его занимает совсем иное? Ладно... Важно было, что Бордюр появился в доме на Покровке и дал себя увидеть. Не все прояснилось Шеврикуке в действиях (или в бездействиях) покровского домового Пелагеича и изверга Бушмелева. Оставалось ждать проявлений их натур. И не терпелось Шеврикуке посетить лыжную базу. Шагая тротуаром вдоль Землескреба в направлении Останкинского парка, Шеврикука вспомнил, что в тетрадях и на отдельных листках Петра Арсеньевича выписки из тех или иных текстов сопровождались указаниями на библиотеки исчезнувшие - Я. В. Брюса, М. С. Лопухина и вот на библиотеку Тутомлиных и фонд С. Н. Тутомлина. Не в лабиринте ли, известном теперь Шеврикуке, делал выписки Петр Арсеньевич? Не служил ли он вообще в какие-либо годы в усадьбе Тутомлиных, если не в главном доме, то хотя бы во флигелях или дворовых корпусах? И видел он, Шеврикука, записи Петра Арсеньевича о Всемирной Свече. Изучать их, правда, не стал. Не забрать ли сейчас у Радлугиных портфель Петра Арсеньевича? Нет. Не надо, решил Шеврикука, нет времени, и далась тебе эта Всемирная Свеча! - Игорь Константинович, погодите, - окликнули Шеврикуку. Шеврикука поморщился, остановился. Нет, не Радлугин окликал его. Дударев. Дударев, случалось, катался по двору и по Останкину на харьковском дорожном велосипеде. Порой даже озорничал с мальчишками и гонял колесом резиновые мячи. Теперь же он выглядывал из окна сиреневого 'Запорожца' с номерным знаком, предположил Шеврикука, малого предприятия. - Игорь Константинович, вам случайно наш Сергей Андреевич, Крейсер Грозный, не встречался? - Сегодня нет. - Вот стервец! И японец с ним пропал. Как бы они не загуляли! И Совокупееву вы не видели? - Я ее давно не видел, - соврал Шеврикука. - Последний раз я ее видел, когда вы оплакивали Департамент Шмелей. Последний раз и первый. Я тогда с ней и познакомился. - Вот и надейся на людей! - У меня создалось впечатление... не так давно... - осторожно сказал Шеврикука, - что Сергей Андреевич вышел из вашего дела. После того как вы решили произвести его в сторожа с колотушкой. - Вышел, вошел! - сказал Дударев. - Вчера вышел, сегодня снова вошел! Он с утра обещал связать меня с привидениями. - С какими привидениями? - удивился Шеврикука. - С какими! С теми! С двумя! С чужими. И пропал, стервец, с японцем! Дударев негодовал уже громко. - Уверял, стервец, что на Покровке все привидения - его подруги! - Я вас не понимаю, - сказал Шеврикука. - Вы что, газеты, что ли, не читаете? И телевизор не смотрите? Два дня назад на Покровке... - Я читал, - сказал Шеврикука. - Но в газетах мало ли что пишут. Зачем вы так шумите и волнуетесь? Дударев быстро снял черные очки, посмотрел по сторонам. - Да-да, вы правы, - Дударев заговорил почти шепотом, а Шеврикука стоял уже в двух метрах от 'Запорожца'. - Всюду социальные и экономические завистники! Но Митенька Мельников скоро обезопасит нас от всех ушей, глаз и нюхающих носов. А вы наш. Вы же наш! Сколько я вам обещал платить в последний раз? - Тысячи две с половиной. - А сколько я положил вам при первом разговоре в Останкинском парке? - Пятьсот пятьдесят. - Вот. Пятьсот пятьдесят, - Дударев был доволен. - Потом две с половиной. А теперь я вам кладу шесть тысяч в месяц. И это ведь вы будете у меня по совместительству? - По совместительству, - кивнул Шеврикука. - Чувствуете, как растет ваше благосостояние? Не растет, а скачет! - Чувствую, - согласился Шеврикука. - Не благосостояние, а Сергей Бубка. - Я понимаю вашу иронию, - добродушно сказал Дударев. - Но скоро пойдут работы, и мы будем вам платить. - Появится дом, где потребуется перестилать пол? - Должен появиться, - произнес со значением Дударев. - Должен. Но в Москве сейчас с этим трудно. - И всегда было нелегко. Хотя случались и чудеса. На моей памяти один шутник вычихал дом. - Как это? - заинтересовался Дударев. - У князя Хованского, Григория Александровича, того самого, что написал: 'Я вечор в лугах гуляла, грусть хотела разогнать', - был любимый шут Савельич, большой ловкач и забавник. Этот Савельич на спор вычихал у одного вельможи дом. Обязан был чихнуть на каждой из ста двадцати ступеней парадной лестницы. Чихнул. - Когда это было? - спросил Дударев. - При Карамзине. Хованский был приятелем Карамзина. - Вы сказали: 'На моей памяти'. - Я так сказал? - смутился Шеврикука - На моей читательской памяти, видимо. Я начитанный. Время образуется для безделья. Вот Михаила Ивановича Пыляева не' давно читал. - И я Пыляева недавно читал. Надо было. - Дударев задумался, он молча губами шевелил, положив руки на руль, может, что-то и подсчитывал. Сказал: - Нет, это нынче не пройдет. Чихание не для нас. Хотя... - А покровский дом кому достанется? Если не секрет. - Секрет! Секрет! Но не для вас! Тут есть варианты. Есть! И очень заманчивые! - Вот вы снова и в воодушевлении, - улыбнулся Шеврикука. - А то совсем недавно поминали в сердцах агонию, всеобщую околесицу и жуть, отвергали возможность родовых схваток... - Были причины, были! - резко сказал Дударев. - Я говорил тогда с вами про мельниковскую лабораторию. О ней - молчок! Это слишком серьезно. - Я молчу. Я понимаю, - заверил Дударева Шеврикука, полагая при этом, что Дударев прокричал о разгроме лаборатории если не сотне, то уж по крайней мере десяткам человек. - Вот я к чему пришел, - объяснил Дударев. - Мы отринули все это наше планов громадье. А сами цепляемся за него. Не можем отвыкнуть. Я понял. Нынче нельзя затевать что-либо долговременное. Надо все соображать на ходу. Все менять и выстраивать на ходу! На лету! Кто этого не поймет, тот погибнет! Можно было бы еще три дня назад предположить, какой интерес вызовут привидения? Где этот стервец Грозный? С японцем к тому же! А в нашем доме, как вы считаете, Игорь Константинович, есть привидения? - Привидения... - растерялся Шеврикука. - Вы ведь в нашем доме живете? - Некое сомнение прозвучало в вопросе Дударева. - Да, в Землескребе, - сказал Шеврикука. - Здесь ведь столько людей понабито... Всех не узнаешь и за сто лет. А привидению-то у нас проползти негде. Или не так? - Утверждают, что одно завелось. В том самом подъезде, где обитает Митя Мельников. - Откуда? - Там один чиновник накушался снотворного. Как раз над квартирой Мельникова. Фруктов по фамилии. Его затравили в пору оздоровительной кампании. Говорят, стал являться. - Вы точно знаете? - Я его не наблюдал. Но утверждают. Вот Сергей Андреевич, Крейсер Грозный, и утверждает. - Ну-у! Это враль! - поморщился Дударев. - Враль, - согласился Шеврикука. - Враль-то он враль, однако змей-анаконда живет в Останкине. И вы его разыскиваете в надежде с его помощью войти в желанное вами общение. - Возможно, вы правы, - задумался Дударев. - А коли что узнаете об этом Фруктове, непременно сообщите нам. - Дались вам эта привидения! - раздраженно сказал Шеврикука. - Нашли на кого ставить! На весь этот хлам - привидения, призраки! Вот уж где точно симптомы агонии. Впрочем, нет. Когда соображают на ходу, проглатывают на ходу невесть что, случается не агония и не родовые схватки, а хроническое расстройство желудка. Но Дударев его не слушал. Из кармана пиджака он достал карточку, схожую с визитной, но размером с открытку, и рассматривал ее. Шеврикука почувствовал, что Дударев намерен о чем-то спросить его, но колеблется, стоит ли. - Вы в каком подъезде живете? - В том... - неопределенно указал рукой Шеврикука. - Понятно, - сказал Дударев. - Вам сегодня в почтовый ящик ничего лишнего не бросали? - А что именно? - спросил Шеврикука. - Да всякую дрянь бросают! То посоветуют немедленно разослать в двадцать адресов требование купить букет Алле Пугачевой. То этот наш землескребный деятель... как его... Радлугин, что ли... озадачит анкетой по поводу Затмения. Сегодня сунули какую-то странность. - Я ничего не получал. - А в вашем подъезде кто-нибудь? - Не знаю. Не слышал. В нашем подъезде никто. - Странно, - сказал Дударев и, решившись, протянул Шеврикуке карточку. Вот поглядите. Карточка была лакированная, с золотым тиснением, Золотые буквы бежали по ней резво, цепляясь друг за друга лапами и хвостами, ватагами обезьян. В четырех местах росчерки выскакивали вверх и вбок особо длинными и изящными хвостами. Золотом обращались: 'Товарищу Дудареву О. С.!' Далее следовали слова знакомые и малоинтересные: 'Быстро! Безопасно! Блестящий эффект! Уничтожаем бытовых насекомых, не нарушая уюта вашего дома!', и Шеврикука вернул бы карточку, если бы не скосил глаза на подпись: 'Отродье Б. 8783 4. Б. Ш. (Фл. Ш.)'. Он перечитал золотые слова: 'Если подружитесь с привидениями, не жадничайте, свяжитесь с нами, не сочтите за труд, иначе не отвечаем за уют дома. В любой день с 6 до 19 часов по телефону...' Номер был, но его замазали черным. Шеврикука перевернул карточку. И на обороте зачерненные цифры не проступили. Шеврикука пожал плечами, вернул карточку. - Не знаю, что и сказать. Шутят. Резвятся. Бумага есть. Краски есть. Некуда девать. - Странно, - пробормотал Дударев. - И главное - товарищу... - Ни у кого более не видел, - сказал Шеврикука. - Что вы слыхали про Отродья? - Так. Останкинская болтовня. - Вы сталкивались с ними? - Нет. Их нет. - Они есть, - убежденно сказал Дударев. - Если номер телефона проступит, вы позвоните? - Нет, - покачал головой Дударев. - И правильно. Это какие-нибудь богатые шутники озоруют. - Не уверен, - сказал Дударев. - Но мы и сами с усами. Где же этот стервец Крейсер Грозный? Так вы, Игорь Константинович, если что узнаете про тень Фруктова, дайте знать. - Теперь вы прямо как Отродье Б. Ш.! Что вы носитесь со всякими этими привидениями, с чепухой этой, досадно даже! - опять не выдержал Шеврикука. - Вам-то что досадовать! Вот скоро получим дом, надеюсь, без насморков и чиханий, и для вас там будет пол. А увидите Грозного, передайте ему все, что я о нем думаю. И сиреневый 'Запорожец' малого предприятия укатил. - У меня у самого дела! - бросил ему вдогонку Шеврикука.
23
Впрочем, Шеврикука полагал, что направляется на лыжную базу так, на всякий случай, без особого дела. Вроде бы нет у него никакого
