себя кофе, мне отвратительна.
Я поднялся.
- В отеле Дорми есть свободная комната, - сказал я, - я и без того собирался туда зайти; не заказать ли ее для вас?
- Вы действительно позволите мне жить там, - спросила она с любопытством, - под одним кровом с такими, как вы, знатными и почтенными персонами?
- Почему же нет?
- Я жена известного преступника, - напомнила она мне, - жена человека, которого вы предали. И - между нами ведь нет секретов - можете ли вы действительно поручиться за то, что я заслуживаю уважения?
Я сделал шаг по направлению к ней. В ее глазах стояло странное выражение ласковости и жестокости. Ее губы дрожали - сердилась ли она? Она закинула за голову открытую белоснежную руку. Звук какого-то голоса резко нарушил наступившую тишину:
- Руки вверх! Живо!
Я повиновался. Я узнал голос человека, одетого в ливрею Гардинга. Это был Стэнфилд, незаметно вошедший в комнату.
- Помесь Ромео и Шерлока Холмса, - сиронизировал он. - Итак, ваше последнее желание?
- Если вы собираетесь меня застрелить, действуйте быстро.
Женщина вскочила с дивана и стала между нами.
- Не будь пошлым. Нам будет очень недоставать сэра Нормана. Без него жизнь станет пресной. Отпусти его под честное слово. Он достоин доверия.
Стэнфилд опустил револьвер.
- Ты права, выбирайте, Грэй, - двенадцать часов не предавать, или вы канете в вечность.
- В течение 12-ти часов я ничего не стану предпринимать, - отвечал я.
Он указал на дверь.
- Мне осталось провести в обществе моей жены всего несколько часов. Возможно, что они последние, и я не хочу, чтобы нам мешали. Оставьте нас, пожалуйста, одних.
Я ушел, ни разу не оглянувшись, открыл дверь и снова закрыл ее и удалился. В лесу кричали совы. Передо мной в сумерках кружились летучие мыши, и желтый серп месяца стоял над горами. Я воспринимал все это бессознательно. Мне казалось, я прохожу сквозь туман, и тяжелые тучи давят на мой мозг. Побег Стэнфилда и его направленный на меня револьвер почти исчезли из моей памяти. Я чувствовал себя униженным. Меня мучила ненависть к собственной слабости.
Римингтон курил в вестибюле отеля, когда я вернулся. Он вопрошающе указал трубкой на виллу Стэнфилда. По его подавленному виду я понял, что Мак-Калл говорил также и с ним.
- Какого вы мнения о том, чтобы нанести им визит? - предложил он.
Я могу спокойно сказать, что сделал даже больше, чем обещал Стэнфидду.
- Это было бы совершенно бесцельно, - ответил я с уверенностью, сыграем лучше в биллиард и постараемся забыть это происшествие.
Глава 4
Кажется, никогда еще в жизни я не был так поражен, как в тот день, когда тщательно одетый, добродушного вида господин с красной ленточкой почетного легиона в петлице, сидевший рядом со мной на Бульваре Инвалидов, внезапно назвал меня моим настоящим именем. Со времени моего побега от английской полиции в Шотландии прошло больше года. С тех пор я напрягал все усилия для того, чтобы целиком овладеть своей новой ролью и действовать соответственно ей. Я назывался теперь мистер Джон Д. Гармон. Я был торговцем железа из Провиденса США, ушедшим от дел, и я проводил большую часть своего времени в Гранд Отеле, болтая со своими земляками и играя в биллиард. Поездка через океан, несколько проведенных в Провиденсе дней и общее знакомство с американским бытом оказались совершенно достаточными для проведения этой роли. Я создал себе круг знакомых, который мог бы при желании расширить. Мои друзья готовы были во всякое время поручиться за мою честность. Полиция, решительно ни в чем не подозревая меня, внесла мое имя в список иностранцев, увеличив свою богатую коллекцию бесполезных актов еще одной бумагой. Моя одежда, роговые очки, короткая борода, усы так изменили мою внешность, что даже сам великий сэр Норман Грэй не в состоянии был бы узнать меня. Я давно уже не слышал имен тех людей, среди которых вращался в Англии.
Поэтому меня, как гром среди ясного дня, поразил человек, сидевший рядом со мной. Казалось, он принадлежал к высшему классу общества. Я часто встречал его по утрам, гуляя в парке, - и этот человек назвал меня настоящим, данным мне моими родителями именем.
- Собственно, чересчур прохладно для апреля. Вы не находите, мистер Михаил Сэйр? Но скоро, вероятно, станет теплее. Почки на каштанах начинают уже распускаться.
Я обернулся к нему. Моя правая рука словно ненароком опустилась в карман. Он, не дрогнув, выдержал мой пристальный взгляд.
- Каким именем вы меня назвали?
- Вашим собственным. Вы, вероятно, переменили уже много имен, не так ли? Но в беседе между нами было бы лучше употреблять ваше настоящее имя.
Он мог быть только французским сыщиком, решил я и глубже запустил руку в карман. Я про себя взвешивал возможности побега. Вблизи почти никого не было, и метро находилось в двух шагах.
- Разрешите представиться вам, - продолжал мой сосед, вытянул из кармана бумажник и протянул мне визитную карточку цвета слоновой кости. Я внимательно прочел ее - не переставая зорко наблюдать за ним:
Мосье Гастон Лефевр
Агент Страхового Общества
13, улица Скриб.
- Это не настоящее мое имя, сударь. Это псевдоним, под которым я занимаю в обществе видное положение. Меня крестили Павлом, а фамилия моя Гонт.
- Павел Гонт? - недоверчиво повторил я.
- Да.
Мои пальцы все еще сжимали рукоятку револьвера, которую они выпустили было на мгновение.
- Говорят, - сказал я, не спуская с него глаз, - что Павел Гонт поступил на службу во французскую тайную полицию.
Мой сосед поморщился. Он уже больше не выглядел таким приветливым и благодушно настроенным.
- Если бы это было правдой, я был бы уже инспектором полиции. Я говорю с вами как специалист своего дела со специалистом. Можете мне поверить.
- Откуда вы взяли, что меня зовут Михаилом Сэйром? Он улыбнулся.
- Я живо интересуюсь деятельностью моих заграничных коллег. Я прочел с огромным удовольствием и - поверьте мне - с глубоким изумлением о вашем бегстве из Шотландии; точно так же меня заинтересовал приезд мистера Джона Д. Гармона из Провиденса. Я узнаю почти обо всем, что происходит в Париже.
- Вы имеете собственную тайную полицию?
- Разумеется. Но она служит мне, а не государству.
Он закурил папиросу, которую вынул из красивого золотого портсигара, после того, как предложил одну мне. Он оперся руками на резной набалдашник своей трости и с довольным видом оглянулся.
- Немного позже погода станет прекрасной, - сказал он. - Пахнет лилиями. Даже хмурые лица продавцов цветов проясняются на солнце. И взгляните-ка туда, на эту молоденькую бонну: с какой тоской она озирается кругом и как кокетливо. Даже мы, старики...
- Я хотел бы знать, - прервал я его, - почему вы назвали меня Михаилом Сэйром?
- Это, действительно, было опасно. Вы известны, как очень ловкий стрелок из кармана. Но как бы то ни было, не забывайте, что я доверил вам тайну, которая стоит вашей.
Я вынул руку из кармана. Этот человек говорил правду. В мире преступников имя Павла Гонта было даже известнее, чем имя Михаила Сэйра.
- Вы, вероятно, имеете определенную причину, вследствие которой решили завести со мной знакомство? - спросил я.
