– Опять Нинка не дошла до морга! – услышала я над собой скандальное сопрано. – Как ее смена, так жмурики в коридоре валяются!
Я почувствовала, что каталку толкнули и я поехала ногами вперед.
– Эй! – я откинула с лица простыню. – Меня не в морг, меня в «травму»!
– Тьфу! – чертыхнулась тетка. – Напугала до смерти! Ты чего с головой накрылась-то?!
– Как накрыли, так и лежу, – огрызнулась я и тут же жалобно попросила: – Отвезите меня, пожалуйста, в «травму», а то я и правда тут окочурюсь!
Чего только не узнала я про работников этой больницы, пока тетка везла меня на служебном лифте! Самое безобидное, что «уроды хирурги весь медицинский спирт выпили, и всех больных девок перелапали», а «если из кардиологии трупы штабелями спускать стали, значит, кто-то из врачей диссертацию пишет, и новые технологии на больных отрабатывает!».
Я взмокла от такой информации и решила, что помирать буду дома, без медицинской помощи.
Наконец, тетка вытолкнула каталку из лифта, а сама уехала, бросив «больную» на произвол судьбы. Наверное, ей тоже плохо платили, гораздо хуже, чем во времена Гиппократа.
В коридоре стоял полумрак, сестра на посту дремала. Палата интенсивной терапии находилась как раз возле нее, и я на цыпочках прокралась мимо сестры.
Все складывалось удачно. Юлиана лежала в палате одна, и она находилась в сознании. Из нее не торчало никаких трубочек и проводков, у нее даже не была перебинтована голова. Ульянова отрешенно пялилась в потолок, но заметив меня, бесшумно возникшую на пороге, она мгновенно захлопнула глаза.
– Я рада, что вы остались живы! – Я подошла к кровати и склонилась над ней. Выглядела звезда паршиво – грим поплыл, прическа превратилась в клочкообразную рыжую массу, а под глазами залегли синяки.
– Дайте зеркало, – не открывая глаз, попросила меня Юлиана. Я так и не поняла – узнала она меня, или нет.
– Поверьте, это не самый необходимый сейчас вам предмет... – начала я.
– Дайте! – перебила она. Я уже успела совсем позабыть, какая же она сука сукина, поэтому тяжело вздохнула, сняла со стены большое зеркало, висевшее над умывальником, и поднесла к ее лицу.
Она открыла глаза и уставилась на свое отражение.
– Уберите! – приказала она. – Это плохое зеркало. Дайте другое!
У меня было так мало времени, что я решила особо ей не перечить.
– Обязательно дам, но сначала ответьте мне на вопросы.
– Зеркало и хороший свет!
– Клизму! – шепотом прикрикнула я на нее. – Хотите, организую?! Здесь с этим проще, чем с зеркалами и правильным освещением.
Я добилась успеха. Она в упор уставилась на меня.
– У меня сотрясение мозга, – вдруг пожаловалась Юлиана вполне человеческим голосом.
– Это заметно, – хмыкнула я. – Кто вас ударил?
– Не знаю. Ударили сзади, когда я на кухне наливала себе кофе. Я только увидела на стене огромную тень с занесенной рукой, хотела закричать, обернуться, но не успела!!
– Позвольте, но вы ведь не пьете кофе!
– Господи, ну я наливала не кофе, а воду, без газа, какая разница? Что вы придираетесь?! Я больна, у меня мозг задет!
– Как вы очутились в бунгало на пляже?
– Я не буду отвечать на этот вопрос. Это мое личное дело.
– Нет, это не ваше личное дело!
– Это вы, Эмма?! – Она вдруг сделала попытку приподняться на локтях, но не смогла и уронила голову на подушку. – А я думала меня из милиции кто-то допрашивает!
Нет, у нее точно был задет мозг, причем задолго до этого рокового удара.
«Если у вас что-то растет кривенько...», – вдруг припомнилось мне.
– Меня зовут Элла. Элла! Что вы делали в бунгало?! Кто мог знать, что вы находитесь там?
– Никто! Никто не мог об этом знать! А что я там делала – мое личное дело! Захотела провести ночь на пляже! Это мои родные места, мой родной город. Я что, не имею на это права?
– Имеете, – кивнула я. – Имеете. Только послушайте меня, пожалуйста. Помните, я ушла от вас из-за того, что моего мужа обвинили в убийствах? Так вот, он погиб. Погиб из-за какого-то подонка, который ходит по городу и безнаказанно бьет людей по голове. Этот подонок, к сожалению, внешне очень похож на моего мужа. Произошла непоправимая ошибка: мужа арестовали вместо убийцы, и автозак, в котором его везли, попал в страшную аварию. Я должна найти того, кто совершает эти преступления! В память о муже. О его честном имени. И потом, неизвестно еще, сколько людей этот урод загубит! Поэтому, вспоминайте, вспоминайте все! Вы не имеете права ничего утаивать, от этого зависит жизнь других людей.
– Я ничего не знаю, – почти жалобно простонала Ульянова. – Я видела только тень. Огромную, мужскую тень. Это продолжалось долю секунды, я не успела ни заорать, ни обернуться. А потом удар, и я потеряла сознание. Очнувшись на короткое время, я дотянулась до мобильника и вызвала «Скорую». Да, и увидела на руке вот это, – она показала ладонь, на которой жирно краснела цифра четыре. – Знаете, Инна, я думаю, это какой-то сумасшедший маньяк. Просто маньяк! Я стала жертвой маньяка! Как вы думаете, Эмма, из этого можно сделать громкую пиар-акцию?! Пожалуйста, сообщите об этом центральной прессе!!! Только сначала сюда гримера и парикмахера! Лучшего в городе гримера и лучшего парикмахера! Я профессионал, я буду работать даже в гробу! И, пожалуйста, немедленно принесите мне красный маркер и спирт! Нужно цифру четыре исправить на цифру один! Юлиана Ульянова никогда не будет четвертой! Слушайте, а ведь он хотел меня изнасиловать! Точно хотел, но не успел. Гениально! Дайте всем газетчикам и телевизионщикам информацию: «Юлиана Ульянова чуть не стала жертвой своего фаната, маньяка-насильника!»
Толку от этой курицы не было никакого. Она кудахтала, словно собиралась снестись, но никак не могла найти удобного места. Нужно было чем-то отрезвить ее, но под рукой не было даже стакана с водой, да и поливать раненую звезду было бы неприлично. Я набрала в грудь воздуха и отчетливо, чуть ли не слогам, спросила ее:
– Вы знали когда-нибудь Игоря Матвеева, Ивана Петушкова и Маргариту Лялькину? Первых двух молоточник убил ударом по голове, а Лялькина сейчас в тяжелейшем состоянии и выживет или нет, пока неизвестно. Подумайте, вспомните, вы знали этих людей, когда жили в этом городе?!
В палате было довольно темно – предрассветные сумерки только робко заглянули в окно, – но я отчетливо увидела, как побелела под толстым слоем грима Ульянова, как вытаращила на меня глаза, а потом закатила их некрасиво и натурально, словно не играла роль, а по-настоящему испугалась и от страха потеряла сознание.
– Эй! – я потрясла ее за плечо. – Э-эй!!!
Она здорово смахивала на труп. Померла что ли с перепуга?! Я нащупала пульс – молотило звездное сердечко вполне сносно.
В коридоре послышались шаги.
Я выскочила за дверь. Навстречу мне в сопровождении человека в белом халате шел майор Барсук. Он мрачно смотрел под ноги, поэтому не сразу увидел меня. А когда увидел, в глазах его заполошно метнулся вопрос: «Опять вы?!»
– Опять я, – усмехнулась я, глядя ему в глаза. – Только не надо делать из этого поспешные выводы. Юлиана – моя подопечная. Я работаю в представительстве издательства и отвечаю за ее гастроли в этом городе. Вот, пришла навестить.
– Как вы сюда попали?! – грозно спросил молодой врач.
Барсук ничего не сказал. Он молча прошел в палату мимо меня. Я было уже побежала к лифту, но... не выдержала, вернулась, и в полуоткрытую дверь палаты крикнула:
– Ну что, товарищ, майор?! Как вам живется-можется после вашей ошибки?! Мой муж погиб, а молоточник продолжает орудовать!!! Хотите, подскажу вам еще одно решение этой проблемы? Вы можете арестовать меня! И устроить мне показательное судилище! Ведь я тоже имею отношение к богатею Сазону Сазонову! Так что я к вашим услугам, товарищ майор!! – В голосе предательски зазвучали слезы, я развернулась, помчалась к лифту, удирая от этих слез. Этот Барсук с затылком в складочку не должен знать,
