Бертрам недоверчиво хмыкнул: своим умением беречь голову он всегда был доволен.
– Ну, и мне, что ль, погадай, – подмигнул Ши Климент.
– Чего тебе гадать? Молодой, здоровый, сильный, впереди – победы да слава, а дома невеста- красавица ждет. Жить будешь долго и счастливо, как в сказках детских. У тебя на лице все написано, – хитро прищурившись, отвечала девушка. – А я вот кому еще погадаю. – Она подсела к расслабившемуся Фредерику: – Дай руку – гляну.
– Разве я просил? – Не очень-то он любил такие дела.
– Просил или не просил, тут не важно. Важно, что я в глазах твоих вижу. – Ши сама выдернула у него из-под головы правую руку. – А вижу то, о чем молчать не могу. Так меня бабушка учила.
– Ну, смотри, – смилостивился тот, протягивая и левую.
Гадалка внимательно осмотрела его ладони, поворачивая их то к свету, то в тень. Фредерик терпеливо ждал.
– Потери, – пробормотала девушка. – Всю жизнь что-то теряешь…
– Вот уж попала пальцем в небо. – Молодой человек хмыкнул. – Мало ли…
– Погоди. Это я про то, что было. А было счастье у тебя, большое очень, да такое недолгое… Вот горечь и боль твои, а вот утешение – ребенок и женщина. Она тебя никогда не предаст, не оставит.
Фредерик ничего не ответил и на лице ничего не отразил.
– Будет у тебя еще одна потеря. – Ши вдруг посмотрела ему прямо в глаза. – Тяжелая. Переживешь ли ты ее – это неизвестно…
– Что такое? – Губы Фредерика чуть заметно дрогнули: первые мысли были – о сыне, о Марте. – Что я потеряю?
– Себя ты потеряешь, – ответила она.
Он выдохнул с заметным облегчением, усмехнулся:
– Черт, почти напугала меня…
8
– До чего ж жарко, – простонал Фредерик, с тоской глядя в небо, где сияло ослепительное солнце и не наблюдалось ни облачка.
Он вытер пот со лба и хлебнул воды из фляжки. Та оказалась противно-теплой, а на лице выступили новые капли. Молодой человек сморщился и сплюнул на камни. Словно в издевку – плевок зашипел, испаряясь. Фредерик только глаза округлил.
– Ничего себе. Похоже, слово «холод» тут малоизвестно, – отозвался Климент, не менее обильно истекающий потом и страдающий от теплой воды.
Барон Микель лишь развел руками. Ему тоже было жарко, но все-таки Эрин был его родиной, и к его горячему солнцу он привык. К тому же, в одном из приграничных селений он уговорил своих спутников поменять кожаную одежду на полотняную, замотать головы в белые шелковые шарфы и снять доспехи. Как выяснилось, это мало помогло. Король и Северный Судья часто вздыхали, горбились в седлах, иногда отпускали нелицеприятные эпитеты эринским жаре, песку, камням, солнцу и небу.
А вот Судья Бертрам молчал. Он вообще более стойко, чем младший брат и старший кузен, переносил неудобства путешествия по бескрайним солончакам и каменистому хребту, который они сейчас штурмовали. И барон Микель предпочитал ехать рядом с молчаливым лордом и слушать его безмолвие, чем натыкаться на едкое чувство юмора Фредерика и мрачное словоблудие Климента. Однако лорды то и дело дипломатично напоминали, что их невыносимость – это последствие перегрева.
– Что за горой? – спросил Фредерик, отпуская поводья и вытирая платком вспотевшие ладони.
– Пейзаж все тот же, – ответил Микель. – А вниз по склону будет большое селение – Ветряное. Там заночуем.
– Там спокойно?
– Не уверен.
– Отлично. Придется кому-то ползти в разведку, – вздохнул Король.
Через два часа всадники были на перевале, где решили немного отдохнуть. Здесь нашлась и долгожданная тень. Горная порода, истерзанная ветрами, обратилась во множество причудливых выступов и впадин, арок и навесов. Под одним из них путники смогли укрыть уставших лошадей, расстелили плащи и буквально повалились на них.
– Эта жара изматывает не хуже тренировок, – заметил Климент, опрокидываясь на спину и набрасывая платок на покрасневшее лицо.
– А еще – расслабляет, и не хуже вина, – кивнул Бертрам, расшнуровывая ворот рубахи.
– Но-но, – лениво отозвался Фредерик, с удовольствием потягиваясь, затек он от долгой езды верхом. – Не забудьте про разведку.
– Почему б тебе самому не сползать? – Климент одним глазом посмотрел на кузена.
Фредерик еще более лениво возразил:
– Я старый, слабый. Суставами трещу. Спалю всю разведку. Тут уж вы, молодые, постарайтесь, – сунул под голову один из дорожных мешков и перевернулся на бок – одолевал сон.
Барон Микель хмыкнул – эта троица вела себя чересчур беспечно на чужой территории, где к тому же набухала война.
