофер и товарищ, уехал на машине, куда предоставляю догадываться вам. Второй слуга сломал себе сегодня утром ногу, и его отправили в госпиталь. Я не боюсь воров, но ужасно боюсь мышей, а здесь весь дом полон ими. Кроме того, мысль, что завтра утром я должна буду сама сварить для
