Ради Флер он решил не поднимать этот вопрос. Его ответственность за нее перевесила долг перед покойным.
– Похоже, вы не удивились, – восхитился Сиддел.
– Вы правы.
– А вы умнее, чем я думал.
– Вам следует сесть на своего коня и бежать. Я слышал, что в России приятно бывает летом, хотя зимы там дьявольски холодные.
– В Россию? Однако вы умны. Вы все поняли. Это моя неосмотрительная фраза о дуэли вас насторожила? Я тогда подумал, что увидел в ваших глазах не только оскорбленное самолюбие.
–Да.
– Я не люблю жить за границей. К тому же подозреваю, что и Нэнси не столь очаровательна, как тогда, когда вы, я и многие другие бегали за ней. Я не думаю, что ей вообще нужны молодые люди, которые способны раскопать ее фамильные тайны.
Ссылка на женщину, которая ожидает в России, снова пробудила в Данте ярость. Ехидное упоминание о молодых людях было откровенным и зловещим.
Казалось, гнев способен сожрать его.
– Если я предпочту не убегать, что вы сделаете? Обнародуете письмо Фартингстоуна, свидетельствующее против меня? Отдадите меня под суд? Кто знает, какие признания в этом случае я сделаю? Или, может быть, вы расскажете о моих делах Леклеру и вынудите его вызвать меня на дуэль? – Сиддел принялся смеяться. – Могу себе представить. Леклер и я деремся на дуэли, и свет понимает, что он делает это с целью защитить вашу честь. Я предам гласности, как ваша жена втайне встречалась со мной.
Гнев полностью заглушил здравый смысл, требуя раз и навсегда разобраться с этим человеком.
– Или, может быть, я поведаю обществу историю нападения на вас и скажу, что Леклер решил, будто виноват в этом я.
– Если вы знаете об этом, то, конечно, виноваты.
– Ваши вопросы к Кавано вынудили его озаботиться. Вы становитесь надоедливой мухой. Однако свету будет известно лишь то, что ваш брат дерется на дуэли потому, что вы слишком трусливы. – Он ухмыльнулся. – Здесь нет ни чего нового.
Холод погасил пожар и ярость, сменив их на опасное спокойствие.
Он испытает наслаждение, убив этого человека. Он десять лет готовился к этому.
На лице Сиддел а была написана уверенность, что он выживет.
– Письмо Фартингстоуна должно стать моим, если я выиграю, – сказал он.
Данте засунул письмо в сюртук и взял пистолет.
– Конечно. Давайте найдем для вас оружие.
Сиддел сунул руку под сюртук.
– Оружие у меня с собой.
– В таком случае выйдем наружу.
Держа в руках пистолеты, идя бок о бок, они вышли в вестибюль. Постепенно внутри Данте выкристаллизовался лед. Удовлетворение, которое он получит, погрузило его в состояние эйфории. Не только Сиддел умрет. Умрут также горькие воспоминания и чувство обиды. Равно как и ощущение старой вины.
Сиддел открыл дверь.
Солнце пробивалось сквозь облака, от дождей земля благоухала и источала пьянящие ароматы. Должно быть, порыв легкого ветерка принес Данте образ, который растопил лед в его душе.
Это был образ Флер, которая вопреки всему верит в то, что он защитит ее, Флер в его объятиях, дарящая ему любовь, которая делает жизнь стоящей, дает ей смысл. Флер с их ребенком на руках, которая нуждается в его силе, видит в нем опору, когда ее начинают преследовать страхи.
Сиддел остановился, и Данте последовал его примеру.
– К нам едут гости, – сказал Сиддел.
Это вывело Данте из размышлений. Он обнаружил, что его покинули и пожар, и лед. Так же как и уверенность в справедливости дуэли.
Он посмотрел на дорогу. В четверти мили к ним на хорошей скорости спешили два всадника.
– Свидетели будут полезны, – заметил Сиддел. – Кто бы это ни был.
Данте вышел из дома, показал жестом на лошадь.
– Садитесь и скачите. Я прослежу за тем, чтобы вас не преследовали.
– Я никуда не собираюсь ехать.
– В таком случае вас повесят. Я не стану исполнять роль вашего палача, как бы мне ни хотелось.
– Все образуется. Напрасно вы сомневаетесь.
– Так давайте делать так, чтобы все образовалось. Я не собираюсь вас убивать. Если я убью, это ничего не изменит.
